Певцы Родины

талантливо изобразил обычную жанровую сценку той поры.

Вспоминаются гневные строки Некрасова:

...придет ли времечко,

Когда (приди, желанное!..)

Дадут понять крестьянину,

Что рознь портрет портретику,

Что книга книге розь?

Когда мужик не Блюхера

И не милорда глупого -

Белинского и Гоголя

С базара понесет?

Жаркое летнее солнце озаряет нищету во всей ее неприглядности. Воркуют

голуби на скате крыши лавки, шелестят листки лубков, вздыхают, охают

старухи, звенит трудовая деньга... Мерно текут серые будни провинциальной

Руси.

Крамской отмечал умение Васнецова "понимать тип". Он горячо обращался к

молодому художнику, разуверившемуся в необходимости своего искус-

"Неужели Вы не чувствуете своей страшной силы в понимании характера?

Дайте ей простора! Я как теперь помню Ваш рисунок купца, принесшего подарки:

голову сахара и прочей провизии к чиновнику и утирающему свою лысину. Да

будь это написано только, Вы увидели бы тогда, какая толпа и давка были бы у

Вашей картины..."

Убедительно? Может быть. Но Васнецов грезил о другом пути. Он свято

верил, что должен пробудить в народе чувство гордости и собственного

достоинства. Веру в свои силы и свободолюбие. Раскрыть перед ним былинные,

богатырские образы из героической истории Руси. Он мечтал донести до широких

масс русскую сказку, о которой Пушкин сказал: "Что за прелесть эти сказки!

Каждая есть поэма!"

Желание сказать новое слово, открыть людям в живописи новую красоту

становилось у Васнецова все неодолимее. О таких, как он, Лев Толстой сказал:

"Может быть, и рады были бы не мыслить и не выражать того, что заложено им в

душу, но не могут не делать того, к чему влекут их две непреодолимые силы:

внутренняя потребность и требование людей".

Это не значит, что Васнецов отрицал добрую роль своих коллег по

товариществу передвижников, Мясое-дова или Маковского, и, конечно, это никак

не означало, что он не признавал большой воспитательной роли жанров типа

Хогарта или Гаварни. Нет. Он просто хотел пойти своим путем.

Правда, до исполнения этого желания пройдет не один год... Он покинет

Петербург и отправится в Москву, на встречу со своей мечтой. Но впереди было

еще одно, последнее усилие, последняя дань жанру.

"Преферанс". 1879 год...

"Трудно мне было, - вспоминал Васнецов, - доделывать эту вещь в Москве.

Не было под рукой, когда заканчивал картину, подходящих людей...

Петербургского спокойствия и деловитости я у московских игроков наблюдать не

мог, москвичи играли как-то торопливо, как бы между делом, а в Питере

священнодействовали, видимо, от того, что им было скучно, что они

чувствовали свое одиночество в жизни".

...Глубокая июльская ночь. Тишина. Тикают стенные часы, отмеряя

скучные, выверенные до предела петербургские будни. Серые, похожие, как

близнецы, дни столичной жизни, жестоко регламентированные, взвешенные до

мелочей. При всей своей внешней респектабельности они состоят из цепи мелких

и крупных подлостей, лицемерия, чинопочитания, пресмыкательства и прочих

атрибутов чиновничьей иерархии Российской империи.

За крытым зеленым сукном карточным столиком красного дерева трое.

Неверный, дрожащий свет свечи озаряет лица игроков, убивающих время.

Всмотритесь в их физиономии - красные веки, дряблые натеки морщин, тонкие

губы. Все понимающие и порою ничего не видящие глаза. Таковы горестные

заметы пролетевшей жизни, прошедшей без великих радостей, а впрочем, и без

большого горя...

...Карты сданы. Снос определился. Вистующие ждут... Они сардонически

улыбаются, наблюдая за мучениями партнера, имеющего репутацию рохли и мямли.

Лысый старичок что-то невнятно бормочет, очевидно, подсчитывая возможные

взятки... Нетерпеливо постукивает пальцами сидящий напротив. Четвертый

партнер встал и подошел к столику с крепкими напитками. Игра идет по мелкой.

Скука... Неотвратимая, как рок.

Устало глядит на этих людей, где-то глубоко несчастных в своей

устроенной неустроенности, молодая дана, заключенная в золотую раму.

Мерно качается маятник, отстукивая минуты, часы, дни и ночи этих

безысходных лет обывательского прозябания-..

Васнецов написал холст великолепно. Он заявил себя этим полотном как

мастер первой руки.

"Скажите Васнецову, что он - молодец за "Префе-ранс", - передавал через

Репина Крамской.

Казалось, после этой картины жизненный путь художника определился.

Пиши! Слава, почет, деньги - все эти компоненты налицо. Но как это ни

странно, а, кожет быть, даже не столь странно, сколь, по мнению иных,

чудовищно, "Преферанс" стал последним жанром в творчестве Васнецова. Больше

никогда до самой своей кончины мастер не писал бытовые сюжеты.

В Третьяковской галерее в зале Васнецова "Преферанс" экспонируется на

одной стене с огромным полотном "После побоища Игоря Святославича с

половцами", датированным 1880 годом... Их разделяет пространство в

пять-шесть шагов. Дата создания разнится всего лишь на один год. Но между

ними - бездна.
– Степь... Сумерки... Мглистое сизое небо. Багровая луна

встает из свинцового марева. Поле сечи... Страшная, неземная тишина окутала

необъятную равнину, тела павших воинов, степное разнотравье. Тиха... Ни одна

былинка не колыхнется. Ветер унес лязг и грохот битвы, стоны раненых,

яростные крики сражающихся.

Кажется, еще звенит стрела, пронзившая грудь молодого княжича. Он

мертв... Его мягкий, почти девичий лик, обрамленный русыми кудрями, горестен