Певцы Родины

берегла, а он сохранял его для выполнения той трудной задачи творчества,

когда человек находится на высоте его.

Он все писал - я все сидела.

Часы, дни, недели летели, вот уже начался третий месяц позирования...

да, я просидела три месяца!

И я со спокойной совестью сбежала, именно сбежала в Петербург.

Только теперь, на расстоянии пятидесяти лет, в спокойной старости,

можно делать анализ чувств, нас так волновавших. Время молодости, чувства

бессознательные, но можно сказать почти наверное, что было некоторое

увлечение с обеих сторон".

Занималась заря, когда Серов вернулся домой. Он проводил Машу на

станцию. Мокрый от росы, шел по седой траве. Утренний холод заставлял зябко

ежиться.

Небо было сумрачно и пустынно, лишь где-то далеко мерцала одинокая

звезда. Он вошел в парк и побрел по аллее. Кругом была тишина и свежесть.

На душе у Серова было грустно и одиноко. Казалось, он отдал самое

дорогое, что у него было. Отдал без остатка.

Так родилась "Девушка, освещенная солнцем".

...Мало кто в истории русского искусства получил такое категорическое

признание после первой же своей выставки, как Серов.

"Впечатление, которое произвела восьмая по счету периодическая

выставка, - вспоминает Грабарь, - не поддается описанию. Впервые... особенно

ясно стало, что есть не один Репин, а и Серов".

Иной, менее крепкий талант, чем Серов, захлебнулся бы в похвалах. Но

молодой художник встретил по-своему, по-серовски поток восторгов - работой,

ученьем, трудом.

Любимым его изречением было; "Надо знать ремесло, рукомесло, тогда с

пути не собьешься". И Серов великим трудом стремился достичь простоты. Он,

пожалуй, был одним из тех русских художников, которые оказались достойными

требований, предъявляемых к современникам Крамским:

"Быть может, я ошибаюсь, но мне кажется справедливым, чтобы художник

был одним из наиболее образованных и развитых людей своего времени, он

обязан не только знать, на какой точке стоит теперь развитие, но иметь

мнение по всем вопросам, волнующим лучтих представителей общества, мнения,

идущие дальше и глубже тех, что господствуют в данный момент, да вдобавок

иметь определенные симпатии к разным категориям жизненных явлений".

...Курорт Биарриц во Франции. Поздняя осень. В океане шторм, ветер

гонит огромные волны, пляжи пустынны, давно опустели и виллы богачей.

Лишь одна из роскошных дач не покинута владельцами. Миллионеры -

супруги Цейтлины - не могут уехать. Не могут, несмотря на неотложные дела:

ведь портрет хозяйки виллы Цейтлиной пишет сам Серов.

Все нервничают, томятся, но портрет "не идет".

"Да, кажется, я больше не выдержу близости океана - он меня сломил и

душу издергал, надо бежать, - пишет Серов жене. - Портрет тоже (вечная

история) не слушается, а от него зависит отъезд. Ты мне все говоришь, что я

счастливый... Не чувствую я этого и не ощущаю".

Двадцать тысяч франков за портрет. Начало века - вершина славы

художника, Серов, как никто до него из русских художников, знал мир буржуа.

Поэтому его "деловые" портреты с небывалой остротой раскрывают души

изображаемых, как бы искусно они ни прикрывали свое "я".

И хотя "у Серова писаться опасно", хотя из-за его откровенности за ним

ходит молва ужасного, невоспитанного человека, отбоя от заказов нет.

Серов становится первым портретистом России. Но нигде и никогда не

покидала художника забота о завтрашнем дне, о хлебе насущном. Он писал

портреты долго, часто по 70 - 90 сеансов, и поэтому постоянно не вылезал из

долгов.

Когда приступ болезни свалил Серова и юристы начали составлять

завещание, они были поражены. Кроме красок, кистей да одномесячного

жалованья в училище живописи, завещать семье художнику было нечего.

Можно призадуматься

Старомодный купеческий дом с мезонином в Большом Знаменском переулке.

Здесь снимает квартиру семья Серовых.

В просторном зале мастерская. На мольберте очередное полотно - огромный

портрет Марии Николаевны Ермоловой. Обычно художник писал портреты вне дома,

и лишь некоторые привозил и заканчивал в студии.

Серов не любил развешивать дома картины. Во всей квартире на стенах

висели лишь акварель Бенуа, рисунок Сомова и зимний пейзаж Домотканова

работы самого Серова.

В этом доме в гостях у Серова бывали К. Коровин, А. Бенуа, П.

Кончаловский, М. Врубель, Ф. Шаляпин. Гостила у Серовых и старая знакомая -

Маша. Она вышла замуж за врача Львова и бывала наездами в Москве.

По вечерам после чая в большой гостиной разгорались споры. А поспорить

было о чем. Многое было неясно. Художник Бакст пишет:

"В общем, все немного сбиты, стащили старых идолов с пьедесталов, новых

не решаются поставить и бродят вокруг чего-то, что-то чувствуют, а нащупать

не могут!"

Новые идолы. Сезанн, Ван Гог, Матисс...

В письме к жене из Парижа Серов говорит о Матиссе: "Хотя и чувствую в

нем талант и благородство, но все же радости не дает, и странно, все другое

зато делается чем-то скучным - тут можно попризадуматься".

Это пишет художник с мировым именем. Но в этом был весь Серов. Весной

1907 года он вместе с Бакстом путешествует по Греции.

"Акрополь, - пишет Серов жене, - нечто прямо невероятное. Никакие

картины, никакие фотографии не в силах передать этого удивительного ощущения

от света, легкого ветра, белизны мраморов, за которыми виден залив".

Теплые ветры Эгейского моря навеяли много идей, много новых тем. Вот