Певец Волги Д. В. Садовников

Большая личная дружба связывала Садовникова с поэтом П. Я. Полонским, вокруг которого группировались многие литературные силы Петербурга. Общительный и гостеприимный Полонский имел обширный круг знакомых, и его «пятницы» отличались непринужденностью и многолюдством. Здесь присутствовали и представители высшей бюрократии, и писатели (Тургенев, Достоевский), и артисты (А. Рубинштейн, Савина), и художники (Айвазовский, Верещагин, Репин). Непременным посетителем этих собраний был и Д. Н. Садовников. Он оставил живо и талантливо написанный дневник воспоминаний о «пятницах» Полонского и памятных ему встречах с И. С. Тургеневым в зиму 1879–1880 гг. [11] В своем дневнике Садовников описывает и литературный вечер в благородном собрании с участием Достоевского, Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Полонского и др. Метко и образно характеризует он манеру чтения каждого. В центре этих воспоминании стоит Тургенев. Садовников передает рассказы Тургенева о Франции, его суждения об искусстве, музыке, его отзывы о современных ему композиторах, актерах, художниках. Особенно интересен разговор Тургенева с Садовниковым по поводу молодой французской поэзии, в частности о поэтах реалистического направления — Ришпене и Бушоре (над переводами последнего Садовников в то время работал). В одну из своих встреч с Тургеневым Садовников (дарит ему свой сборник загадок и получает одобрительный отзыв. «Просматривал ваш сборник и нахожу его интересным, — говорит ему Тургенев, — мне особенно нравится толковая и ловкая группировка загадок». Тургенев зовет Садовникова в Париж, обещает познакомить его с французскими молодыми поэтами. Таково общее содержание дневника, явившегося началом предпринятой Садовниковым и предназначавшейся им для журнала «Искусство» работы (этюды и воспоминания о Тургеневе).

11

Со. «Русское прошлое», 1923 г., кн. 1 и 3.

Смерть помешала осуществлению этого труда, как и ряду других литературных замыслов поэта. 19 декабря (ст. стиля) 1883 г. Д. Н. Садовников скончался в Боткинской больнице в Петербурге. (неожиданно, после одной из своих поездок к детям в Симбирск) на тридцать седьмом году жизни, в расцвете сил и таланта. Еще за несколько дней до этого он был в кругу друзей, вел оживленные беседы, строил грандиозные литературные планы.

При всем внешнем разнообразии интересов деятельность и творчество Садовникова отличаются большой целеустремленностью, единством мысли и чувства. В центре его научных и поэтических интересов стояло родное Поволжье. По свидетельству близко его знавшего В. В. Чуйко, «Поволжье интересовало его чрезвычайно, и он любил говорить о нем, о тех сторонах народного духа и истории, которые отразились в народном творчестве». Любовь к народной поэзии явилась тем звеном, которое органически связало научную деятельность поэта с его литературным творчеством.

Садовников — не специалист-ученый академического типа, он прежде всего — поэт, литератор. Народное творчество интересует его главным образом в двух направлениях. Прежде всего через произведения народного творчества поэт стремится глубже познать реальную жизнь народа.

«Желание ближе познакомиться с культурным и умственным развитием нашего народа заставило меня прежде всего взяться за словесные памятники его творчества», — пишет Садовников в своем предисловии к сборнику загадок. С этой целью он и предпринял свой обстоятельный труд по сбору и изданию загадок, задачей которого, по его словам, являлось — «выяснить группировкой загадок бытовую обстановку и мировоззрение русского народа». [12]

12

Д. Н. Садовников. Загадки русского народа, 1875 г.

В своем литературном очерке «Языческие сны русского народа» Садовников, привлекая материал народных поверий, в художественно обобщенном им образе сказочника-пастуха также пытается вскрыть целостное, по его представлению, мировоззрение народа с его отношением к природе, как к живому организму.

«Слушая этого простого человека, — пишет он, — дыша запахом зеленого леса и цветущих лугов, вы невольно перенесетесь мыслью в тот цельный, совсем особенный мир, про который он повествует».

В уста своего сказочника Садовников вкладывает большое количество поверий о леших и водяных, слышанных во время его поездок. Пастух повествует о фантастических образах народной мифологии с необычайной живостью и наглядностью, «как будто, — по выражению автора очерков, — о своих знакомых». Для многих записанных Садовниковым поверий характерно то, что сквозь форму мифологических представлений ярко проступают реальные социально-бытовые черты.

Интерес к народному творчеству, как выразителю социальной жизни народа, вообще характерен для Садовникова-собирателя.

Фольклор интересует Садовникова и как исторический источник. Через живое свидетельство самих народных масс стремится поэт глубже проникнуть в подлинную историю родного ему края.

В исторических судьбах Поволжья его особенно захватывают моменты социального протеста, народных революционных движений. Отсюда его глубочайшее влечение к историческому прошлому Поволжья, к таким личностям, как Степан Разин, Пугачев. Опубликованные в его сборнике волжские легенды и предания записаны Садовниковым именно под этим, историческим углом зрения, они ярко отражают те этапы, через которые прошла многовековая социальная история Поволжья.

Таковы общий характер и направление фольклористических интересов Садовникова.

Собирательская деятельность Д. Н. Садовникова по идеям, ее воодушевлявшим, стоит в несомненной связи с демократическими тенденциями предшествующей эпохи. 50–60-е годы ознаменованы подъемом глубокого общественного интереса ко всем проявлениям народной жизни и быта. Жизнь страны, ее материальная и духовная культура становятся в центре общественного внимания. Демократические настроения сказались плодотворно и на исторической науке, направив ее внимание на подлинную жизнь самих народных масс, на народные движения. На этой почве зародились работы известного историка Н. И. Костомарова: о Богдане Хмельницком, Степане Разине и др. Костомаров, более чем кто-либо другой из современных ему историков, уделял внимание изображению народного элемента в истории.

Известный историк литературы А. Н. Пыпин писал о Костомарове: «Ни у кого не были таким интересом, как у Костомарова, племенные факторы истории, значение народа как основы движения, стремление проникнуть в думы и характер народных масс, о которых часто и совсем забывали». [13]

В работах Костомарова широко использованы материалы народного творчества, которым Костомаров придавал значение исторического источника. Это направление в истории в свою очередь оказало влияние и на изучение фольклора. Так, серьезная историческая разработка крестьянских революционных движений дала толчок к более систематическому собиранию произведений народного творчества о вождях этих движений Разине и Пугачеве. Известный историк уральского казачества И. И. Железнов предпринял в 1858 г. специальную поездку к уральским казакам, в результате которой появился его ценный сборник преданий и песен уральского казачества. Писатель-этнограф П. И. Якушкин в конце 60-х годов с коробом офени за плечами исходил вдоль и поперек Россию и собрал интереснейший материал о Разине и Пугачеве.

13

А. Н. Пыпин. История русской этнографии, т. III, стр. 156.

Это направление научной и общественной мысли оказало прямое воздействие и на собирательскую деятельность и творчество Д. Н. Садовникова. Особенно значительным было влияние на него Костомарова; это признавал и сам Садовников, говоря в своем предисловии к сборнику загадок: «Взгляд Костомарова на народную поэзию указывал тот путь, которым надо итти». В своих трудах по изучению народного песенного творчества Костомаров делает попытку изобразить по песням исторические и общественные отношения и дает обзор поэтической символики песен. Отношение Костомарова к народному творчеству, как выразителю народного самосознания, социальных и исторических судеб народа, было особенно близко Садовникову и явилось отправной точкой в его собирательских работах.

Костомаров привлекает Садовникова и особенностями своего художественного таланта, умением воссоздавать эпоху, в широких обобщающих образах воскрешать далекое историческое прошлое. В своих популярных историко-этнографических очерках Садовников широко пользуется трудами Костомарова, особенно его монографией «Бунт Стеньки Разина». Вряд ли случайной является и общность тематики книги Д. Н. Садовникова «Наши землепроходцы» и статьи Н. И. Костомарова «Сибирские землеискатели XVII века», вышедшей, правда, значительно позже книги Садовникова. Под значительным влиянием историка сложился и центральный образ поэзии Садовникова — Степан Разин; монография Костомарова дала поэту обильный материал для воспроизведения бытовой и исторической обстановки разинской эпохи.

Ярко выраженный интерес Садовникова к социальной стороне народной жизни и особенно упрочившаяся за ним репутация певца Степана Разина ставили его в чиновничьей царской России в ряды недостаточно благонадежных людей. Предпринятая Садовниковым незадолго до смерти попытка устроиться секретарем казанского губернского статистического комитета окончилась неудачей. Поэт всю свою жизнь находился в крайне стесненных материальных условиях, живя скудным литературным заработком.

Собирательская деятельность Садовникова, его знакомство с народной поэзией через живое и непосредственное общение с народом имели громадное значение для него как поэта. Судя по многим высказываниям Садовникова в его литературно-критических очерках, любовь и близость к народу он ставит необходимыми условиями для поэта, берущегося за изображение народной жизни и использующего в своем творчестве фольклорные сюжеты. По его утверждению, подлинную реальную жизнь народа нельзя уловить исключительно городскому человеку.

Характерны высказывания Садовникова по поводу поэзии А. К. Толстого: «Статочное ли это дело, — пишет он, — смастерить безыскусственную, живую народную песню, стоя так далеко от народной жизни и ее интересов». И главную причину неудачи А. К. Толстого Садовников полагает именно в том, что Толстой не понял народного духа, не понял того, чем живут русские былины и летописи, что он подошел к народной поэзии «сословно, не глубоко, приглядываясь только к одному узору». [14]

14

Д. Волжанов. Открытые письма по русской поэзии (журн. «Искусство», 1883 г., № 12).