Пилсудский

В другой спорной провинции, Тешинской (Австрийской) Силезии, которая с XIV века входила в состав земель чешской короны, события вначале развивались мирно. Этот район был важным в экономическом отношении, здесь находились богатые залежи коксующихся углей, металлургические, текстильные и другие предприятия, проходила железная дорога из Чехии в Словакию. Возникшие в октябре 1918 года местные польские и чешские национальные органы договорились о разделе провинции на основании этнического принципа. Но такое решение не устроило Прагу, так как Чехословацкому национальному совету еще в ходе войны удалось получить согласие Парижа на проведение чешских границ в соответствии с историческим, а не этническим принципом (в противном случае Чехия автоматически теряла бы практически все пограничные области с абсолютно преобладавшим нечешским населением). Всякое нарушение этого принципа создавало прецедент, неприемлемый ни для Чехословакии, ни для Франции.

Сложно решалась проблема самой протяженной польскогерманской границы. В отличие от империи Габсбургов Германия не демонстрировала ни малейших признаков распада на вошедшие в ее состав в 1870 году государства. За исключением Эльзаса и Лотарингии, необходимость возвращения которых Франции была признана ее союзниками в ходе войны, все другие территориальные претензии соседей планировалось решить с помощью плебисцитов, чтобы по возможности полно учесть волю населения спорных областей. Эти плебисцитные области должна была определить мирная конференция.

Еще более запутанной была ситуация с восточной границей. На территории бывшей Российской империи одновременно развивались несколько типов вооруженных конфликтов. Во-первых, гражданская война, причем не только между белыми и красными, но и между противниками и сторонниками советской власти на Украине, в Белоруссии, Литве и других окраинных территориях. Во-вторых, между приверженцами идеи национального освобождения угнетенных народов и сторонниками сохранения единой и неделимой России. В дополнение ко всему наблюдался невиданный разгул анархии и бандитизма. Лидеры Антанты, ожидая, что такое состояние продлится недолго и Россия в недалеком будущем вернется в ряды великих держав, не желали решать вопрос о ее западной границе.

Тем самым проблема восточной границы Польши приобрела двусмысленное звучание. Ее решение было поставлено в зависимость или же от результатов завершения очередной русской смуты, или же от действий поляков, фактически ничем не ограниченных в своей экспансии на восток. И Пилсудский решил использовать предоставленную историей возможность. 7 февраля 1919 года он говорил Барановскому, уезжавшему на мирную конференцию в Париж, что в настоящий момент у Польши настоящих границ еще нет. Западные рубежи полностью зависят от воли Антанты. Совсем иное дело на востоке – «здесь дверь, которая открывается и закрывается, и все зависит от того, кто и как широко откроет ее силой». Эту же мысль он будет повторять неоднократно и в последующем.

У Пилсудского теоретически было две возможности. Или ждать, пока вопрос о границах решится сам собой, по воле великих держав, или же попытаться самостоятельно, силой решить эту задачу. Он отдал предпочтение второму пути, как более эффективному. К такому решению его склоняло, помимо соображений военно-стратегического и экономического характера, также и совершенно очевидное нежелание Великобритании способствовать усилению Франции и ее потенциальных политических союзников в Восточной Европе за счет Германии и России. А силовой вариант требовал армии, достаточно мощной и способной осуществить не только амбициозные территориальные планы начальника государства, но и противостоять Германии и России даже после того, как они преодолеют свою временную слабость.

Как уже упоминалось, формирование польской армии было начато Регентским советом еще в период оккупации, а 11 ноября ее подчинили Пилсудскому. Это решение было вызвано твердым отказом бригадира стать четвертым регентом и командующим Польского вермахта, поскольку в этом случае он бы лишился свободы действий [169] .

Первоначально армия формировалась на добровольческой основе из членов ПВО, бывших легионеров, военнослужащих австрийской, русской и в меньшей степени немецкой армий, гимназистов старших классов и студентов, рабочей и крестьянской молодежи. Но масштабность территориальных вопросов, решаемых Варшавой, требовала большой армии. Добровольческий принцип ее формирования не позволял быстро решить эту задачу. Поэтому вскоре была введена всеобщая воинская повинность для граждан Польши. Уже к концу первого квартала 1919 года численность польской армии приблизилась к 200 тысячам человек. В апреле 1919 года в ее состав влилась передислоцированная из Франции 70-тысячная, хорошо обученная и вооруженная «голубая» армия под командованием генерала Юзефа Галлера.

169

При этом Регентский совет оговорил следующее условие: «После создания Национального правительства, которому Регентский совет в соответствии со своими прежними заявлениями передаст верховную государственную власть, бригадир Юзеф Пилсудский обязуется передать военную власть, являющуюся частью верховной государственной власти, этому же Национальному правительству, что подтверждает подписанием этого воззвания». По мнению Казимежа Бадзяка, «это замечание имеет чрезвычайно важное значение. В представленном фрагменте мы находим генезис отказа Пилсудского от попыток создания Национального правительства в ноябре 1918 года, а также неприятия всех попыток создания такового на базе кабинета Е. Морачевского. В январе 1919 года начальник государства заставил Падеревского сформировать правительство специалистов. Иначе говоря, он не хотел допустить ограничения или утери военной власти...». – См.: Badziak К. W oczekiwaniu na przeiom. Na drodze od odrodzenia do zalamania panstwa polskiego: listopad 1918 – czerwiec 1920. Lodz, 2004. S. 54.

В 1919 – 1920 годах польская армия комплектовалась главным образом поляками и частично евреями. Такая мононациональность армии благоприятно сказывалась на ее боеспособности и моральном духе. Правда, принятый территориальный принцип формирования частей замедлял интеграцию «галичан», «крулевяков», «познаняков» и «кресовых», но, учитывая, что более ста лет поляки разных частей страны почти не взаимодействовали друг с другом, это было единственно приемлемое решение, позволявшее избежать непонимания и трений. В первые годы наиболее боеспособными, дисциплинированными и одновременно антисемитски настроенными были части из Познанщины, где самой влиятельной политической силой были национальные демократы. Из этого общего правила выбивались три легионерские дивизии, лучше вооруженные и с большим штатным составом. В межвоенной польской армии они играли роль своего рода гвардии.

Пилсудский с самого начала военного строительства постоянно напоминал о необходимости интеграции армейских рядов. 7 декабря 1918 года он издал специальный приказ о единстве вооруженных сил, который обязывал командиров всех уровней тактично, но настойчиво культивировать в своих подразделениях дух единства, преодолевать всякие проявления локального патриотизма, берущие свое начало в прошлом.

С самого начала формирования армии Пилсудский особое внимание обращал на то, чтобы уберечь ее от влияния политических партий. Его кредо в этом вопросе выглядело следующим образом: «Армия – это машина, которую нельзя использовать в партийных играх. Потому что в этом случае она перестает быть тем, чем должна быть – защитницей всего народа» [170] . На первый взгляд может показаться, что он стремился держать армию вне политики. Именно так многие исследователи и трактуют его слова. На самом же деле все было не так. Пилсудский, при всей его любви к армии и презрению к политикам, в ноябре 1918 года из политики не ушел. Да и как могло быть иначе, если до созыва Учредительного сейма в феврале 1919 года в его руках была сосредоточена практически вся законодательная и исполнительная власть в стране. Летом 1919 года он писал Станиславу Шептицкому что всеми способами оберегает армию от вмешательства нынешнего сейма, в котором нет прочного большинства, господствуют интриги и мелочная борьба партий. И он сумел дать армии прочную опору, хотя и временную – опору на себя. Пилсудский не скрывал, что сделал это с нарушением закона и поддерживает положение лишь благодаря хладнокровию, настойчивости и определенному политическому такту. Представляется, что в этом признании Пилсудского изложена философия всех его действий в независимой Польше.

170

Piisudski J Pisma zbiorowe... T. V. S. 29.

Реализовав в возрасте 50 лет главную цель своей жизни – восстановление независимого государства, – он автоматически должен был перейти к следующей задаче – гарантировать независимость от поползновений извечных соседей-врагов России и Германии. Сделать это можно было только с помощью мощной, дисциплинированной армии. Постоянно конфликтующие между собой партии такую армию создать не могут. Поэтому ее нужно вывести из-под контроля сейма, а для этого следует решительно ограничить его полномочия в пользу того, кто понимает значение армии для будущего Польши. Такой ход мыслей не мог не привести его со временем к решению о государственном перевороте.

Являясь одновременно создателем армии и ее главнокомандующим, Пилсудский с самого начала предпочитал назначать на важные должности в вооруженных силах преданных людей, если даже они не лучшим образом справлялись со своими обязанностями. Но поскольку таких кадров не хватало, даже он, самый старший по званию из легионеровстрелков, был только бригадиром, то есть самым младшим из генералов. В польском легионе было не более полутора десятков полковников, в несколько раз больше майоров. В большинстве своем они были офицерами-практиками, не имевшими даже среднего военного образования. А нужны были военный министр, начальник Генерального штаба, командующие фронтами, командиры оперативных групп и т. д. Поэтому приходилось привлекать в армию офицеров, особенно с высшим военным образованием, из австро-венгерской и русской армий. Они, в отличие от легионеров, были профессионалами-одиночками, а не сплоченной, связанной общим прошлым группой достаточно молодых людей, беспредельно преданных своему вождю.

По мере накопления опыта и взросления легионеры двигались вверх по служебной лестнице. Так, Казимеж Соснковский, начальник штаба 1-й бригады, уже в 1920 году стал военным министром, сменив на этом посту генерала русской армии Виктора Лесьневского. Командир полка Эдвард Рыдз-Смиглы получил под свое командование дивизию, а в 1920 году – армию, такова же карьера Владислава Сикорского. Поэтому вполне можно согласиться с К. Бадзяком в том, что Пилсудский осуществил «своеобразную узурпацию военной власти, ставшую в его руках в значительной степени исключительно политической структурой, которую постепенно подчинили его сторонники из ПВО и 1-й бригады. Эта задача была реализована таким образом, что обладание военной властью давало право самостоятельно издавать декреты и тем самым позволяло создать отдельную и самостоятельную государственную структуру, которой будут подчинены другие военные институты» [171] .

171

Badziak K. W oczekiwaniu na przelom... S. 54 – 55. Подробнее об особой роли Пилсудского в управлении армией см. там же. S. 55 – 58.