Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942)
Шрифт:
Во время допроса Бакай приводил разные соображения, почему Азеф, по его мнению, должен быть провокатором. Для этого он сообщал разные факты, цитировал слова охранников, рассказывал о технике сыскного дела и т. д. Но он видел, что и судьи, и обвинители, все кроме меня, не только не верили ему и не были с ним согласны, а просто-та-ки не понимали его. Он всячески старался помочь им понять то, о чем он рассказывал, и вот однажды сказал им:
– Нет, вы этого не понимаете! Вот В<ладимир> Л<ьвович>, он рассуждает как настоящий охранник!
Мы все переглянулись, каждый готов был прыснуть со смеху. Если
Признаюсь, для меня это было одной из больших наград после долгого и мучительного изучения провокаций (Бурцев 1923: 271).
Пересказывая в письме к В.Л. Андрееву (от 27 июля 1938) этот эпизод (именно здесь он называет его «забавным»), Бурцев по существу повторял то, что писал в воспоминаниях пятнадцатилетней давности:
Все они едва удержались, чтобы не разразиться смехом. Но я всегда с гордостью вспоминаю слова Бакая, потому что нельзя заниматься разоблачениями, если не знаешь мира охранки (HIAVishniak Collection. Box 1-Е).
5. ГА РФ. Ф. 5831. On. 1. Ед. хр. 175. Л. 26. Возможно, что, помимо прочего, это была реакция Рутенберга на встречу Бурцева с Азефом, которая произошла двумя с половиной месяцами раньше во Франкфурте и была описана Бурцевым в «Matin» (1912. 18 ao^ut; перепечатка – в парижском эмигрантском журнале «Иллюстрированная Россия». 1927. № 48 (133). С. 1–6).
6. Пронизанный аскетизмом быт Бурцева (Руманов 1987: 227) не был связан с его положением эмигранта – скажем, в Петрограде в послефевральскую эпоху он был в точности такой же. Близко знавший Бурцева С.П. Мельгунов такой рисовал обстановку его квартиры:
Но здесь уже абсолютно нельзя было ни о чем говорить, потому что в каждой комнате его небольшой, беспорядочной квартиры, где все полы и стулья завалены были книгами и бумагами, так что и сесть-то некуда было, кто-нибудь уже сидел и дожидался очереди для «беседы» (Мельгунов 1964:141).
7. В 1931 г. он был послан Коминтерном в Берлин в качестве секретаря Антиимпериалистической лиги (председатели А. Эйнштейн и А. Барбюс). Через год был отозван в Москву и возглавил отдел Коминтерна по Ближнему Востоку. В 1934 г. за «троцкистскую агитацию» смещен с этой должности, исключен из партии, арестован и приговорен к 5 годам заключения в лагере. В 1936 г. за отказ дать показания против Зиновьева был приговорен к смертной казни, которую заменили 8 годами тюрьмы. Проведя в общей сложности 15 лет в советских тюрьмах и лагерях, в 1951 г. был приговорен к пожизненной ссылке в Сибири. В 1956 г. реабилитирован. В 1957 г. покинул Советский Союз и уехал в Польшу, а оттуда вернулся в Израиль. Отрывок из тюремных воспоминаний Бергера-Барзилая (на русском языке) о Парфенове, авторе песни дальневосточных партизан «По долинам и по взгорьям», и сыне Есенина Юрии, которых автор встретил в годы заключения, см.: Бергер 1963:178-85.
Прошедший все круги лагерного ада, Бергер-Барзилай считал, что членов Палестинской коммунистической партии, евреев, специально заманили в Советский Союз, чтобы таким образом освободить место для коммунистов-арабов, на которых Москва делала основную ставку.
В то время, когда производились массовые расстрелы палестинских евреев в СССР, –
говорил Бергер-Барзилай в одном из интервью корреспонденту «Посева», – в школах ВКП(б) и НКВД усиленно готовились кадры коммунистических агентов-арабов (Новое русское слово (Нью-Йорк). 1958. № 16358.11 апреля. С. 3).8. Иосиф Аронович Пятницкий (наст. фам. Таршис; 1882–1938), советский партийный и государственный деятель.
9. Георгий Александрович Астахов (1897–1942), советский дипломат. По происхождению донской казак. В 20-е гг. работал в советском торгпредстве в Берлине, позднее – в странах Востока. В 1939 г., когда был заключен советско-германский пакт, был поверенным в делах СССР в Германии. Репрессирован, погиб в сталинском лагере. См. о нем: Соколов 1997: 167-83; Гнедин 1977: 57-8.
10. Г.А. Астахов действительно совершил в 1928 г. поездку в Йемен. Он плыл на пароходе «Тверь», переименованном в «Товарища Нетте», – том самом, которому посвящены стихи Маяковского. Свои впечатления Астахов (под псевдонимом Г. Анкарин) описал в книге «По Йемену» (М., 1931).
11. О Е. Думбадзе Бурцев рассказывал также в статье «Разоблачайте большевиков», опубликованной в «Общем деле» (1929. № 2).
12. Сигуранца – в 1921-44 гг. тайная политическая полиция в Румынии; здесь Седых так именует советскую разведку.
13. Впоследствии, в годы «большого террора», Гольденштейн разделил общую трагическую участь советского дипломатическо-разведовательного корпуса – был расстрелян.
14. Прожектор. 1925. № 8 (54). 30 апреля. С. 13. Немое осуждение веяло также со страниц кольцовского «Огонька», поместившего на своих страницах фотографии траурных флагов, развешанных на арабских домах в дни приезда Бальфура в Палестину (см.: Огонек. 1925. № 20 (111). 10 мая).
15. «Луч света» был основан Ф. Винбергом в Берлине в 1919 г., но до № 4 его официальным редактором-издателем был С. Таборисский (Таборицкий, Таборитский), который вместе с близким к этому изданию П. Шабельским-Борком 28 марта 1922 г. совершил покушение на П.Н. Милюкова, в результате чего был убит В.Д. Набоков. №№ 4–7 редактировал и издавал Винберг. См. в предисловии его неожиданный суперлатив о Рутенберге.
16. Между прочим, именно Макдональд, будучи премьер-министром Великобритании, установил в 1924 г. дипломатические отношения с Советской Россией.
17. О другом источнике пильняковского текста – книге «сиамских близнецов французской литературы» братьев Жерома и Жана Таро «В будущем году в Иерусалиме!», использование которой привело писателя к занятной ошибке, – см.: Хазан 2001: 86–90.
Кстати сказать, кажется, еще не обращалось внимания на загадочную фразу, которую говорит герой этого рассказа – Александр Александрович Александров, коммунист-еврей, плывущий с неясной целью в Палестину («посмотреть, что осталось от человеческой колыбели»), заговаривающему с ним капитану парохода:
– Да, я коммунист, только я еду под чужой фамилией и с чужим пассом (Пильняк 1926: 40).
Описание советскими писателями и журналистами своих поездок на Ближний Восток, включая тему репатриации евреев в Эрец-Исраэль, можно найти не у одного Пильняка (более подробно см.: Хазан 1997: 435-48; Khazan 1999: 25–43), однако никто из них словом не обмолвился о прикрытии чужим именем и подложным паспортом, явно намекающих на выполнение в этой поездке деликатных обязанностей соответствующего разведовательного ведомства.