Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II: В Палестине (1919–1942)
Шрифт:

Фондаминская – Рутенбергу

Paris, 18 fevrier 1934 33

130 av. de Versailles

Дорогой Петр Моисеевич,

Так значит я Вас забыла? Ну так я тоже буду злая и скажу, что не писала одну пятницу, т. к. совсем мне было плоховато. Забуду же я Вас, только если прибыв на тот свет, у меня отнимут память. Я буду очень огорчаться. Это письмо пусть бежит за авионом по земле. Хочу Вам рассказать про наши новости. Серию закончили на 14, 15-ый не вышел – худею 34. 45 кило. Тайно даже от Ил<ьи> Ис<идоровича> Мария Сам<ойловна Цетлин> взяла и пригласила Hautanta. Очень затягивалось дело с Манухиным. Haut<ant> нашел, что горло много лучше стало, что раздражение, кот<орое> причиняет боль, – от гриппа, и что это пройдет. Он настаивает на сне обязательном. Для этого надо найти средство, которое я выношу. Новое дали в эту ночь, но из-за него она была бессонная. Очень раздражало горло и вызывало кашель. Было мучительно, т. к. спать хотелось. Будем искать еще и еще. Стараюсь есть. Вера Ив<ановна Руднева> просит Вас за камелии поцеловать и страшно рада, что они у меня. Еда у меня чудесная, если бы только могла есть 35. Отношение к моей болезни меня так волнует, что я прямо и передать не могу. От друзей приходила Зайцева 36и рассказывала, что молебны служат и все молятся и что последняя молитва ее мужа обо мне. Есть здесь замечательный человек. Священник, кот<орому> папа поручил изучение православной церкви. Он изучал, изучал, да и перешел в православие. Папа просил ему передать, что неверно он понял свое задание. Он еще молодой, лет 38–40. Образования огромного 37. Встречала я его у нас на религиозно-фил<ософских> собраниях 38. И<лья> Ис<идорович> с ним встречался часто.

Теперь попросил позволения прийти ко мне и помолиться.

Представьте, после его ухода спала 1 Угч<аса> подряд, чего не было за всю болезнь. Вчера приходил и говорит, что поражен, к<аж в самых разнообразных кругах мною интересуются, молятся и хотят моего выздоровления. На днях он читал лекцию и после лекции во время молитвы обратился к аудитории: «У меня есть друг, кот<орый> исповедывает другую веру, очень больна, ей трудно спать. Предлагаю всем помолиться за нее». Меня это волнует. Я уверена и знаю, что все незаслуженно. Теперь не боюсь Вам писать подробно. Кончаю, устала очень. Не могу сказать, что чувствую себя бодро и хорошо, но, б<ыть> м<ожет>, придет время и поправлюсь. Надо стараться.

Надеюсь, что у Вас с ухом продолжает быть все в порядке и погода наладилась. Берегите себя и будьте благополучны.

Ваша Дуреха

Фондаминская – Рутенбергу

Paris, 26 janvier 1935

130 av. de Versailles

Дорогой Петр Моисеевич, вот и 2-ой донос на себя. Но раньше о цветах, которые живут и все становятся пышнее и радуют мое сердце. Стоят на окне или переходят в комнату рядом.

Вот еще неделя прошла.

Во вторник были у горловика. Он нашел, что улучшилось горло на 50 %, но при осмотре натрудил его так, что болит уже 3-ий день. Ив<ан> Ив<анович> очень доволен состоянием легкого. Больше его к<аж-то ничего не интересует. Твердо заявил, что темп<ература> спадет, но пока она еще держится на 38 (37,9). Рвота то есть, то нет. Ночи с mdec'KOM сплю, без него кашляю. Принимать его часто не могу из-за рвоты, и тогда уж беспрерывной и долгой. Надо еще потерпеть, и я надеюсь, что скоро письма будут веселее, а то даже на меня тоску навели. Единственно приятный момент, когда деремся из-за шоколада, но я имне даю больше чем по одной конфете, и в тот день, когда сама не ем, и им не даю. Они все хотят следующий ряд подсмотреть, но я им говорю: «Рут<енберг> не велел, он любит порядок и дисциплину». Я тоже. Самочувствие у меня неприятное, и я дошла до того, что вот уж две ночи разлучаюсь с котом. Это впервые за 19 месяцев болезни и доказывает, что сил у меня стало меньше <продолжение отсутствуем

Фондаминская – Рутенбергу

Paris 15 fevrier 1935 39

130 av. de Versailles

Милый, дорогой Друг, ну Вы прямо прелесть какой, и так я Вам благодарна за Ваше письмо, и стало легко писать. Теперь Вы можете и не писать, а мы будем, т. е. что значит не писать? Ох, эта спекулянтша. А у меня новая камелия, и все равно она может быть от Вас только 40. Я ею наслаждаюсь и советую Вам очень, между деревьев с grape fruit’ами посадите два больших дерева, одно розовое, другое белое. Заговариваю зубы, ибо по совести ни в глаза честно, ни носа Вам показать не могу. Опять потеряла, не помню сколько, но больше фунта, и не смог сделать последнего просвечивания Ив<ан> Ив<анович>.

Почему потеряла в весе, неизвестно. Ела так, что, честное слово, все довольны. Вероятно, от бессонных ночей. Горло продолжает болеть, и вот сегодня нелегально придет Hautant. Пусть посмотрит. Манухина теория очень хороша, но нельзя, правда, еще и еще откладывать. Пригласил нас Ив<ан> Ив<анович> на понедельник, но неизвестно, прибавлю я чего-нибудь. Потом легче будет ждать. Темп<ература>, несмотря на теорию, тоже не спадает, а вчера поднялась на 38,5. Ив<ан> Ив<анович> думает, б<ыть> м<ожет>, простуда. Приняли меры. Сегодня пока меньше. Не все люди по трафарету созданы. Ну, довольно философии. Доброты и внимания вижу от людей столько, что не знаю, к<аж с этим справиться и к<аж это я им не надоела. Пожалуйста, пишите мне на отдельном листочке, что мое, то мое. А то наше общее письмо все еще в кармане у Ил<ьи> Ис<идоровича>. Очень рада, что с ухом у Вас благополучно.

Будьте здоровы и берегите себя. Здоровье на улице не валяется.

Ваша Амалия Ф<ондаминская>

Фондаминская – Рутенбергу

Paris, 21 словом пятница <fevrier 1935?> 41

130 av. de Versailles

Дорогой Петр Моисеевич,

Чтобы не говорить о «страданиях», скажу по-грузински, что это была паршивейшая из паааршивейших недель с темп<ературой>, которая доходила до 38,5. Вчера встретились у нас Озимур (горловик Манух<ина>) с Ив<аном> Ив<ановичем>. Они оба остались довольны результатом снимка, кот<орый> показал, что легкое зарубцовывается, и Озимур нашел, что горло теперь не рискует заразиться туберкулезом. Утешил и обещал, что боль, и сильная, будет еще долго, долго продолжаться и заживать очень медленно. Значит, надо еще терпеть. Потерпим. Дай Бог терпение моим близким и друзьям, а главное, чтобы не надорвались нервы Ил<ьи> Ис<идоровича>.

Теория и метод Манух<ина> подтвердились лучше и легкое и горло <sic>, но просвечивания меня так изнурили, что я лежу, к<аж говорила мамаша «к<аж плащ (к<аж пласт)». И даже выдумала анекдот, что когда спросили про состояние больного, то оказалось, что легкое и горло великолепны, а больной от истощения помер.

С Hautant’ом все устроилось: он будет меня лечить все эти 6 недель. Я же буду стараться набираться сил, чтобы выдержать вторую серию.

Чудесные я письма пишу, и про них можно сказать, о письма «поговоримте обо мне». Но я лежу и лежу. Боюсь, что опять откладывается моя поездка в Палестину. Камелии мои цветут и радуют. Когда в ноябре лежа, сад был покрыт зеленью, потом оголился, теперь появляются за окном почки. Кругом жизнь, и все очень хорошо. Все пребывают в страшной обиде за русских на французов.

Будьте здоровы и благополучны, дорогой Друг. Спасибо без конца за письмо.

Ваша Амалия Ф<ондаминская>

Фондаминская – Рутенбергу

Paris, 1 mars 1935 130 av. de Versailles

Дорогой Петр Моисеевич,

Шлю Вам свой большой привет и надеюсь, что в будущую пятницу напишу подробно. Все время немного устала от температуры, которая не хочет меня покинуть. Надеюсь, когда-нибудь ей надоест со мной играться.

Будьте благополучны, всего, всего хорошего.

Ваша Амалия Фондаминская с закрытым носом.

Фондаминский – Рутенбергу

8 III 1935

Дорогой Петр Моисеевич,

Спасибо за телеграмму – она очень тронула А<малию> О<сиповну>. Про себя не говорю. Боюсь, что придется воспользоваться Вашей денежной помощью. Расходы приняли громадные размеры благодаря консультациям, лечениям и частым посещениям врачей, и мне трудно покрыть их из Лондона, хотя я и беру-таки большие суммы. Во всяком случае, Вы знаете, что я буду обращаться к Вам только в крайнем случае. Как я Вам уже писал, А<малия> О<сиповна> перешла в ведение других врачей. Официально это – на время перерыва между двумя сериями И<вана> И<вановича>. Но фактически я не думаю, чтобы мы вернулись к нему. Сейчас Hautant начал лечение горла лучами. Через некоторое время он думает алкого-лизировать нерв, что должно значительно уменьшить боль в горле. Если все это удастся, А<малия> О<сиповна> будет меньше страдать и благодаря этому, м<ожет> б<ыть>, лучше питаться. Может ли это остановить болезнь и дать к<акую>-л<ибо> надежду на излечение? Шансы на это минимальные. В связи с этим окружающие ведут на меня натиск, чтобы приглашать новых врачей и устраивать новые консультации. Я борюсь с этим, сколько могу, ибо боюсь метаний в лечении и не хочу окончательно смутить душевное состояние А<малии> О<сиповны>. Сама она очень пессимистически смотрит на свое будущее и очень измучилась от страданий. Но она уверена, что в горле и легком есть улучшение и потому временами сама допускает возможность излечения. Но это скорей в области «сознания». Душевно она очень измучена, и если ее еще что волнует, то только возможные большие страдания. Иногда она говорит: «Почему так долго?» Несмотря на это, мужество ее беспредельно. Сам я держусь изо всех сил, хотя мне это не всегда удается. Физическое состояние А<малии> О<сиповны> меняется в зависимости от проведенной спокойно или без сна ночи, кашля, болей в горле и т. д. Эта неделя была лучше, чем предыдущая: больше спала, больше ела, меньше температура. Буду Вам писать аккуратно и откровенно. А Вы всячески поддерживайте А<малию> О<сиповну> – всякое внимание с Вашей стороны ее радует и подбадривает.

Целую Вас крепко.

Душевно Ваш И. Ф<ондаминский>

Фондаминская – Рутенбергу

Paris, 8 mars 1935

130 av. de Versailles

Милый, дорогой Петр Моисеевич,

С письмами к Вам, к<аж с получкой денег из Лондона. Держится фунт, а к<аж конец месяца – так падает. Тут тоже на этой неделе были дни полегче и даже темп<ература> дошла до 37.7, и я уж думала приоткрою половину носа и гордо напишу. Так нет. Опять выше темп<ература>. Но есть новости. Во-первых в доме благодать – приехала на месяц Наталия Никол<аевна> Степун 42«подставить свои могучие плечи и помочь мне». С ней уют бесконечный и порядок. Те дамы, мои благодетельницы, в отпуску – и Мария Абрамовна <Вишняк>, и Вера Ив<ановна>, хотя В<ера> И<вановна> дерется за субботу и воскресенье.

Не знаю, что будет.

Вчера Hautant начал лечение горла горным солнцем. Мучительно, но надо потерпеть. Такой гуманист, так чувствует больного человека. Вчера друг другу в любви признались, и с такою лаской говорил он: «Elle est tellement gentille, il faut la soulager» 43.

О «светилах», которые приходили, Вам писал, должно быть, И<лья> Ис<идорович>, я их мнением не интересуюсь. Но если приходит «Maitre», я даже жду, когда он начинает хвалить мою морду, и обязательно должен сказать о моем «beau sourire» 44. Когда сказали все, то подсчитано, что это любезное слово стоило нам 10.000 fr. Я думаю, что если бы кто-нибудь этого не сказал, я бы очень обиделась. Вот она дуреха-то<:> даже на смертном одре – сноб и спекулянт.

Теперь утро, я могу лежать в постели без мучений, ибо с 2-х часов иногда слов не нахожу. Светит солнце, и я собрала свои силы, чтобы наболтать Вам глупостей без конца. Очень бы хотела знать о Вас. Кланяюсь Вам сердечно и желаю Вам меньше цорес 45и много хорошего.

Ваша Амалия

Фондаминская – Рутенбергу

Paris 16 octobre 1935 46

130 av. de Versailles

Милый, дорогой Петр Моисеевич,

С добрым утром. Теперь 7 Ысамая пора писать Вам. Час тому назад чуть не задохнулась в собственной мокроте. Очень напугала бедного Илью Ис<идоровича>. Сама поняла, что смерть от удушья неприятная вещь. Но сейчас хочу не с женскими жалобами к Вам идти, а наоборот, рассказать, что неделя эта была полегче. Мне начали лечить (Hautant) горло – солнцем. Очень терпимо, и вчера моя бритва в чистке немного притупилась 47. Если боль стихнет, мне будет гораздо легче. Всю неделю было достаточно сил для терпения. Темп<ература> была не больше 38.

В доме у нас чудесно. Мужественная, толковая, любящая, ласковая, прелестная Наташа Степун. Но почти половину времени уже отжила. Осталось меньше двух недель. Но я им еще очень радуюсь. Скоро кончаются 6 недель перерыва, но у меня нет сил пока возобновить лечение у Манух<ина>. Думаю, он рассердится.

Он, напр<имер>, против лечения Haut<ant>, и знаете, почему? Чтобы доказать, что после 2-ой серии горло бы от его просвечивания прошло. Страдания же больного <-> это пустяки. Главное <-> это метод. Ду – би – на! 48

Раввин мне не нужен. Во-первых, они здесь все под католич<еских> священников. Мне и священник не нужен, но он так давно хотел ко мне прийти, и очень приятен. Разговаривать я ни с кем не могу, т. к. голоса у меня нет. У нас тоже весна, хотя 4 дня тому назад была зима настоящая. Hautant рад, что Ваше ухо в порядке. Только больше его не запускайте. Спасибо за привет из Ерусалима. Ваш привет отовсюду мне приносит здоровье и радость.

Все так же очаровательна Верочка и все так же вкусно готовит. Она огорчается, когда ее еда не проходит. Я стараюсь.

Часто вспоминает Вас Илья Ис<идорович>. Вспоминает, что с Вами было все ясно и просто.

Кругом много советов, и хотя стараешься делать то, что надо, но все же ко всему прислушиваешься. Яша был 49, и так легко кажется ему прекратить лечение, но легко и продолжить, и все кругом так.

Простите за дурацкое письмо, и, чтобы Вас повеселить, посылаю Вам письмо Тэффи.

Будьте здоровы, дорогой Петр Моисеевич, и будьте благополучны. Как Ваше ухо? Хотела бы знать, что письма мои получаете.

Еще про азалии 50. Знаете ли Вы, что все три в будущем году опять будут цвести. Если будут цвести, буду очень радоваться. Желаний, увы, новых никаких больше нет.

Ваша Амалия Фондаминская

<На полях первой страницы> Если у Вас есть в голове гениальный проект, продайте его за 1 ф<ранк> и 1 милл<он> для меня, пожалуйста. Мне необходимо, чтобы Вы Ваше обещание сдержали, пока я жива. Я же его Вам завещаю, и он будет лежать на Ваше имя.

<Далее рукой И.И. Фондаминского>

Дорогой Петр Моисеевич, А<малия> О<сиповна> изображает положение пессимистичнее, чем оно есть: эта неделя прошла лучше, чем предыдущая. I. Горловик нашел известное улучшение и что тоже важно: А<малия> Ос<иповна> сама видела горло и убедилась,что Азимур <sic> говорит правду. II. Сделали анализ крови, кот<орый> дал благоприятные результаты: за эти два месяца произошло улучшениесостава крови. III. Легкое на слухпоказывает тоже улучшение. Завтра будет радиоскопирование. Всю эту неделю А<малия> О<сиповна> спала и ела – рвота была только 1 раз. Завтра будет взвешиваться. Пока не падает t° и самочувствие не улучшается. Зато прошли глаза. Словом, мы с Ив<аном> Ив<ановичем> настроены оптимистично, а окружающие волнуются меньше. К сожалению, Як<ов> Ос<ипович> хочет, чтобы Ам<алия> Ос<иповна> после 1-ой серии уехала на юг и не проделала 2-ой серии 51. Ужасно жалко, что Вас не будет здесь: без Вас мне труднее справиться с очень неуравновешенной средой.

Целую Вас.

Ваш И. Ф<ондаминский>

Фондаминский – Рутенбергу

3 IV 1935

Дорогой Петр Моисеевич,

Эта неделя прошла без больших перемен. Попробовали дать маленькую дозу лекарств против кашля (А<малия> О<сиповна> об этом не знает!) – спала несколько ночей, но снова началась рвота. Приходится прекратить – значит, опять бессонные ночи. Ест как когда. С удовольствием ест «осетрину по-русски» от Корнилова. Стала худенькой-худенькой. Когда ей очень плохо, говорит, что хочет только одного – умереть (только мне!). Но когда я предлагаю к<акое>-н<ибудь> лечение новое, очень охотно идет на него – значит, допускает спасение. Объективно на него никаких надежд нет – сегодня мне умный доктор, лечащий ее, сказал: 1/1000 шанса. Погода уже весенняя, но я не спешу с переездом в Serves. Думаю раньше июня не тронемся и только в том случае, если не будет резкого ухудшения. Письму Вашему очень обрадовалась. Пишите ей аккуратно. В доме у нас тишина и порядок. Я держусь совсем крепко.

Целую Вас.

Ваш И. Ф<ондаминский>

Фондаминская – Рутенбергу

Париж, 12 avril 1935

130 av. de Versailles

Милый дорогой Друг,

Наконец-то я прозрела, и хотя мне запрещено писать и читать, решила Вам написать и думаю, хуже не станет. Ухо Ваше не от толщенья болит, а от болезни, и лечить его необходимо, а Ваши 4 1/ 2кило Вы должны мне по почте послать 52. Берите пример с Мильерана 53. Даже во время войны вставал, легко завтракал и целый час гулял. А какие мысли хорошие приходят по утрам и сколько энергии дают на весь день. Ему 77 лет, а фигура на 35. Вот и Вы чтобы были такой.

В<ладимир> М<ихайлович Зензинов> и Ил<ья> Ис<идорович> пишут Вам обо мне. Хочу только сказать, что, повернутая во мрак, я стала впадать в меланхолию, и мне стало казаться, что и маленькие, и большие муки надоедают. Ну, довольно о болезнях. Желаю говорить о фрейлехере 54денег. Мне пришла вот уж целый месяц блестящая мысль: если мне что-нибудь захочется, то просто покупать на Ваши деньги, т. е в баловствах перейти на Ваше иждивение. Уже давно мне понадобилось одеяло. Я его заказала, сказала, что деньги есть. Мне его купили, стоит оно 275 fr., а я до сих пор их уверяю, что деньги будут. От покрышки я пока отказалась. Стала уверять, что мне ни за что ее не надо. В слишком большую авантюру без Вашего согласия пускаться не решилась. Если Вам мой план нравится, пришлите одобрение и денежки, но на мое имя, и я им всем нос утру 55. Пишу об этом я Вам с очень легким сердцем. Думаю, что Вы переехали в Ваш новый дом. Дай Бог Вам в нем здоровья, счастья и всего, всего хорошего.

Пишите. Я надеюсь, что и я смогу писать.

Ваша нахальная дуреха Амалия Фондаминская

Фондаминский – Рутенбергу

15 IV 1935

Дорогой Петр Моисеевич.

Получил 200 ф<ранков>. От всей души благодарен Вам. Пусть Вас не удивляют мои финансовые трудности – приходится тратить громадные деньги. Каждый день бывают доктора – в иные дни по 3 доктора (горло, глаза и легкие). В марте ушло около 10 т<ысяч> фр<анков> на докторов… Что произошло за эту неделю? Одно явление положительное: анестезия горла продолжает действовать. Последний сеанс дал три дня анестезии (некоторая чувствительность остается, но терпимая). Если распространение болезни в горле (что находит Hautant) не парализует анестезии, то можно надеяться, что А<малия> О<сиповна> будет избавлена от горловых болей (чего мы боялись больше всего). Всю неделю болели глаза (вероятно, от ослабленного организма). Бедная А<малия> О<сиповна> днями лежит с завязанными глазами. Пробовали применить новое лечение легкого (вспрыскивание, вытяжки). Но оно дало такую страшную реакцию, что пришлось его оставить. Когда темпер<атура> высокая (до 39), А<малия> О<сиповна> лежит в полузабытьи. По утрам А<малия> О<сиповна> бывает бодра, т. е. с ней можно говорить несколько минут. Ухаживают за ней сестра 56, Е.А. 57, Любовь Серг<еевна Гавронская> и я (часа два сидит Марья Абр<амовна> Вишняк). Остальные видят ее только изредка и по несколько минут. Верит ли А<малия> О<сиповна> в выздоровление? Думаю, что нет. Но все-таки она очень хотела видеть священника из Брайтона, о кот<ором> много писали газеты и который лечит больных. Он случайно был в Париже, и нам удалось привести его к А<малии> О<сиповне>. Это посещение дало ей большое утешение, но улучшения здоровья пока не видно. Ваше последнее письмо доставило ей много радости – пишите ей. Сам я абсолютно не теряю головы, но надежды на спасение у меня нет. Держусь изо всех сил.

Крепко Вас целую.

Ваш И. Ф<ондаминский>

Поделиться с друзьями: