Пират.Дилогия
Шрифт:
– Меняем галс… Приготовиться! – оставив штурвал вахтенному, шкипер с довольным видом командовал моряками.
Боцман Гильермо тоже казался довольным не менее, а то и более – похоже, у него уже даже появились любимчики из числа новоприбывших, все как на подбор, довольно гнусные типы с пропитыми физиономиями висельников.
Судно ходко шло в виду берега, за кормой болталась привязанная на канате разъездная шлюпка, которую так и не подняли на борт, – капитан на этот счет никаких распоряжений не отдавал.
После довольно сытного обеда Громов прилег отдохнуть в капитанской
– Могу я поговорить с вами, сеньор? – взволнованно произнес юноша.
Андрей молча махнул рукой, и Мартин продолжил, время от времени опасливо поглядывая на дверь:
– Я коечто слышал, сеньор… от этих новеньких. Они меж собою шепчутся… и даже уже не шепчутся, а открыто говорят вслух!
– И о чем же? – вскинул глаза «пока еще капитан».
– Они готовят бунт, сеньор!!! Заговор! Боцман и шкипер – тому способствуют, я сам видел, как они сговаривались.
Громов вскинул голову:
– Тебе не показалось?
– Да нет же, нет! – в отчаянии выкрикнул Мартин. – Слух у меня хороший, а вот предчувствия – очень даже плохие. Они хотят… хотят выбрать себе нового капитана – боцмана! – он уже обещал выкатить весь ром… и отдать Аньезу! О, святая дева, что же делать, что?!
– Вопервых, не надо так громко кричать, – поднявшись, Андрей ободряюще тряхнул подростка за плечи. – Вовторых – где Аньеза?
– Там, на носу. Прячется в каморке для кока.
– Как стемнеет, приведешь ее сюда. От греха подальше. И вот еще что… – Громов придержал за локоть уже готового сорваться с места парня. – Передай Рамону – пусть вместе с Деревенщиной незаметно перенесут сюда все мушкеты, сам же спустись к пушкам и подмочи порох, вода, слава богу, есть. Все понял?
– Да, сеньор!
Кивнув, Мартин выбежал из каюты, а Громов, немного полежав, тоже вышел на палубу: походил по корме, поболтал со шкипером, с вахтенным, а затем оперся на фальшборт рядом с кулевриной и долго смотрел в море. В случае чего, кулеврины тоже не должны были выстрелить…
– Эй, матрос! Чтото жарко… Принесика водички!
– Сей момент, господин капитан.
Тучи начали сгущаться к вечеру – и в прямом, и в переносном смысле слова: небо нахмурилось, и паруса бессильно повисли, наступил полный штиль, затишье, как оно всегда и бывает перед грозой или бурей. Слава богу, опытный шкипер Хименес уже привел судно к гавани, оставалось лишь чутьчуть, один рывок, когда поднимется ветер… Бросить якорь, укрыться от волн, а там оставалось лишь только молиться.
Шестеро матросов, повиснув на вантах фокмачты, ждали команды…
Ждали…
И вот темносинее небо расколола яркая молния, грянул гром, и порыв ветра взметнул волны в корму!
– Фокбрамсель! – шкипер махнул рукой, и на самом верху фокмачты упал, сразу же наполнившись ветром, парус.
Мачта накренилась, но выдержала, и судно, дернувшись, резко подалось к берегу, подгоняемое ударами волн.
– Фокбрамсель – спустить! Якорь!!!
Снова гром. Брызги. Упал, зацепился за дно тяжелый якорь, судно встало у берега, очень даже вовремя укрывшись от поднявшихся волн.
Упали на палубу крупные капли дождя,
начался ливень, и, повинуясь командам, матросы забегали по всему кораблю, укрывая парусиной то, что нужно было укрыть.– Принимайте, сеньор! – Рамон Кареда и Гонсало Деревенщина втащили в каюту капитана завернутые в парусину мушкеты. – Сейчас еще принесем.
– Отлично, – Громов потер руки. – Впрочем, может, они и не понадобятся.
– Так не тащить?
– Тащить обязательно! На всякий случай – пусть будут.
Следующим рейсом в капитанскую каюту вместе с мушкетами доставили и Аньезу – мокрую и похожую на нахохлившегося воробышка. Громов бросил ей найденную среди вещей прежнего капитана рубаху:
– Переодевайся. Я отвернусь.
Пока девчонка одевалась, Андрей смотрел в кормовое окно. До берега оставалось метров двести или чуть более…
– Аньеза, ты плавать умеешь?
– Не очень хорошо, сеньор.
– Это плохо, что не очень… Впрочем, Каменщик, верно, такой же пловец, как и ты… Ладно! Поглядим еще, как все будет.
Буря стихла так же внезапно, как и началась. Сначала перестал дуть ветер, следом за ним успокоились, улеглись волны, раскаты грома слышались уже гдето вдали, и лишь дождь все еще поливал как из ведра… но и он к вечеру кончился, на радость всей команде брига.
Уже ближе к ночи, после приборки судна, в каюту Громова постучал какойто незнакомый парень из вновь прибывших:
– Вас желают видеть, сэр. Тут, у кормы, все собрались, и…
– Желают видеть – приду. Ждите!
Предчувствуя недоброе, молодой человек на всякий случай поднял оконные рамы, впуская в каюту свежий морской воздух, напоенный озоном и йодом. Гдето далеко на горизонте пылали зарницы, золотистопалевое, с рваной просинью, небо быстро темнело, возвещая наступление ночи.
– Не замерзнешь? – уходя, Громов обернулся на возившуюся с мушкетом Аньезу и хмыкнул. – Смотри не застрелись, девочка!
– Не застрелюсь, – улыбнулась девчонка. – И не замерзну – я же переоделась.
В широкой, заправленной в короткие кюлоты рубахе смотрелась она довольно забавно – этаким златовласым принцем.
Поднявшись на корму по узкому деревянному трапу, Андрей кивком приветствовал собравшихся – ему ответили лишь свои: Каменщик Рамон, Деревенщина, Мартин… Даже Головешка и тот смотрел будто бы вдаль, не говоря уже о всех прочих. Шкипер Хименес деловито возился с сектантом, словно бы все происходящее вокруг его не касалось – скорее всего, так оно и было, – а уж боцманто ходил гоголем! Еще бы, ведь как раз сейчас наступал его звездный час.
Собственно, боцман первым и начал:
– Мы тут посовещались с народом, лейтенант. И решили переизбрать капитана, как среди вольных людей и принято. Новая команда, новый капитан – все по неписаному закону братства.
Молодой человек хмыкнул:
– Скорей – по понятиям. И кого же выбрали?
– А меня! – гнусно ухмыльнулся Гильермо. – Тебя же, лейтенант, я объявляю пленником! Уж больно подозрительный ты тип, верно, парни?
Собравшиеся одобрительно зашумели, точнее, попытались зашуметь, да Громов не дал, прервав начавшийся шум громким начальственным рыком: