Пиратский граф

Пока мы располагались, пока распаковывали вещи, пока я думал, как лучше мне отправить свою просьбу королю об аудиенции, прибыл слуга из дворца, который передал мне письмо от королевы Хуаны, которая приглашала меня завтра вечером на ужин с Его высочествами.

Я даже оторопел от того, с какой скоростью во дворце узнали о моём прибытии, но тем не менее дал слуге пару золотых и ответ, что конечно я буду, как я могу отказать королеве и королю в подобной для меня чести.

— Хорошо ещё, что подарков закупили в Валенсии, — проворчал я вслух, — а то бы опять метались по городу высунув языки. Да Бартоло?

— Истинно так сеньор Иньиго, — поддакнул парень, стоявший рядом, — кстати ваше сиятельство, вы не могли бы дать мне и Глории завтра выходной?

— Зачем это? — удивился я.

— Она беременна, — покраснел он, — правильно будет, если мы наконец обвенчаемся, пока ребёнок не родился.

— Паула! — позвал я и девушка словно стрела примчалась ко мне с другого края стола.

— Дорогая, принеси мне пожалуйста тот футляр, — я пощёлкал пальцами, вспоминая, куда я мог его запрятать, — помнишь ты ещё ныла у ювелира, что хотела бы себе такие же кольца.

— Не ныла, а слёзно умоляла и пробовала растопить ваше чёрствое сердце, сеньор Иньиго, — надула губки девушка.

— Вот! Его мне и принеси! — обрадовался я, что она вспомнила какая именно вещь мне нужна.

— А ты Глорию пока позови, — проворчал я, пока Бартоло открыв рот смотрел на нашу с Паулой пикировку.

Через десять минут все были в сборе, я принял нужный мне футляр от сердитого демонёнка, которого почему-то все окружающие считали ангелом. Даже в таверне оставшиеся постояльцы, которые видели Паулу, открывали рты и замирали, когда она проходила рядом.

— В общем я не любитель трогательных речей и долгих бесед, — вручил я футляр с кольцами парню, — мой подарок на вашу свадьбу.

Едва Бартоло открыл его, как все вокруг ахнули, увидев сами кольца. Удивляться чему было, за этот шедевр ювелирного искусства я отдал больше тысячи флоринов.

— Будут трудные времена, разрешаю вам их продать, — я пытался отмахнуться от их благодарности, но парень и девушка упали передо мной на колени и заливаясь слезами, благодарили меня за проявленную щедрость.

Мне с трудом удалось их успокоить и благословить, заодно шепнув Бартоло, чтобы написал родителям письмо об этом. Кардинал будет точно в бешенстве, но хотя бы у него будет время остыть и обо всём спокойно подумать, когда парень вернётся-таки в Рим. Мой секретарь явно подумал о том же, поэтому кивнул и сказал, что сразу после свадьбы отправит письмо, обратившись в банк.

— Эх, а как бы они подошли мне и моему избраннику, — когда молодые люди, получив отгулы на всё время пребывания в Сарагосе ушли, я услышал недовольное бухтение рядом.

— Ты и так выглядишь словно дикарь, обвешанный стеклянными бусами, когда надеваешь все украшения из моей ювелирной шкатулки Паула, — покачал я головой, — ну что за отсутствие вкуса! Ты же воспитанная девушка!

— У кого я бы обучалась хорошим манерам, сеньор Иньиго?! — распахнулись её прекрасные карие глаза, — я же зарабатывать и учиться стала, только когда у меня появились богатые…эм…ухажёры.

— Хм, — задумался я, признав её правоту, — это нужно и правда исправить.

— Я, под вашим чутким руководством сеньор Иньиго, на всё согласна, — попыталась подлизаться ко мне она.

— Спать будешь в отдельной комнате, — отрезал я, понимая её намёки, — ты храпишь.

— Я?! — изумилась миниатюрная и стройная девушка.

— Да ты, — я соврал и даже глазом не моргнул, — так что для тебя выделена отдельная комната, под охраной.

Паула тяжело вздохнула и сделав вид, что обиделась, пошла к Бернарду, явно чтобы опять на меня жаловаться флегматичному швейцарцу.

* * *

Прежде чем попасть на ужин к королю, я решил лично познакомиться с епископом, рекомендательные письма к которому мне дали епископы Борха. Так что сразу утром, отправился в главный собор, чтобы послушать его речи, во время проводимой им мессы, а затем послушать пение хора, который собрал и спонсировал ныне покойный архиепископ Сарагосы.

— Прекрасное пение, не так ли граф? — услышал я голос и повернув голову, увидел подошедшего ко мне епископа, который успел переодеться в повседневную сутану.

— Да ваше преосвященство, дело архиепископа живёт и надеюсь будет жить дальше, — согласился я с ним.

— К сожалению со смертью Далмау финансирование хора сильно упало, — вздохнул он, — а поскольку это была его личная прихоть, то оставшихся денег хватит ещё максимум на пару лет, после чего я не знаю, что будет с этими прекрасными юношами.

— Сколько вы тратите на их содержание? — поинтересовался я.

— Двадцать мальчиков и учитель, обходятся собору в сто флоринов в год сеньор Иньиго, — он явно меня узнал.

— Алонсо, найди банк «Taula de canvi», — позвал я жестом своего управляющего, — пусть выпишут вексель на имя епископа, размером в тысячу флоринов. Десять лет работы этого прекрасного хора, пусть останутся данью моего уважения к архиепископу Далмау де Мюр-и-Сервеллон.

Сказал я и перекрестился. Ошеломлённый епископ сказал Алонсо, что выделит ему сопровождающего из послушников, чтобы тот не плутал по городу, а когда мужчина ушел, спросил у меня.

— Чем я могу вам помочь сеньор Иньиго? Я получил письма из Валенсии, но не понимаю, чем могу вам помочь, я не архиепископ Сарагосы.

— Из того, что я увидел, вы достойный человек и священник, ваше преосвященство, — я улыбнулся ему, — так что я прошу вас просто разослать письма, похожие на те, что получили от епископов Борха другим епископам, о том, что «правильные» ломбарды имени Иньиго де Мендоса — это хорошо, а «неправильные» все остальные — это плохо. А начните, например с короля Хуана и короля Альфонсо. Если необходимо я предоставлю вам бумаги, чтобы вы лично убедились в том, что я веду честный бизнес.

— Был бы вам признателен, — склонил голову он, — всегда полезно знать, о чём пишешь.

— Собору не помешал бы ремонт, — оглянулся я по сторонам, — вы ведь за него теперь отвечаете ваше преосвященство, пока не назначали нового архиепископа?

— Вы хотите ещё пожертвовать и на него? — удивился он, но уже с улыбкой.

— Бернард! — ко мне подошёл швейцарец и я показал на два перстня которые он снял со своих пальцев по моему знаку.

— Это пожертвование, ваше преосвященство, — положил я ему оба на ладонь, которую сам же и разжал, а он не сильно-то и сопротивлялся этому, — ведь ничего противного вашей совести я не прошу.