Письма бойцов

Хозяин компании и большинство сотрудников сегодня на работу не вышли. Двое рабочих, охранник и невесть как очутившийся в конторе полицейский даже и не пытались помешать людям с оружием и в пятнистой форме. Тем более касса и документы саперов не интересовали. Зато в гаражах и на складах…. В общем, вывеска конечно врала, но не сильно. При виде этого богатства лицо Ивана Дмитриевича озарила радостная гримаса.

Городской коммутатор в руках русских связистов. Штабс-капитан Никифоров распорядился найти сторожа. Вежливо попросил показать и открыть кабинет директора. Телефон отозвался длинными гудками, через коммутатор штабс-капитан связался с батальоном и потребовал прислать все свободные грузовики и людей.

Пока Никифоров разговаривал по телефону его люди уже заводили экскаваторы во дворе, прикидывали как лучше подогнать к ним тралы. Ефрейтор Гитлер первым делом полез в кабину автомобильного крана. Судя по восхищенным возгласам, техника куда лучше, чем старенький «Кулик» с ржавыми барабанами из батальонного хозяйства.

— Живем! — Никифоров довольно потер руки. Склад труб и металлопроката не оставил его равнодушным.

— Ложись!

Свист бомб почти не различим на фоне гула, рева и лязга. За городом идет бой. Никифоров сразу распластался под стеной ангара, рядом с ним плюхнулся командир взвода и на земле растянулись два сапера. Самолет они и не слышали. Серия бомб перечеркнула улицу, часть промбазы, дома за проезжей частью. Из окон кирпичного здания конторы выплеснулось пламя, осколки веером прошлись по двору. Над забором поднялся и исчез капот машины.

Бомбардировщик развернулся над городом и уходил на северо-восток. Один мотор машины дымил, крыло горело. Видимо, экипаж пытался дотянуть до своих.

Штабс-капитан одним из первых вскочил на ноги и побежал к зданию конторки, на пороге он чуть было не споткнулся о тело полицейского. Человек лежал в луже крови, голова свернута набок.

— Ваше благородие, Сергеева убило, — старший унтер Селиванов опустил глаза. — И машину разбомбило.

— К черту машину, доложить о потерях. Раненных перевязать, тяжелых несите в мой «Жук». Он цел?

Потерянная машина сущая мелочь, уже через час Никифоров стал владельцем целой автоколонны. Из экспроприированных экскаваторов один оказался сломан, два загнали на тралы. Бульдозера и автомобильный кран перегоняли своим ходом. Всю технику заправили здесь же на базе. Нашли заначку у владельца, цистерну бензина и соляр в бочках.

— А говорили, у англичан бензин по карточкам, — хмыкнул Семён Гитлер, сунув нос в топливную цистерну.

— Говорят, в Китае кур доят, — отозвался унтер Поливанов. — Не задерживай, качай.

За погрузкой и перегоном техники штабс-капитан не следил, его сейчас куда больше интересовало оборудование позиций. Траншеи на восточной окраине города рыли все. Пехота и саперы махали лопатами и ломами, танкисты превращались в трактористов и экскаваторщиков. Люди работали самоотверженно, без перерывов. Окопы и блиндажи, это жизнь. Известная нехитрая фронтовая истина.

— Что там?

— Пока спокойно, — капитан Комаров развернул шоколадку и отломил половину, — будешь?

— Давай. Только нам еще сутки на шоколаде держаться, — Иван Дмитриевич кивнул в сторону полей за городом и повторил вопрос: — Что там?

— Не знаю. Дозоры пока ничего интересного не передают, но я лично не верю.

Командир пехотного батальона казался спокойным как танк, но это внешнее. Видно было как у Германа Сергеевича помертвело лицо, пальцы дрожали, когда он разворачивал шоколад. Никифоров с Комаровым познакомился еще в Палестине. Оба помнили Хаттинское поле и мост через Иордан.

— Воздушная тревога!

Русские первым делом еще вчера вечером подчинили себе и перенастроили местную систему оповещения. Местами она работала, а местами репродукторы не сохранились, или кабеля оборваны. Людей для ремонта нет. Связистам и без того задач на год вперед нарезано, все сделать до утра. Остальным подразделениям не легче. Однако, уцелевшие сирены и репродукторы здорово помогали, спасали жизни.

От налета офицеры укрылись в ближайшем доме. Внешне фасад выглядел целым, только окон нет. Заскочив внутрь Никифоров опешил. Перекрытий нет, над головой хмурое небо, вокруг хаос обломков и мусора. Но зато у противоположной стены две пушки, чуть в стороне за простенком снарядные ящики, здесь же укрытия личного состава.

Противотанковая позиция. Длинноствольные трехдюймовки, за которыми охотились все пехотные командиры. Первоначально дивизионное средство усиления, орудие на практике оказались посредственным в деле огневой поддержки, но зато у него обнаружились превосходные противотанковые свойства. Потому сейчас оно и включалось в противотанковые дивизионы полков и бригад. Да, Иван Дмитриевич уже различал артсистемы, даже мог вспомнить характеристики. Жизнь и плотное общение с пехотой заставили.

Тревога оказалась ложная. Это возвращались с задания наши самолеты. Двухмоторные бомбардировщики с характерным силуэтом и молниями на крыльях. Впрочем, далеко не все бойцы отреагировали на сигнал тревоги. На соседней улице сапер в кабине бульдозера даже не почесался, спокойно сгребал ножом щебень и обломки в баррикаду.

— Что там? — повторил свой вопрос штабс-капитан Никифоров.

— Надеюсь, попрут на нас, а не на соседей, — выдал присоединившийся к офицерам полковник Сергеев. Еще один участник сражения при Хаттине, чудом выживший, и сохранивший целый танковый взвод из полка.

Командир танкового полка пешком с сопровождением из трех солдат осматривал позиции. Разумеется, остановился перекинуться парой слов со старыми соратниками.

— А что вы так смотрите? У нас позиция лучше, артиллерии больше. За спиной гренадеров мой полк с батальоном «Мастодонтов». Шансов отбиться куда больше, чем у пехотных полков на правом фланге.

Что ж, щедро пролитый пот, стертые до кровавых мозолей ладони и слезящиеся от недосыпа глаза — все окупилось. Следующие два дня противник отчаянно, но бесталанно атаковал. В основном пехотой, только дважды в бой бросались танки. Сдвинуть русскую пехоту не получилось. Если русские окопались и подтянули артиллерию, пробить их очень сложно.

В это самое время через порты на Корнуолле, через Дувр, Саутгемптон, Портсмут рекой текли войска и техника. Суда разгружались прямо на молы и волнорезы, пристраивались на любой подходящий пятачок. Многочисленные десантные баржи и паромы, десятки и сотни мобилизованных суденышек выбрасывали людей, танки и машины прямо на пляжи. Сотни и тысячи тонн грузов переваливались буквально руками. Солдаты превращались в докеров, но никто не роптал.

В Проливе и прибрежных морях не затихало ожесточенное сражение. Местами к берегу уже невозможно было подойти из-за остовов, потопленных «Болиндеров» и «Зибелей». На отмелях застыли искореженные снарядами и бомбами обгорелые скелеты кораблей. Большей частью британских. Англичане словно обезумели, дивизионы, отряды, отдельные корабли каждую ночь бросались на прорыв к плацдармам. Некоторым даже удавалось дойти, пройтись кинжальным огнем по судам у берега и людям на берегу. Британские корабли вели огонь даже в пожарах от носа до кормы, стреляли хотя в пробоины хлестала вода, по палубам и площадками перекатывались волны, они гибли, но не спускали флаг. Стреляли по берегу пока были снаряды и пушки не захлестнули волны.

Погода радовала смелых и дерзких — слабое волнение, умеренные ветра, дожди и туманы. Казалось, самому Всевышнему стало интересно: чем это все закончится? Потому море благоприятствовало легким низкобортным посудинам. Через Пролив тек нескончаемый стальной поток.

Для полковника Никитина и его саперов ад фронта незаметно стал обыденностью. Люди уже спокойно, без внутреннего надрыва расчищали завалы, укрепляли позиции, минировали подходы и фланги чем Бог послал. Усталость, сон урывками, холод и сырость, постоянные тревоги выматывали и отупляли.