Письма бойцов

Герт извлек из кармана вчерашнюю газету и погрузился в чтение. Иногда он отпускал яркие эпитеты на смеси английского с идиш. Было с чего, половина номера посвящена сражению в Англии.

— Что интересного?

— Тяжелые бои за плацдармы. Твои земляки давят немцев, атакуют, бомбят с воздуха. Вон, эсминцы и два крейсера учинили бойню у Дувра, — Герт ткнул в разворот газеты. — Потопили два русских линкора и авианосец. Или немецкие. Разницы нет.

— Русские оседлали Корнуолл, — заметил Томаш Бжезинский. — Твоим землякам, Дик, тяжело приходится.

Широкоплечий флегматичный поляк говорил с заметным акцентом. Работе бригадира это не мешало. Среди ремонтников вообще царил полный интернационал, большинство мигранты в первом поколении. Вон, Томаш приехал в Штаты перед войной. Герт вырвался из пылающей Франции, где несколько лет безуспешно пытался получить легальные документы. Почему-то все считали Бользена англичанином. Сам он не спешил развеять заблуждения, даже имя переиначил на американский манер. Рихард, это слишком чужеродно звучит, вот Дик — самое то.

— Англия еще дерется. Так просто не сломить. Испанскую армаду разгромили, Наполеона разгромили, немцев в прошлой войне разгромили, в этой тоже сбросят врага с плацдармов.

— Может быть. Только уже год как война идет, а остановить бошей и русских не получается. У тебя Дик в Англии кто-нибудь остался? — хороший вопрос, с подвохом.

Бользен пристально посмотрел в глаза Герта. Стиснул губы и глухо как-бы нехотя молвил:

— Никого не осталось. Все мои погибли. Друзей много погибло.

— Ты сам воевал?

— Знаешь, у меня еще документы до конца не оформлены. Ничего личного.

— Понимаю, — Томаш тряхнул головой. — Не обижайся. У меня два брата в Польше остались. Последнее письмо получил только весной. Даже не знаю, как там живут под немцами. Под немцами ли?

— Новое польское государство, — саркастическая ухмылка яснее ясного показало отношение к этому детищу берлинских экспериментаторов.

— Пойдемте, солнце уже высоко, — Томаш первым поднялся с балки и перепрыгнул на параллельный двутавр конструкции.

За бригадиром потянулись остальные. Бжезинский только кажется добродушным увальнем, сам работает с огоньком, бездельников и неумех увольняет со свистом. В стране безработица. Мигрантам особенно плохо приходится.

Рихард-Дик специально интересовался статистикой, последствия Депрессии и кризисов до сих пор чувствуются, хотя промышленность потихоньку набирает обороты. И то по большей части за счет государственных контрактов. Раскручивается маховик.

— Ты же за Рузвельта голосовал, — на следующем перекуре Дик пихнул бригадира в бок. — Будет он помогать европейцам, или нет?

— Так ты сам знаешь, в Капитолии не пропускают, президент обходные пути находит. Помогаем помаленьку, дальше помогать будем.

— Я голосовал против, — Тэд пыхнул сигаретой. — Рузвельт наши налоги выбрасывает на ветер. Не в коня корм. Раз европейцы сами не хотят драться, то идти за них умирать дураков нет. И помогать им бесплатно…. Пусть Франклин из своего кармана платит, раз он такой богатый.

— Есть кому драться, — Дик удачно поймал паузу, когда его слова прозвучали весомо для всех.

— Только англичане остались. Флот они потеряли. Вон, Франклин от доброты душевной им целый авианосец дал и две дюжины эсминцев. Где тот «Уосп»? Не отвечай. Русские утопили вместе с нашими парнями. Почему наши парни должны умирать за этих снобов? Почему я должен платить из своего кармана за снаряды и самолеты для европейского ворья?

— Так и будешь сидеть ждать, когда русские и немцы к тебе приплывут? — ехидным тоном полюбопытствовал Герт.

— А хоть бы и так. Пусть приплывают. У нас есть чем с ними торговать. Вон, из-за демократов схлопнулись пять банков, у них активы в России. Люди пенсионные накопления потеряли. Что в белом Доме скажут на это? Все кто покупал немецкие облигации в пролете. Скажите спасибо великому вождю демократов, сделал все чтоб рассорить нас с русскими, испортил отношения с немцами, зато он дарит оружие англичанам, из-за китайцев и азиатов готов развязать войну с японцами.

Лезть в спор Рихард не спешил. Нет смысла. Все равно Тэд прав, по-своему прав. Плохая это правда, вредная, но спорить пока рано. Не пришло время. Рихард хорошо знал, весь Коминтерн на прошедших на днях выборах голосовал за действующего президента, агенты коммунистического и союзных движений работали против его конкурентов, где убеждениями, а где через профсоюзы «гасили» противников, собирали голоса за Рузвельта.

— А ведь он прав, некому драться, — заметил Томаш.

— Есть. О Коминтерне слышал? Эти ребята еще во Франции задали трепку нацистам и русским.

— В газетах о них не писали.

— В газетах не все пишут.

— Ты с ними знаком?

— Есть общие друзья.

На этом Дик прекратил разговор. Уже по окончанию смены, когда довольные и радостные рабочие шли переодеваться в чистое, как бы невзначай снова упомянул Коминтерн. Пара случайных слов, оборванная на полуслове фраза. К своему удовольствию Бользен отметил интерес в глазах ребят.

— Эти коминтерны хоть деньги своим добровольцам платят? — задал ключевой вопрос Мик Паризи.

— Мне говорили, хватает чтоб семьи содержать, и даже скопить получалось. Но люди не за деньги воюют.

— Вот куда наши налоги уходят, — скривился Тэд.

Расставшись с ребятами, Дик направился домой. Времени достаточно, потому вместо поезда сабвея прогулялся пешком. Нет так уж и далеко, три четверти часа быстрым шагом. По пути зашел в закусочную пообедать.

После Франции и Англии мигранта удивляла любовь американцев к бутербродам. Любили и умели местные сооружать сытные и вкусные вещи из банальной булочки, котлеты или сосиски, пары листочков салата и соуса. Вот фирменная черта нации — не тратят время зря. Это не французы, растягивающие завтрак с булочкой на час, не ленивые сонные русские, убивающие лучшие часы на длинные обеды, не англичане с их суховатой однообразной диетой, нет — вот настоящая кухня трудового народа.

Дик Бользен мог себе позволить обед в ресторане, но предпочел, как настоящий пролетарий, зайти в «быстроежку» имени полковника Сандерса. Курица полезна для здоровья, особенно человеку перевалившему за экватор жизни. Увы, с годами приходится думать о себе. Прошли благословенные годы молодости, когда в китайской командировке питался таким, что до сих пор вспомнить страшно.

После кафе Дик нашел телефонную будку на углу. На вызов ответили с третьего гудка.

— Добрый день, амиго.