Письма бойцов

Кирилл отложил ручку и повернулся к иллюминатору, сквозь облака пробился солнечный луч и заскользил по волнам. Побежали золотые искорки. Совсем как, то самое волшебное чувство, электрический разряд пробежал, когда он тогда коснулся пальцев этой милой, восхитительной и удивительно жизнерадостной девушки.

Ручка в руке. Строчки ложатся на бумагу. Пишется легко. Перед глазами предстает милое личико с искрящимися радостью глазами, еле заметные веснушки на щеках, ярко-рыжие локоны. Кирилл писал о своих впечатлениях от столицы, положил на бумагу картину шторма в Северном море, когда огромная стальная туша авианосца тяжело переваливалась через волны, эскортный крейсер шел в бурунах, а через скорлупки эсминцев перекатывались валы.

О войне, боях, разумеется ни слова. Не нужно это девушкам знать. Не для того они на этом свете созданы. Вдруг вспомнился разговор с Борей Сафоновым на баке. Все может быть. Офицерское училище у нас в Гатчине. Не дальний свет. Если фортуна улыбнется, будет возможность изредка навещать Петербург. Хотя нет. В военное время на прапорщика аттестуют прямо на флоте. На этот счет есть специальные комиссии. Жаль, а может так даже лучше. Все равно, Никифоров это прекрасно понимал, на «Наварине» они лишь гости. Основное место службы «Евстафий», а до Рождества корабль точно не переведут в действующий состав.

Ла-Манш бурлил, кипел, пылал. Пролив как Молох без устали поглощал корабли, самолеты, людей. Авианосному соединению пока везло. Уходили в закат только самолеты и люди. В столовой ребята с «Рижанина» рассказывали, как наблюдали гибель «Павла Первого» в устье Темзы. Старый учебный броненосец невозможно с кем-то другим спутать. Похоже, к кораблю прорвались торпедные катера или подлодка. После двух торпед в борт броненосец быстро лег бортом на грунт. Даже шлюпки спустить не успели.

Кирилл сам неоднократно видел ползущие к базам обгорелые, изувеченные корабли. Сражение за Пролив обходилось континенталам очень дорого. Неоднократно наблюдали и субмарины в позиционном положении. О всех таких случаях незамедлительно докладывали на авианосец. При удаче, в обозначенный квадрат выходили «Бакланы» и «Рижане» с глубинными бомбами. Либо поднимались ударные машины с сухопутных аэродромов. Все знали, нашим подводникам запрещено заходить в Пролив, появляться в западной части Северного моря. Любая замеченная субмарина, это враг.

Пришедший от берегов Исландии затяжной шторм принес облегчение. Никто не знал, что там на плацдармах, но сражение за море завершилось само собой. «Наварин» и «Воротынский» ушли в Вильгельмсхафен. Наконец-то выдалась возможность выспаться с запасом, залечить душевные раны вином, а то и чем покрепче.

Над причалами свистел ветер, гнулись деревья, корабли покачивались на зыби, гудели канаты. В казарме не берегу тепло, сухо и уютно. Русских летчиков поселили вместе с парнями с «Цепеллина». Пригодились начатки немецкого, который Кирилл безуспешно учил в школе и училище. Впрочем, найти общий язык с немецкими камрадами это не мешало.

Оказалось, «Цепеллин» работал немного южнее, прикрывал ближние подступы к линиям снабжения. Адова работа. Немцы говорили, что авианосец за неделю потерял треть авиаотряда. Британцы перли как берсерки. Погреба зениток на кораблях опустошались за считанные часы, от орудийных стволов можно было прикуривать, а англичане атаковали и атаковали.

Эсминец «Антон Шмит» погиб на глазах моряков авианосца. В корабль врезался горящий бомбардировщик. Это не случайность. Пилот намеренно шел на таран, упрямо вел на цель пылающую машину. После удара эсминец разорвало пополам, скорее всего сдетонировали торпеды в аппаратах.

— Камрад, он знал, что погибнет, но шел. Он умер за свою страну.

— Достойно, — Кирилл напрягся, вспоминая нужное слово и выдал: — Сильная смерть.

— Да! Сильная смерть! — Удо летчик с «Цепелина» заулыбался, затем его лицо приобрело серьезный вид. — Выпьем за достойного врага.

— Прозит! — это слово вспомнилось и запомнилось одним из первых.

Видимо, командиры намеренно дали людям возможность расслабиться. Пиво текло рекой. Шнапс разливали почти не скрываясь. О режиме и дисциплине в этот вечер все благополучно забыли.

На следующее утро Кирилл еще раз перечитал письма. Дописал несколько строчек. Осталось только найти военную почту. В коридоре встретился вчерашний знакомый, кажется пилот ударного «Штукас».

— Геносе, где я могу найти почту?

— Полевую почту? Да, подожди две минуты. Я провожу, — немец широко дружелюбно улыбнулся и побежал к своему кубрику.

Обманул, конечно. Кирилл специально засек время. Удо вернулся ровно через три минуты, уже в зимней шинели с погонами оберфельдфебеля.

— Пошли, камрад. По дороге покурим.

Если бы не добровольный провожатый, Кирилл бы мигом заблудился. С указателями в казармах плохо. Видимо, считалось, что солдаты всегда и везде ходят организованно строем. Наивные. Даже немцы в реальности к дисциплине относятся наплевательски. Когда за ними офицер не смотрит, разумеется.

Одноэтажное здание красного кирпича с искомой скромной табличкой «Feldpost» обнаружилось справа от ворот за казармами морской пехоты. Несмотря на раннее время, перед столом приемщика собралась очередь из трех человек. Прошла она быстро. Пожилой страдающий излишним весом унтер с совершенно мирным лицом сельского учителя в очках пробежался глазами по летной куртке Никифорова, задержал взгляд на эмблемах морской авиации. Внезапно лицо почтальона озарила радостная улыбка.

— Русский моряк?

— Да.

— Давайте письмо.

Кирилл по пути гадал, сколько придется отдать за марки, и примут ли копейками? Зря волновался. Как и в России в этой стране для людей в погонах любые почтовые отправления бесплатно.

— Адрес. Немецкими буквами, пожалуйста.

— Немецкими? Понял, латиницей.

— Европейский шрифт, — унтер взял первое попавшееся письмо и провел пальцем по строчкам адреса. — Вот так. Пожалуйста, немецкими буквами.

Не проблема. На конвертах еще достаточно места чтоб продублировать адрес.

— Хорошо, камрад. Удачи в море. Желаю скорее вернуться с погонами офицера к юной фройляйн и не огорчать родителей.

— Спасибо!

На крыльце почты Кирилл и Удо расстались. Немец спешил в лавку, дескать, надо прикупить кое-что из галантереи. Затем по большому секрету рассказал, что привезли русские сигареты. Надо взять с запасом, пока не разобрали. Весьма разумное желание, все бывавшие в Германии рассказывали, что местный табак сущее дерьмо. Даже с копеечной махоркой или французскими «Житанс» не сравнить. Так же говорят, еще при Республике с куревом все было не в пример лучше.

— Кирилл! Рад, что встретил! — первым в блоке кубриков на встречу попался подпоручик Нирод.

— Здорово!

— Через полчаса уезжаю. Знаешь, у нас в последнее время полюбили объявлять все без предупреждения, за час до отправления.

— Куда тебя?

— В Петербург. Получать новую машину и молодое пополнение из береговых полков строить.

— Удачи.

— Возвращайся. Все возвращайтесь, — Арсений хлопнул Кирилла по плечу.

В Россию с авианосца списывали всех безлошадных летунов. Набралось их много. Кто сел на раздолбанной в хлам машине, кого выловили из воды, кому посчастливилось выжить при аварии. Увы, пополнения не ожидается. То, что «Наварин» скоро выйдет в море на операцию даже не обсуждается. Так что еще не понятно, кто кому должен завидовать. Остается надеяться, командование знает, корабль ограниченно боеспособен.