Письма живых

Еще на переходе объявили, что стоянка не меньше недели, увольнения на берег выдаются всем свободным от вахт и срочных работ. В кубриках летного и технического состава эту новость встретили радостными криками. Следующим пунктом полковник Черепов уже кулуарно на построении в ангаре сообщил, дескать, нечего животы отращивать и акул в заливе распугивать. В план стоянки включены учебные полеты, по два на летчика и экипаж.

— Не ты идею подкинул? — поручик Никифоров ткнул кулаком в живот комэска, когда они поднимались в кубрики за парадной формой.

— Задумка хорошая, жаль не моя.

— Согласен. Все может переменится, спорю найдутся умники, заменят нам учебные бои на патрулирование.

— По дереву постучи! А лучше по голове.

Реакция понятная. Патрульный полет самая скучная работа. Летишь себе над морем, смотришь по сторонам, периодически трясешь головой чтоб не заснуть. Ровный рокот мотора, свист ветра, гул, скрипы приводов, море от горизонта и до горизонта расслабляют. Действительно, кое кто из ребят проговаривался, что задремал в полете. За это не ругали, но поглядывали косо.

Погода на Тринидаде для европейца всегда великолепна. Даже в штормах и тропических ураганах северяне видят свою прелесть. Русские и немцы искренне не понимали, почему вдруг местные англичане и креолы жалуются на непогоду. Ведь ливень стеной пройдет, снова выглянет солнце!

Увольнения выписали в первый же день. На берег толпы желающих перебрасывали судовыми катерами и моторными шлюпками. От борта авианосца отчалила целая кавалькада плавсредств набитых истосковавшимися по твердой земле моряками и летунами.

В городе Кирилл отбился от своих. Заблудиться не боялся, далеко не первый раз в этом порту. Однако с каждым заходом «Выборга» город менялся. Сейчас на лето 43-го следы жестокого штурма и бомбежек уже не бросаются в глаза. Руины если и остались, то на задворках, в бедных кварталах, там, где не видно с центральных улиц.

В облюбованных европейцами районах рядами стоят однотипные домики быстровозводимого типа. Своего рода уродство конечно. Напоминает «майскую» застройку обезобразившую рабочие кварталы русских городов.

Да индустриальные дома архитектора Эрнеста Мая дешевы и достаточно комфортны. Именно увлечение этими проектами в 30-е годы позволило улучшить жилищные условия для небогатых горожан, рабочих средней и низкой квалификации, сбить цены на аренду. Но ряды и кварталы однотипных домиков из шлакобетона изуродовали городскую среду. Многими «майская» застройка воспринималась как ужас, другими же как шанс недорого снять полноценную квартиру, пусть с крошечной кухней, потолками чуть выше трех метров, с совмещенными удобствами. Однако, это лучше, чем комната на чердаке.

Кирилл остановился на краю тротуара, пропуская машину. Взгляд привлекли две медсестры на противоположной стороне улицы. Девушки шли, держась за руки, остановились перед лавкой. Та что справа удивительно похожа на нее. Та же фигура, наклон головы, из-под белой беретки выбивается тугая рыжая коса. Девушка что-то говорит подруге, поворачивает голову. У Кирилла перехватывает дыхание. Взгляд встречается с глазами девушки. Сердце замирает, затем рвется из груди.

Летчик бежит через дорогу, чуть было не сбивает торговку с корзиной фруктов. Кирилл сбивается с шага и останавливается за два шага до девушки. Язык примёрз к небу. С трудом открывается рот. Рыжая прелестница неотрывно смотрит на него.

— Инга, ты?!

— Кирилл.

— Ты здесь? — офицер касается пальчиков девушки, осторожно легонько сжимает. — Любимая.

— Здесь. Я писала из Петербурга.

— Я три месяца не получал писем. Там, где мы работали, почтальоны не приходят.

Поняв, что на них обращают внимание, Кирилл увлек девушек вдоль улицы. Шагов через двести сквер, несколько тенистых деревьев и скамейки. На парапете засохшего фонтана сидят рядком пестрые птицы.

— Инга, я даже представить себе не мог и не мечтал, что увижу тебя так скоро.

— Я только надеялась, — девушка покраснела и опустила взгляд. — Кстати, Маша, это мой жених Кирилл. Сударь, моя подруга Мария Трубецкая.

— Очень рад, вы выбрали самую благородную профессию нашего времени, — стандартная формула вежливости от этого не ставшая менее правдивой.

Увы, времени в обрез. Девушки спешат на службу. Разговор продолжился пока Кирилл провожал юных барышень до дивизионного госпиталя. Увы, он слишком близко и слишком мало времени чтоб рассказать и расспросить все что молодые люди хотели.

— Как к твоему решению отнеслись родители?

— С неохотой. Папа не сразу согласился.

— Понимаю.

— У меня тоже жених на службе, — добавила Мария. — Как и вы летчик, только армейская авиация. Они на островах базируются

— У меня здесь брат и будущий мужчина. Я так и сказала родителям, что должна быть рядом с вами.

— Тринидад давно не бомбили, но все может быть. У нас даже в ближнем тылу опасно. Инга, Мария, в госпитале есть убежище?

— А когда русские боялись опасности? Так я принесу больше пользы чем работать клерком или расчетчиком. Все равно война закончится, — Инга намеренно упустила тот момент, что при воздушной угрозе персонал никогда не успевает укрыться в бункере. Слишком долго переносить лежачих пациентов, а бросать их ни один врач себе не позволит.

Удивительная встреча незаметно изменила Кирилла. Вечером после возвращения на борт он вызвал в ангар своего механика и потребовал еще раз перепроверить и отрегулировать механизацию крыла «девятки». На триммерах чувствовалась неравномерная нагрузка. Вроде бы ничего страшного, но вдруг именно сегодня до летчика дошло, от малейшей неисправности зависит не только его жизнь, не только жизни соратников, но и самый близкий и любимый человек.

Вражеские бомбардировщики давно не появлялись над Тринидадом, но, если вдруг такое случится, именно Кирилл должен сделать все возможное и невозможное, чтоб янки не дошли до острова, чтоб они вообще нашли последний приют на дне морском.

Две недели пролетели как один день. Конечно, увольнения давали не каждый день. Естественно, полковник Черепов не обманул с учебными полетами. «Выборг» выходил в море под прикрытием эсминцев, летчики жгли бензин в учебных боях и атаках. Даже истребители отрабатывали многими забытые навыки штурмовки наземных целей. Более тяжелый и мощный «Кречет» нес на внешней подвеске до девяти центнеров бомбовой нагрузки. При необходимости мог использоваться как истребитель-бомбардировщик.

При каждой возможности Кирилл спешил к госпиталю или общежитию медицинского персонала. Хотя бы увидеть любимую, передать цветы и корзинку фруктов, обменяться хотя бы словечком. Увы, медики тоже не вольны распоряжаться своим временем. Кровавая мясорубка работала. В госпитали почти каждый день поступали раненные, обожженные солдаты и офицеры. Врачи и юные девушки с красными крестами на платьях дрались за каждую жизнь.