Письма живых

— Я вчера получила письмо от Альбрехта, — с огнем в глазах скороговоркой поделилась радостью Инга.

— Как он? — беседовали в кафе недалеко от госпиталя.

Увы, побыть вдвоем даже здесь не получалось. Приличия требовали от молодых людей встречаться только в людных местах. Либо девушку должна сопровождать подруга. В роли дуэньи обычно выступала Мария Трубецкая. Конечно, это не удобно, но честь девушки — святое. Кирилл не потерпел бы малейшего скабрезного взгляда в сторону Инги. Порт-оф-Спейн город маленький, все на виду, особенно что касается европейцев. Сама атмосфера колонии незаметно действует, подчиняет людей принятому модусу вивенди. В колониях всегда весьма щепетильно относились к приличиям. Впрочем, на окраинах России у белого населения все точно также.

— Брат пишет, что стоят на Гваделупе, — продолжила Инга. — Служба необременительна. Больше занимаются учебой и бытом. Кстати, он ефрейтор. Командир отделения.

— Молодец. Гваделупа? Батальон дяди стоит на этом острове. Может быть даже рядом с морской пехотой.

— Вот видишь. В нашем мире, в наше время все близко. Переживаю за него, — на лицо девушки набежала тень. — И за тебя переживаю. Я каждый вечер перед сном молюсь за всех нас.

Глава 26 Америка

29 июля 1943. Алексей.

Рихард Бользен предпочитал не вспоминать свой анабазис через Аляску и Канаду, однако, забыть не получалось. Полковник Пибоди прав — только сумасшедшие могли рвануть на прорыв через наступающую зиму по бездорожью с минимумом снаряжения. Только настоящим сумасшедшим везет. Они прошли, дошли, дотащили раненных. На этом всё.

Сам Рихард уже в Сиэтле с содроганием вспоминал эти сумасшедшие три недели. Пожалуй, хватит об этом. Зато фотографии Моисея Герберзона произвели фурор. Вот один из плюсов рейда. Чертов лейтенант сохранил свой фотоаппарат и запечатлел потрясающие пейзажи Аляски, усталые лица солдат, узкие извилистые заледенелые дороги. Уже потом в Миссури Герберзон проболтался, что продал фото в один солидный журнал. Что ж, человеку можно позавидовать.

От дивизии «Лафайет» после Аляски остались рожки да ножки. Вместе с отрядом Пибоди и Бользена всего набралось меньше трех батальонов. Остальные остались под Анкориджем, и хорошо если в плену, а не раздавленные гусеницами русских танков, засыпанные в воронках от снарядов морских орудий, замерзшие в лесах, унесенные в море бурными реками на переправах.

Рихард не рвался к чинам, но в Форте-Леонард-Вуд его чуть ли не в ультимативном порядке произвели в майоры и назначили командиром батальона. Полковник Пибоди же как самый старший офицер дивизии получил погоны генерала и командование «Лафайетом». По мнению Бользена — вполне заслуженно. Во всяком случае, сам Рихард предпочел бы идти в бой именно с этим человеком, а не под командой не пойми кого из кадрового резерва.

Конечно, некоторые нюансы, стандартная реакция Пола Пибоди на сложные решения, его интересная манера размазывать ответственность несколько напрягали. Однако, кто сам без греха? Пибоди вывел людей из окружения, а лучшие остались там. Вот и думай, кто более достоин командовать дивизией.

Будучи человеком опытным, давно избавившимся от некоторых иллюзий майор Бользен быстро настроил службу под себя. В этом сильно помогли реноме ветерана и выжившие на Аляске сослуживцы. Пока сержанты выбивали дурь из молодежи, пытались внести в головы хоть капельку разумения, майор наладил хорошие отношения с квартирмейстерами и снабжением. Костяк своей роты Бользен оставил в своем подчинении, на этот скелет нарастало мясо.

Да, Джон Блейд тоже успешно вырвался с Аляски. Тот случай, когда дуракам везет. Морально-психологическую подготовку с него сняли, к командованию людьми майора Блейда не подпускали на пушечный выстрел, зато назначили начальником кадровой службы. По мнению генерала Пибоди, именно на этой работе Блейд может принести пользы больше чем вреда. Рихард Бользен с этим не спорил, если и не сдружился с Блейдом, то поддерживал с ним хорошие отношения. Чем без зазрения совести пользовался, подбирая к себе в батальон европейцев и американцев.

Латиносы парни горячие, но быстро впадают в панику, в бою неустойчивы. Негры еще хуже, очень хотелось бы обойтись без этих ребят. Увы, вот тут вмешалась политика. Когда Рихард противился включению в его батальон типа-коренных американцев гуталиновой внешности, его вдруг быстро поставили на место.

Кто? Да Коминтерн родной. Командир роты капитан Герберзон в разговоре один на один прояснил ситуацию и расставил точки над «и».

— Майор, сам не хочу их брать. Прости, но это бизнес, ничего личного. От нас требуют обеспечить как можно больше героев из самых униженных и эксплуатируемых классов. Есть разнарядка.

— Чтоб у них бизоний бакулюм на лбу вырос! — раздраженно бросил Рихард.

Моисей посмотрел на командира с уважением.

— На латыни ругаешься?

— В задницу твоих негров! Мне нужны солдаты, а не сервис или ворье поганое.

— Ничем не могу помочь. Есть разнарядка, — миролюбивым тоном ответствовал капитан Герберзон. — Партийное руководство требует черных героев. Наше дело обеспечить.

— Ладно. Обеспечим.

— Ты что-то задумал?

— Естественно, — Рихард прищурился. — Моисей, откуда ты знаешь русский?

— Командир?

— Не притворяйся. Тогда под Фэрбанксом ты достаточно ясно высказался на этом языке.

— В школе выучил. В местечке под Львовом.

— Это Россия?

— Когда я родился была Австро-Венгрия. Сейчас Россия, конечно. Как понял, что это русский?

— У меня во Франции в интербригаде было много выходцев из России, — уклончивый ответ.

Почему-то Рихард решил не раскрывать карты. Его несколько покоробил даже не факт наличия ранее скрытого агента Коминтерна, а то, что им оказался Моисей Герберзон с которым одним одеялом укрывались и последнюю обойму патронов делили.

— Если ты заметил, сейчас в «Лафайете» тоже много русских. Только часть из них канадские.

Негров брать пришлось. Как понял Бользен у майора Блейда тоже на этот счет имелись ценные указания, только не совсем понятно, по какой именно инстанции. Конечно, Рихард нашел выход из ситуации, у него появились негритянские отделения, на счет которых сам командир батальона и его штабная секция изначально не строили каких-либо иллюзий.

— Когда ты знаешь свою слабость, это не слабость а твоя сильная сторона, — так Рихард пояснил свое решение.

На фронтах затишье. Дивизия спокойно докомплектовывается. В штабе царят весьма благодушные настроения. В приватном разговоре генерал Пибоди намекнул, что до конца года никто из Форта-Леонард-Вуд не стронется. Дескать, на линиях боевого соприкосновения работают обычные мобилизованные, а добровольцев отправят в бой, когда наступит перелом. Когда произойдет это знаменательное событие никто не знает, но точно не в этом году.

Рихард сам удивился, когда вдруг понял, что такое положение дел его больше чем устраивает. Нет, желание драться за свободный мир, против захлестнувшей Европу волны серости, коричневого потока не исчезло, но и бросаться в штыковую на пулеметы уже не тянуло.