Письма живых

Сергей Петрович отвлёкся, прихлебнул чаёк. Кирилл терпеливо ждал. Рассказ интересный. Не каждый ведь день тебе излагаю доселе неведомое, о чем и не думаешь. Попутчик не простой обыватель, разбирается.

— Так вот. Хлеб на элеваторах лежит спокойненько. Ничего ему не будет. Наши объявляют, дескать вообще продавать ничего не будем. «Нет, господа, вам русского хлеба». Мы лучше на водку перегоним, повеселимся перед Концом Света. А то на макароны пустим. Они долго могут лежать. Кризис кризисом, а кушать людям надо, так цены понемногу пошли вверх. Компания выждала, посчитала, стала суда с хлебом по одному из Дарданелл выпускать. Постепенно излишки продали, а там и новый урожай.

— Интересно, — Кирилл подпер голову кулаком. — А как смогли торговлю монополизировать? Думаю, драка была страшная. Это же большие деньги.

— Отнюдь. Очень удачно под антикризисные меры через Думу провели регулирование экспорта. Правительство отобрало только шесть самых надежных из крупных оптовиков. Им и открыли лицензии. Потребовали заключить мировое соглашение и дуть в одну струю. Неудивительно, две трети экспорта у Доброфлота" оказалось, — Сергей Павлович хихикнул. — Дорогой мой поручик, компания то царю принадлежит. Это его управляющие идею подали, поддержкой заручились, нашему банку настойчиво посоветовали вступить в соглашение и дать низкий процент. Сами понимаете, как все завертелось.

— И работает?

— Еще как. Мы уже зерно почти не продаём, все перерабатываем. Мукой, крупами, кормовыми смесями, макаронами везем. Что остается выгоняем в спирт и тоже вывозим. А нечего на нашем зерне чужакам зарабатывать. Верно говорю?

— Согласен.

Про себя Кирилл подумал: «Что только не услышишь в поезде!». Кто-то из известных писателей подметил — ничто так не располагает к откровенности, как совместное путешествие и случайные попутчики, которых никогда больше в жизни не встретишь, с которыми можно делиться сокровенным не боясь, что это обернется против тебя.

— Вы про встречные поставки и дома говорили.

— Говорил. Как думаете, если крестьянин деньги под еще растущий урожай получил, он их в банк положит или в оборот пустит?

— Пустое. Ясный ответ.

— Вот именно, доброфлотовцы сразу смекнули и предложили встречные поставки по тем же договорам, но уже нужных крестьянам вещей. Топливо со своих хранилищ, сеялки-веялки, живность на расплод, в последние годы селитру для удобрения полей продают. Опять же материалы строительные. Наценка самая маленькая, весь доход с оборота. Так что, как по стране еду, смотрю во все стороны, как люди живут, что строят, примечаю, на что сейчас спрос пойдет. Опять же, крепкие хозяйства больше покупают.

— Вон пример, — Кирилл кивнул в сторону окна.

— Точно. Деревенька на пригорке, три крайних дома кирпичные, дальше еще два строятся. Вон смотрите, большой сарай из щитов собирают. Вы соломенные крыши давно видели?

Вопрос застал врасплох. Офицер бросил на банкира недоуменный взгляд, почесал в затылке.

— Видел. В детстве. Да, еще перед войной под Черниговом встречалось. Но это совсем беднота.

— Я в юности их больше видел. Сейчас поглядите: или шифер, или луженое железо, а если совсем денег нет, толью на горбыль кроют.

— Это под Курском каменные дома. Подъедем к Москве, почти во всех селах сплошь срубы стоят. Только церкви и лавки кирпичные.

— И не спорю. Помните, все меняется в пространстве и времени? Где леса мало, кирпич везут, местами из глины каркасы мазанок набивают. А где лес хорошо растет, и где зимой холодно, нашего крестьянина не заставишь на кирпич раскошелится. Хороший бревенчатый дом на высоком подполье не гниет, тепло держит, в нем дышится легко.

— А не отпить ли нам чаю? — Кирилл смешно спародировал известную театральную постановку Чехова

— Отнюдь.

К сожалению, после пересадки в Москве с попутчиками стало хуже. Такой же купейный вагон второго класса, скоростной экспресс, но в купе все места заняты, попутчики военные, разговоры… Сами понимаете. Вообще половина вагона занята военными — и отпускники, и возвращающиеся в часть с излечения, и вездесущие интенданты. Самый разный народ в форме, люди неплохие, однако, настроение от этого общества не поднималось.

Кирилл молча сидел у окна закрывшись газетой. Долетавшие до него шутки и анекдоты двух молодых бронеходчиков заставляли улыбаться, иногда краснеть, но желания присоединиться к компании не возникало. Капитан дальней авиации мужчина, средних лет тепло улыбнулся собрату по небу и быстро переместился на верхнюю полку.

— И вот, запускаю ладонь под юбку, а там!

— Черт! — поезд резко затормозил.

Скрежет, скрип. С вешалки свалились плечики с кителем. Стакан с чаем опрокинулся точно на рассказчика. Половина пассажиров выскочила в коридор, кто-то высунулся в окно.

Увы, причина инцидента так и осталась тайной о семи печатях. Лязгнули сцепки. Поезд набрал ход. Кондуктор с невозмутимым видом просил «господ и дам вернуться в купе».

— Не диверсия случаем? — громко вопросили в коридоре.

Кирилл не спешил подаваться панике. Он только подтянул под себя ноги, рукой взялся за фиксатор окна. Раз вагон до сих пор на рельсах, то и беспокоиться по мнению поручика не о чем.

Жаль. Из-за происшествия так и не удались узнать, что такого необычного обнаружил рыжий круглолицый поручик под юбкой неизвестной англичанки, может оно и к лучшему. В Англии говорят всякое случается. И не все приключения одинаково полезны.

Мысленно Кирилл вернулся на две недели назад. Тот самый разговор с полковником на рейде Тринидада принес результат. Только дорога к дому оказалась хоть и короткой, но не без приключений. Начались с того, что со следующим конвоем пришли два авиатранспорта. Одновременно в трюмах каботажника прибыли новые моторы. Всего за две недели волшебники из ангарной команды с помощью береговых специалистов восстановили боевую мощь авианосца.

А затем корабль ушел на Бермудские острова. Русские и немцы после горячих сражений прошлого лета и осени перешли к обороне. Все понимали, что сил для новых штурмов нет. Резервы только накапливаются в Гвиане. С техникой все очень плохо. Эскадры ушли в Европу ремонтироваться, латать пробоины, перебирать турбины, чистить котлы.

Зато противник воспрянул духом. Теперь уже на русские и немецкие базы накатывались волны бомбардировщиков. В проливах оживились подлодки. Опять с аэродромов взлетали перехватчики, небо затягивало дымом, сверкали сполохи зенитного огня. Мясорубка и не думала останавливаться. Она так же чавкала, перемалывая людей, самолеты и корабли.

Кирилл вспомнил восхитительный вид на Бермуды. Затерянная посреди океана земля, белый песок, домики на берегу, руины старого форта, возвышающийся над прибоем маяк.

Увы, авианосец всего на три часа бросил якорь у Сент-Джорджа. К борту подошел катер, два офицера поднялись на палубу. Затем катер отдал швартовы. Корабль снялся с якоря, острова за кормой удалялись, уменьшались пока не превратились в еле видимую полоску. Вскоре исчезла и она.

Вершина вздымающейся со дна океана горы давно привлекала мореплавателей. Коралловый атолл, промежуточная остановка на маршруте. Теперь эти острова привлекали к себе бомбардировщики. Американцы пытались если не снести все к чертям собачьим, то хотя бы затруднить использование промежуточной базы европейцами.