Письмо дяде Холмсу

– А если это не он?

– Ну, ладно, пойдем. Ты бери ключи, а я автомат.

Мы вышли на улицу. Было уже совсем темно. Только очень высоко светил месяц да вокруг него перемигивались звезды.

Пошли к омшанику. Я - впереди, за мной Алешка с автоматом - охранял. Наши длинные тени скользили по синему снегу. Он звонко поскрипывал в тишине, - казалось, будто высоко в небе легким шепотом переговариваются холодные звезды.

Я спустился к двери омшаника, осмотрел замок - он был заперт. Все в порядке, можно ложиться спать.

Когда мы подходили к крыльцу, к поскрипыванию снега примешался какой-то посторонний звук - ровный, далекий.

Алешка задрал голову:

– Самолет летит.

Не похоже. Тем более что звук напористо приближался, становился все громче. И вдруг со стороны леса вспыхнула над полем яркая звездочка. Она тоже приближалась и становилась ярче и ослепительней. Металась над заснеженным полем.

– Буян скачет, - шепнул Алешка.
– Дед едет. За ульями. Прячься.
– Он присел за перилами, выставил автомат.
– Сейчас мы его встретим. Как дам очередь!

Но это оказался не дед Вася. И ехал он не к нам, не за ульями, - Буян промчался мимо - яростным пятном света, треском мотора и вихрем снежной пыли.

Картина была фантастическая. На Буяне верхом сидела… женщина. Встречный ветер вытянул концы ее платка, и казалось, что, растрепав седые космы, летит на помеле старая ведьма. Вредная Клавдия, жена сэра Васи.

Затих вдали рев двигателя, растворился в ночи свет фары, а мы с Алешкой, потрясенные, так и сидели на корточках за перилами.

Да, ведьмачий какой-то край. И ведь не с простыми ведьмами. Не на помеле они летают, и не в ступе, а на зимнем мотоцикле.

– Знаешь, Дим, зря на деда думал, - шепнул Алешка вставая, - я, кажется, что-то начинаю понимать.

А я наоборот - все больше и больше ничего не понимаю.

Мы вернулись в дом, снова заперли дверь. Покрепче. Опять долили воды в чайник, потому что он опять выкипел. Подбросили в печку дров.

Позвонила мама, сказать нам «Спокойной ночи».

– Как повеселились?
– спросила она.

– Мы, мам, - ответил Алешка, - веселимся в основном за столом.

– Сало с медом едите?
– спросила она.
– Ну, не буду вам мешать. Спите хорошо.

Мы напились чаю и быстренько улеглись - все-таки здорово сегодня устали.

– Ты, Дим, - сонно пробормотал Алешка, - засыпай поскорей. И спи покрепче. Завтра снова в поход. До самых Шнурков.

– Ты автомат-то из-под одеяла вытащи, - посоветовал я.

– Ничего, ему со мной теплее.

Мы здорово проспали. Ночь была спокойная. В капканах никто не орал, по потолку никто не ходил.

И никто не подпирал дверь снаружи клюкой.

Правда, ночью меня ненадолго разбудил шум легковой машины - по нашим окнам скользнул свет фар. На всякий случай я все-таки глянул на улицу - мимо дома, со стороны рощицы, проехала, кажется, «девятка». И я немного удивился: откуда она едет? Ведь эта дорога ведет только в одну сторону, к шоссе. А за рощицей, березовым кустарничком, она кончается. Но, честно говоря, мне хотелось спать и не хотелось думать. Тем более что ночная «девятка» благополучно исчезла вдали…

Проснулись мы бодрые, свежие, отдохнувшие, готовые к новым подвигам. И голодные, как волки зимой.

Сделали большую яичницу с остатками сала, быстренько собрались, захватили оружие и стали на лыжи.

День выдался пасмурный, падал легкий снежок. Немного потеплело, и идти на лыжах было трудно - на них налипал снег.

Я шел впереди, прокладывая лыжню. Потому что наша вчерашняя лыжня затерялась, видимо, под ночным снегопадом.

На краю леса мы сделали короткий привал. Выпили по чашке чая из термоса и пошли дальше.

– На «ляну» сворачивать не будем, - предупредил Алешка.
– А то опять там застрянем.

Но я возразил:

– На минутку, Лех. Надо избушку осмотреть. Почему она вдруг отказала.

– На дерево наткнулась и отказала, - сказал Алешка.
– Уперлась.

Я усмехнулся.

– Откуда это дерево вдруг взялось? Из леса выбежало?

Алешка взглянул на меня и согласился:

– Ну, ладно, только быстро.

Мы свернули к сказкам, подошли к избушке. Она стояла как ни в чем не бывало. Обошли ее и кое-что обнаружили.

Во-первых, чьи-то следы на снегу. Во-вторых, длинную палку с развилкой, она валялась рядом с ближайшим деревом.

– Все, Дим, - сказал Алешка, - мне все ясно. На обратном пути проведем следственный эксперимент. Пошли в Шнурки - нас Домовой заждался.

Мы благополучно пересекли лес, перешли по гладкому льду небольшую речку и вышли к березовой роще, внутри которой стояли поодаль друг от друга два дома. Над их крышами вились печные дымки. Залаяла собака. За ней другая. И вскоре послышался оглушительный брех целой стаи. И эта стая вылетела из калитки и помчалась на нас, вздымая снег.

Я бы здорово испугался, если бы был один. Но Лешка… Этот пацан с любым животным мгновенно находит общий язык. Даже с крокодилом. Был такой случай в его боевой биографии.

Мы остановились. Вся свора с бешеным лаем неслась на нас. Я думал, что Алешка пригрозит им автоматом - как даст очередь изо всех сил. А он и не подумал.

Как только собаки оказались рядом - злые, зубастые, горластые, - он тихо и как-то недоуменно, как-то дружелюбно и с легкой насмешкой спросил, будто расшалившихся малых детей:

– Ну и что?

Эти простые слова подействовали мгновенно. Мне даже показалось, что я слышу визг собачьих «тормозов» по снегу - так резко они остановились, аж снег под лапами забурлил. Переглянулись, взглянули на нас, опять переглянулись. Было похоже, что они пожимают плечами и тихонько переговариваются: «А, действительно, что это мы? Пришли в гости два хороших пацана, а мы их ни за что облаяли? А это все ты!» - все до одной повернулись к самой крупной собаке - к вожаку. Тот сконфуженно улыбнулся и подошел ближе, повилял хвостом, виновато взвизгнул и потрусил к калитке, будто предлагал нам последовать за ним, в гости. Что мы и сделали.