Плач богов

Лишь на какое-то мгновение, ей почудится, что она увидит в почерневших глазах пугающего её человека некий отблеск едва уловимой тени, то ли скрытой, то ли призрачной жёсткости недоброго взгляда. Или же она попутает его с лёгким прищуром и без того раскосых глаз опаснейшего в мире хищника, присматривающегося к своей жертве прямо в упор, перед тем, как совершить свой последний, контрольный удар.

– Если и не говорили, то не значит, что не думали. Подобные вам люди, слишком предсказуемы в своих суждениях, и они даже не пытаются этого скрывать ни внешне, ни как-либо ещё (а порою демонстрируя это в открытую). Так что, в этом нет ничего удивительного. Полин тоже когда-то имела схожие взгляды и мысли. Нельзя жить в одной среде и думать как-то отличительно от людей своего круга. Это противоречит устоявшемуся порядку вещей. Ещё скажите, что вы смотрите на меня таким осуждающим взглядом, потому что просто боитесь, а не потому, кто я и какую нишу по своему происхождению занимаю под вашим высшим обществом.

Уж чего-чего, а подобного поворота событий Эвелин ну никак не ожидала. Мало того, ощущение, будто её только что ударили под дых столь несправедливым обвинением оказалось не только оглушающе неожиданным, но и пугающе болезненным. Словно намеренно ждали, когда же она окажется наиболее уязвимой и неспособной к самозащите.

– Да с чего вы вообще взяли, что я могу так думать? – поднявшееся со дна шокированного рассудка ответное негодование всего за несколько мгновений сотворило нечто невообразимое – смело за доли секунды на своём пути всё, что когда-то накладывало на язык и тело скованным бездействием покорного молчания, разорвав в один щелчок условные цепи высокоморальных запретов и общественного порицания. – Или же сами не так далеко ушли от собственных предрассудков? Привыкли мыслить о девушках моего происхождения, как о капризных и надменных стервах? Ибо подобные мне даже взгляда своего в вашу сторону не кинут? А ежели и кинут, то не заметят буквально в упор, будут смотреть как на пустое место или насквозь.

– То есть, вы считаете себя совершенно другой? – не похоже, чтобы её слова как-то задели Хейуорда. Напротив, губы мужчины дрогнули в знакомой ухмылке ироничного скептика, словно он ждал именно этого момента, когда сумеет её поддеть именно подобными словами.

– А я сейчас смотрю сквозь вас?

– Нет, не насквозь, но прожигая. – лучше бы она отвернулась, а ещё лучше, сбежала отсюда как можно подальше, потому что происходящее обретало какие-то безумные оттенки ирреального сна, вскрывая неведомые ранее для тела и разума сумасшедшие ощущения и чувства. И что самое страшное, она не то что не могла, а будто не хотела всплывать из этого вязкого омута агонизирующего исступления, окрашенного цветом горького шоколада с вкраплениями чёрного перламутра. И чем глубже она вглядывалась в его бездонные топи, тем сильнее её затягивало их губительным водоворотом скрытого помешательства – её грядущего помешательства!

– Даже и не думая скрывать своего классового превосходства. Прекрасно зная, что в любой момент вы можете поставить меня на моё законное место лишь указав на него словом или взглядом. И этого уже ничем из вас не вытравишь, даже окажись мы в равных условиях на одной чаше весов.

– Откуда такая… неслыханная уверенность? – ей бы возмутиться, да уйти, так нет же. Можно подумать кто-то её заколдовал против воли, насильно пригвоздив к данному месту возле этого… напыщенного упрямца. Хотя, догадаться, кто же мог с ней такое сотворить было совершенно несложно.

– А разве вы мало этого демонстрировали сегодня? И не только сегодня, если уж вспоминать всё то, что успело произойти до сего вечера. Или скажете, что, не задумываясь, пойдёте танцевать со мной, пригласи я вас на этот танец?

– Серьёзно? И это весь ваш аргумент? – до сознания так и не успел дойти смысл слов об упоминании их более ранних встреч, поскольку слух тут же вцепился за последнюю фразу, как за более безопасную и менее травмирующую. – Я никогда не соглашусь танцевать с вами, потому что я выше вас по своему положению?

– Так вы принимаете моё приглашение? Прямо сейчас?

– Что?.. – вот теперь-то у неё разом и дыхание спёрло, и в голове резко помутнело.

– Так я и знал. – а этому изворотливому наглецу, видимо, иных подходов и не требовалось, достаточно лишь ловко подбросить изысканную наживку, а потом изящно подцепить зазевавшуюся добычу столь изощрённым манёвром матёрого охотника. И вуа-ля, жертва на крючке по самые жабры. – Сразу сделали большими глаза и теперь начнёте открещиваться тем, что данная ситуация не может быть использована в качестве доказательства вашим убеждениям.

– Вы просто решили меня на это подловить!

– Даже если и так, что вам мешает дать согласие? Я вам настолько противен? Вы боитесь ко мне прикасаться? – либо он её действительно испытывал, либо попросту пытался загнать в угол. В любом случае, затягивал он свои силки на её вскрытых им же эмоциях слишком уж профессионально, явно просчитав заранее сразу несколько вариаций и шагов вперёд. Только вот у Эвелин за плечами не имелось никакого опыта в общении с подобными ловцами тел и душ, как и в понимании, что же с ней было не так, отчего она так сильно реагировала на этого мужчину, буквально разрываясь на части от противоречивых желаний и страхов.

– Боитесь подцепить какую-нибудь заразу от представителя низшего класса?

– Не правда! У меня и в мыслях подобного никогда не было! И я никогда не смотрела на вас, как на представителя низшего класса!

– Да неужели? А сейчас? Вы только и делаете, что отбиваетесь словами, но отвечать на приглашение не собираетесь.

– Хорошо!.. – она так и не поняла, как выпалила это, практически не задумываясь, что творит, отчего даже испугаться как следует не успела.

– Что хорошо?

– Я согласна принять ваше предложение на… этот танец.

– И снимите перчатки?

– Что?!..

– Ваши перчатки. Чтобы прикасаться ко мне без их мнимой защиты.

Очередной приступ оглушающей контузии длился ещё где-то секунд пять максимум, путая мысли и растревоженные не на шутку чувства в один комок то ли нарастающей паники, то ли чего-то пострашнее. Но Эва как-то сумела справиться и с этой тупиковой ситуацией, делая всё возможное, чтобы не выглядеть проигравшей дурочкой, которую так красиво взяли на слабо. Весьма демонстративным жестом сняла вначале одну длинную перчатку из тёмно-красного бархата, потом другую, после чего ткнула обеими в грудь наблюдающего за её нарочито изящными движениями Киллиана Хейуорда. Тому пришлось интуитивно подхватить дамские перчатки своей свободной рукой с закатанным (и когда это он успел?) над локтем рукавом, тут же перекладывая их в левую ладонь (перед тем как запихнуть за пояс своих брюк за спиной) и протягивая правую перед девушкой пригласительным жестом.

– Обещаю, это будет не больно. – само собой! Что он ещё мог сказать, расплывшись в самодовольной ухмылке непобедимого триумфатора, который только что выиграл последний раунд столь коварным манёвром.

– Я делаю это не для вас! – её, кстати, тоже никто за язык не тянул, но желание оправдать свой безумный поступок потащил за собой длинную цепочку ещё более глупейших действий и фраз. – А чтобы доказать, что мне безразлично ваше происхождение… Впрочем, как и вы сами! И последнее тоже никак не связано с вашим социальным статусом!

– На счёт последнего, мы поговорим чуть позже… Ну а сейчас… Вашу руку, мэм.

__________________________________

*Бандонеон(исп. bandoneon) — музыкальный инструмент, разновидность гармоники. Назван так по имени его изобретателя — Генриха Банда. Поначалу использовался для исполнения духовной музыки в церквях в Германии.

Глава двадцать девятая

Всё-таки она сошла с ума, не заметив, как попалась в хитросплетённую ловушку человека, от которого собиралась держаться как можно подальше. Хотя ещё пару часов назад Эвелин Лейн и думать не думала, что окажется посреди ночи вначале в центре Гранд-Льюиса, а потом здесь, на окраине города в бедном квартале среди незнакомых ей людей, которых при иных обстоятельствах даже при свете яркого дня не заметила бы. Зато теперь любовалась их танцами с открытым от восхищения ртом и вот-вот собиралась вложить свои подрагивающие от нервного напряжения пальчики в широкую ладонь Киллиана Хейуорда. И этот момент, действительно, был равноценен лишь добровольному помешательству, когда тело вступало во внутреннюю борьбу с возмущённым рассудком, а вышедшие из-под контроля страхи царапали нервным ознобом кожу и внутренности, ударяя в голову мощными дозами кипящего адреналина похлеще алкогольных паров.