Пламя над бездной (другой перевод)

Значит, им нужна подходящая жертва. Которую не жалко. Конечно, в темницах под Тайным Островом таких полно. Тиратект вспоминала стаи, которых обрекла на смерть. Как ненавидела она Шкуродера в его расчетливой жестокости! «Я куда хуже Стального. Я сотворила Стального». Она перебрала в сознании мысли последнего часа. Денек не задался: из тех, в которые Шкуродер покидал мрачные закутки ее разума и власть его становилась сильнее, покуда не вытесняла рациональное мышление, и тогда она становилась им. Ну ничего, еще несколько секунд она продержится. «Что можно сделать за это время?» Достаточно сильная душа могла бы отринуть себя самое, стать иной личностью… в конце концов, покончить с собой.

– Я… я испытаю радио.

Не успев оформить эти слова, она услышала, как произносит их. «Дура ты, дура».

– Что?! – изумился Стальной.

Но что сказано, то сказано, и Стальной услышал. Фрагмент Шкуродера сухо ощерился.

– Я сам посмотрю, что умеет это радио. Позволь мне испытать его, дорогой мой Стальной.

Они вынесли радиомантии во двор, разложив под прикрытием звездолета. «Увидят только Амдиджефри, Стальной и я, кем бы меня сейчас ни считать. – Фрагмент Шкуродера рассмеялся, почуяв страх. – Дисциплина. Думай, сучка. В этом спасение».

Он встал посередине и позволил человеку облачить себя в радиокуртки. Странно было видеть совсем рядом разумное существо, да вдобавок выше себя ростом.

Невероятно умелые лапы Джефри свободно закрепили куртки на его спинах. Изнанка была мягкая и глушила мысли. В отличие от обычной одежды, радиомантии закрывали мембраны. Мальчик пытался объяснить, как это работает.

– Видите? Вот это, – он потянул за уголок мантии, – надеваете на голову. Внутри [непонятное слово] звука в радио.

Мальчик стал натягивать ткань ему на голову, и Фрагмент попятился.

– Нет! Я думать не могу.

Фрагмент сохранял сознание, только стоя очень тесно и всеми головами внутрь. Слабейшие элементы его уже чувствовали панику одиночества. Элементы, принадлежавшие Тиратект, сегодня получат неплохой урок.

– О, простите.

Джефри отвернулся и заговорил с Амди: что-то про старую модель.

Амди стоял головами вместе всего в тридцати футах. На мордах его проступила озабоченность: его раздражало, что им пренебрегли, и нервировало, что он так далеко от двуногого. Но по мере приготовлений он понемногу оттаивал. Глаза щенков наливались откровенным восторгом. Фрагмент почувствовал симпатию к Амди: волна нежности налетела и пронеслась почти незамеченной.

Амди придвинулся: мантии заглушали мыслезвуки Фрагмента, и щенкостая этим воспользовалась.

– Джефри говорит, что нам, наверное, не стоило переделывать радио под мысль, – сказал он. – Но так же гораздо лучше. Я это знаю! И, – добавил он с неприкрытым ехидством, – можно ведь испытать на мне.

– Нет, Амди. Пусть будет так, как мы решили. – Голос Стального был исполнен сочувствия. Лишь Фрагмент Шкуродера увидел, как по мордам пары элементов владыки расползается широкая ухмылка.

– Ну ладно. – Щенки еще подползли. – Не бойтесь, Владычица Тиратект. Мы эти радио долго на солнце продержали, в них много силы. Чтобы заработало, вы просто затяните все ремешки, даже шейные.

– Что, все одновременно?

Амди передернуло.

– Да, так будет лучше. Иначе скорости не согласуются, и… – Он что-то бросил двуногому.

Джефри наклонился:

– Этот ремешок сюда, а вот этот сюда. – Он указал на лямки, которыми нужно было притягивать клобук. – А потом вот этот затяните пастью.

– Чем сильнее тянуть, – добавил Амди, – тем громче радио.

– Хорошо.

Фрагмент Шкуродера собрался вместе. Поерзал в куртках, затянул плечевые и брюшные ремешки. «Проклятое безмыслие». Казалось, что куртки сейчас приплавятся к его мембранам. Он оглядел себя остатками ясного ума. Куртки были прекрасны: мрачны, как одеяние чародея, но с просверками золота и серебра, как мантия владыки шкуродерников. Прекрасные орудия пытки. Даже Стальной бы до такого возмездия не додумался. Или он мог?

Фрагмент схватил пастями ремни клобуков и потянул.

Двадцать лет назад, когда Тиратект только собралась в стаю, она любила бродить со своим родителем по травянистым дюнам близ Звонкого Озера. То было еще до их ссоры, до того, как одиночество погнало Тиратект в Столицу Республики, на поиски «смысла жизни». Но не все берега Звонкого Озера были сплошь пляжами и дюнами. Далеко на юге тянулись Скалы, где ручейки пробивались к озеру сквозь каменную гряду. Иногда, особенно после стычки с родителем, Тиратект уходила туда, вверх по течению, где гладкие отвесные стены ущелья вздымались над быстрой водой. Своего рода епитимья: в некоторых местах вода отполировала камень, как стекло, и звука он вообще не поглощал. Там стенало эхо, во всех диапазонах вплоть до мыслезвуков. Было похоже, что Тиратект вдруг окружили копии ее самой, а за ними и копии этих копий, и все думают на одной и той же частоте, но вразнобой.

Разумеется, эхо часто доставляет неудобства среди каменных стен без обивки и штор, особенно если геометрия выбрана неверно. Но те скалы отражали звук идеально: самая жуткая каменоломня на свете. И там были участки, где форма скал усиливала этот эффект… Тиратект, забредая туда, не могла отличить своих мыслей от эха. Все рычало и гремело в резонанс, с едва уловимой задержкой. Сперва было так больно, что она тут же пускалась наутек. Но заставляла себя возвращаться снова и снова, пока не приучилась мыслить даже в самых узких ущельях.

Радиокуртки Амдиджефри немного напоминали Звонкие Скалы. «Достаточно, чтобы я уцелела». Тиратект пришла в себя, лежа кучей друг на дружке. С тех пор как включилось радио, прошли, быть может, секунды. Амди и Стальной во все глаза смотрели на нее. Человек тряс одного элемента Тиратект, выкликал ее по имени. Тиратект лизнула мальчику лапу, потом частично поднялась. Она слышала только свои мысли… но раздражали они не меньше межскального эха.

Она снова отползла в стороны. Частью элементов выблевала в грязь. Мир расплылся, расфокусировался. «Вот она, мысль, хватай ее, хватай!» Вопрос времени и координации. Она вспомнила: Амдиджефри рассказывали, какое радио быстрое. В некотором смысле проблема, обратная тому случаю с вопящими скалами.

Она затрясла головами, приноравливаясь.

– Минутку, – выговорила она едва слышно. Огляделась. Медленно. Если сосредоточиться и не дергаться, то думать можно. Внезапно она увидела, что все мембраны закрыты мантиями. Ей бы сейчас валяться оглохшей, изолированной. А мысли спутаны не больше, чем после кошмара.

Она снова поднялась на все лапы и медленно вышла на пустое пространство между Амди и Стальным.

– Слышите меня? – спросила она.

– Да, – сказал Стальной. Он боязливо отодвигался.

Разумеется. Плащи приглушали звук, подобно плотной обивке: все в мысленном диапазоне должно полностью поглощаться. Но самношк и межстайный – низкие звуки, на них это не сказывается. Она остановилась, набрала воздуха. Услышала пение птиц, скрежет пилы: где-то в дальнем конце внутреннего двора пилили бревно. А Стальной ведь всего в тридцати футах. Его мыслешум должен был стать громкой помехой, задурить головы. Она потянулась, прислушалась к себе. Ничего, кроме ее собственных мыслей и едва уловимого жужжания словно бы отовсюду.