Пламя

Даша стиснула зубы. Приказала себе сохранять спокойствие, затем, молча, указала на кухню и жестом попросила мать пройти вслед за ней. Когда они вошли туда, девушка закрыла за ними дверь.

— Садись, мама. – Придвинул ей стул.

Женщина жадно впитывала глазами детали окружающей обстановки. Очевидно, оценивала наследство. Или искала, что ещё можно покритиковать.

— А что скажут люди? – Опустившись на стул, спросила она у дочери.

— Даже не хочу знать, что ты имеешь в виду. – Выдохнула девушка, чувствуя, как её уже начинает знобить.

— Вы живёте с этим мужчиной как муж и жена. Ладно, ты не боишься, что он тебя поматросит и бросит, но как потом смотреть в глаза соседям?

Даше понадобилось не меньше полминуты на то, чтобы прийти в себя и в полной мере осознать то, о чём она говорит. Она помотала головой прежде, чем ответить.

— Каким соседям, мам? Я здесь даже не знаю никого. И ты не заметила: у меня даже вход отдельный – в кафе и в квартиру. На дворе двадцать первый век, многие пары живут вместе перед тем, как пожениться. Может, это не очень хорошо, но в каких-то моментах удобно. Люди проверяют, подходят ли они друг другу, пытаются понять, комфортно ли им вместе. Это больше не преступление, мам. И никто не спросит у меня штамп в паспорте, если я живу с мужчиной. – Она сжала пальцы в кулаки. – Если ты пришла ругаться, то лучше уходи.

— Кафе? – Спросила женщина.

— Это единственное, что ты услышала? – Изумилась Даша. – Да, я собираюсь открыть кафе в помещении внизу.

— Не смеши меня. – Отмахнулась та. – Для этого нужны огромные деньги. Организаторские способности и талант, как минимум! – Она посмотрела на дочь с сочувствием. – А ты просто студентка, которой от бабушки досталось помещение в центре. Несмышленый ребёнок, по сути. Влезешь в долги, наиграешься в предпринимателя и в итоге всё равно сдашь эти квадраты кому-то в аренду!

«Кусь» туда, «кусь» сюда – мать как обычно отыскивала у неё слабые места. Неуверенность в себе, детские страхи и комплексы, боязнь осуждения. Выбив почву из-под ног девушки, Любовь Андреевна чувствовала себя победительницей. Сначала она придумывала несуществующие проблемы, а потом сама помогала Даше находить решения.

— Может быть. – Пожала плечами девушка. Она села за стол напротив матери и искренне улыбнулась. – Возможно, я виновата перед тобой за то, что родилась заурядной и без ярко-выраженных способностей и талантов. Но я, всё же, попытаюсь осуществить свою мечту.

Это. Было. Неожиданно.

Настолько, что Любовь Андреевна, привыкшая к тому, что дочь пасует перед ней, оправдывается и плачет, просто зависла. Она смотрела на Дашу, словно не узнавая её, и хлопала глазами не в силах произнести ни звука.

— А как же учёба? – Выдавила она, наконец, после паузы.

— Переведусь на вечернее. Как Саша.

— Это не одно и то же, что дневное.

— Значит, брошу универ. – Дёрнула плечами Даша. – И поступлю в кулинарный колледж. Или не поступлю.

— Но ведь это твоё бу-ду-щее! – Беспомощно пробормотала женщина.

— Вот именно. – Улыбнулась девушка. – Моё. – Она посмотрела на мать с сочувствием. – И я хочу прожить его сама. Ошибаясь, набивая шишки, жалея о них и каждый день перешагивая через комплексы, которыми ты наградила меня в детстве.

— Дашенька… - Её губы затряслись, женщина выглядела оскорблённой.

— Меня больше не нужно опекать, мама. Можно просто любить. Можно переживать за меня. Можно иногда предложить помощь. Но не контролировать, не указывать и не унижать. – Даша поставила локти на стол и подпёрла ладонью подбородок. – Только так. По-другому у нас общаться не получится.

— Ты так изменилась. – Разочарованно вздохнула Любовь Андреевна.

— Я много времени потратила, живя так, как хотела ты.

— Я тебя не узнаю. – Она покачала головой. – Ты словно не моя дочь, а кто-то другой. Мне так страшно…

Даша улыбнулась. Облегчение – вот, что она ощутила, распознав очередную манипуляцию, которая должна была вызвать у неё чувство вины.

— Но ничего. Ты просто запуталась. Я тебе помогу. – Мать наклонилась через стол и погладила её по плечу. – Перееду к тебе сюда, помогу с кафе. Деньги, опыт, да и совет взрослого человека в этом деле не будут лишними.

Даша не верила своим ушам. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Ей пришлось собрать весь остаток сил, чтобы сказать ей главное:

— Нет.

— Тебе тут одной не справиться. – Словно не услышала Любовь Андреевна. – Живёшь в голых стенах, без ремонта, без мебели. Что я, совсем, что ли, бессердечная? Оставлю свою единственную дочь в таких условиях? Помогу. Со всем помогу. И квартиру обустроим, и тебя в порядок приведём, и с кафе всё организую. Беру всё на себя, чтобы ты смогла нормально закончить учёбу, не отвлекалась на всякую…

— Нет. – Повторила Даша. – Нет, мама, нет. Услышь уже, пожалуйста. Ты не будешь здесь жить. Ты не будешь руководить ремонтом или командовать в кафе. Ты не будешь диктовать мне, как жить и что делать. Максимум, где пригодится твоя помощь – в выборе цвета обивки мебели. Из двух оттенков, если вдруг буду сомневаться. И только если я сама попрошу тебя об этом.

— Даш, я же от всей души.

— Это моё условие, мама.

— Вот так родишь, ночами не спишь, кормишь, воспитываешь, вкладываешь всю себя! – Обиженно всхлипывая, соскочила со стула Любовь Андреевна. – А она потом…

— Быть родителем это тоже не только родить и вот это всё, что ты перечислила. – Уже в спину ей устало бросила Даша. – Это обнять при необходимости, поцеловать и сказать, что всё будет хорошо.

Можно было уже не продолжать. Не для кого. Мать сбежала, хлопнув дверью, и не вернётся, пока не придумает новый план по возвращению контроля над ней. Такие люди не меняются. Могут только сделать вид, да и то на время. Привыкшие так жить, манипулировать, изливать на близких свой яд, они уже вряд ли сойдут когда-то с этих рельсов.

Слушая повисшую в квартире тишину, Даша жалела только об одном. Она действительно очень любила маму. И всё ещё верила, что где-то в идеальном мире та будет искренне радоваться её успехам, хвалить, поддерживать и крепко-крепко обнимать при встрече.

Сама она будет именно такой мамой. Можно даже не сомневаться.

Посидев немного в одиночестве за столом, девушка подошла к окну. Забралась на подоконник, обняла колени и долго любовалась вечерним городом. Как ни крути, она, всё-таки, почувствовала вину за то, что огорчила мать. Нельзя отстоять свою свободу и ничего не лишиться. Всегда чем-то платишь. Всегда сомневаешься, правильно ли в итоге поступил.