Планета

Шатров-старший, отвлёкшись от рассматривания жены, посмотрел на сына. Учудил сегодня Ромка. Встречая отца, приехавшего на обед, умудрился упасть с брички и рассадил себе подбородок. Ору было много, особенно когда мазали одеколоном ранку.

'А что это он сидит такой тихий? Опять что-то натворил?' - подумал Шатров и хотел уже Ромку спросить об успехах на ниве всяческих проказ.

Но не успел. По глазам ударила темень, курень тряхнуло, потом зрение восстановилось. Ромка, испугавшись, заревел. Атаман, протерев, разом взмокшее - в восьмой раз - лицо оглядел своих домочадцев. Напуганы были все.

– Так, а ну тихо!
– не к месту скомандовал.

Но строгий голос помог, бледность у домочадцев стала проходить. Выпили святой воды - от испуга - принесённой Катенькой, Ромка опять затих. Тихо спросил жену, что той привиделось. Катя так же тихо ответила, что 'какая- то темнота нашла, и дом тряхнуло, может это, землетрясение?' Закрестилась.

– Может быть. Главное, дети успокоились, - проговорил атаман и достал часы.
– Через четверть годыны надось ехать на службу.

Жена стала убирать со стола. Варя пошла, поливать комнатные цветы в залу.

– Ой, папенька, маменька, идите сюда!
– через минуту оттуда донеслось. Голос у Вари был удивлённый.

'Хм, шо она там нашла? Опять Ромкины проделки?' Шатров прошёл в залу, жена - за ним.

– Что ты тут нашла, дочка?

– Вон там! Смотрите!
– Варя указывала на улицу.

Атаман шагнул к окну, посмотрел и обмер. Рядом ойкнула Катенька. Через дорогу, на месте пустыря, где купец Собакин собирался построить большой лабаз и конюшню, стоял необычный дом в три окна. Рядом находился флигель. Шатров, прошедший сотником русско-японскую войну, испугался. Отшатнулся от окна. Зажмурился, моля про себя, чтобы морок исчез, но, когда снова открыл глаза, дом с флигелем стоял на месте. Непреложно и крепко. Вопреки, так сказать всему. Захотел истово перекреститься, призывая на помощь святого угодника Николая, но на нём повисла, испуганная не меньше его, Катерина. Прижалась к нему роскошной грудью, и, обхватив до боли правую руку атамана, однообразно шептала:

– Господи, помоги, господи, помоги!

Шатров скосил глаза на жену. У бледной Катеньки были такие широко распахнутые глазища, что атаман, ажно ими залюбовался. Чудо, как хороша, Катерина Васильевна! И отлегло. Потом перевёл глаза на Варю, стоящую от него слева.

'Ты смотри, какая храбрая у меня дочка! Мы до жути перепугались, а ей только любопытно'. Варенька, своими синими с длинными ресницами глазами на самом деле, с любопытством, спокойно, разглядывала подворье, напротив. 'Эка стыдоба так мне пугаться! Да ещё при родных. Защитничек! Разберёмся!.. А жену сейчас успокоим'.

Шатров посмотрел на жену, взгляд скользнул в вырез кофточки - дома Катя не носила казачью одежду - упёрся в ложбинку, шумно дышащей Кати, а левая рука, воровато, хапнула её правую грудь.

– Фу, охальник!
– шёпот в ответ. И яркий румянец, мигом скрыл бледность жены, руку Шатрова она отодвинула от своей груди, но не отодвинулась от атамана, ослабила только хватку.
– Ой, извини!

Посмотрела снизу в глаза Шатрова, глаза уловили его фривольную насмешливость, и стала успокаиваться. Шатров, показав свободной рукой на Варю, сказал жене:

– Смотри, какая смелая и учись!
– чуть отодвинулся от жены, - А где Ромка? Ромка! Пойду искать пострела, да не переживай Екатерина Васильевна, ты ж - казачка.

Погладил жену по спине, рука собралась спуститься ниже, потом подумала-подумала и не решилась. С сожалением.

– Разберёмся! - голос атамана приобрёл властность.

Оставил на попечение дочери жену, он вышел из куреня. Ромку он нашёл во дворе, сидящего на заборе. Тот, обернувшись к отцу, засыпал вопросами:

– Папа, а это джинн перенёс на собакинский пустырь этот дом? А зачем? А почему? А как?.. Папа, ты ничего не знаешь!.. А это джинн сделал!

– Это - суслик. Мы его не видим, а он есть!
– буркнул Шатров-старший, потом односложно отнекивался и, с осмотрительным интересом, рассматривал подворье, напротив.

Дом имел четырёхскатную крышу, крытую какой-то странной красно-коричневой черепицей. Штукатуреные стены были окрашены в бежевый цвет, так же выглядел флигель в два окна. Только флигель имел фронтон из особливых досок, и перед флигелем росли две пирамидальные вроде как пихты. Два окна дома были закрыты диковинными ставнями наполовину. Над домом и флигелем торчали радиовышки, на доме была какая-то "тарелка" и белый ящик. Ещё был деревянный забор с бетонными столбиками, крашеный в зелёный цвет.

'Домина с чудными секретами. А я созерцаю', - подумалось войсковому старшине.

– Папа, а это что? А что, это гудит? Оу!..

Атаман приподнялся на носочки и увидел - дорогу из асфальтобетона - как в Москве - и по ней со стороны центра станицы ехавший большой автомобиль. Он сдёрнул Ромку с забора. От греха подальше. Ромка даже зашипел от обиды, но тятя сказал: "Цыц, малой!", и Рома послушался, только прилип к забору, со жгучим интересом, наблюдая за действиями машины и необычным поведением отца.

'А папаня, будто, испугался! Пойду маменьке скажу'.

Но Шатров не был напуган, как он говорил станичникам, служившим с ним в 19-м донском казачьем полку: 'Меня вид неприятеля, успокаивает'.

Прищурившись, атаман рассматривал машину, которая затормозив, свернула к, неведомо откуда появившемуся, дому. На дверце машины Шатров увидел надпись - "Почта ЕК". Из остановившегося автомобиля вылез шофёр, бритый, в не казачьей одежде, с разноцветными татуировками рук.

'Ох, он же в бронежилете!' - сверкнула догадка.
– 'Как у тех янки, в Варшаве. My God. Devil. Я ж таки лично шефу жандармов присягнувся не разглашать, шо там було!'

В это время другой - пассажир - быстро открыв калитку, атаман видел только голову и верхнюю часть тела, прошёл к дому.

Отсутствовал "гость" минут пять. Много чего вспомнил атаман за это время, ещё отвлекала жена и Ромка, который завалил отца вопросами:

– Папа, а в доме люди есть? А в машине? А почему? А как? А зачем? А пойдём туда!

И Катя не пустила супруга к машине, поскольку капельку оробела. Да и не пошёл бы туда атаман. Карман БЖ водителя оттопыривали пистолеты, а у Шатрова только нагайка в руках была. И только когда машина уехала, а бритый шофёр, Шатровым, ручкой помахал, атаману пришли мысли:

'А может это "иваны", переодетые, с Ростова пожаловали провернуть свои делишки? Так не похожи на ростовских бандюкив... а смотра, ей-ей, не будет, возьму отгулы!..'

После всего этого, поражённый атаман стал собираться на службу: надел китель и сапоги, нацепил шашку, на улице водрузил на голову фуражку, поданную женой.

– Пап, ты бы на станицу посмотрел сверху. Уговори отца Владимира пустить тебя на звонницу, - неожиданно предложил Ромка.

– Мон ами, а ты заметил, что воздух посвежел? Стало не так жарко, - произнесла по-французски жена.
– И Ромка подсказку тебе правильную дал. Как-то здесь всё изменилось, как будто лето надорвалось.