Платит последний

Эльчин кивнул, взял у водителя, надо полагать, деньги и пошел к боксу. И тогда Кудинкин понесся за ним огромными прыжками, держа у рта микрофон. Около джипа как из-под земли возник автоматчик в камуфляже и недвусмысленно просунул дуло в окно. Еще двое бежали по крыше. Их черные силуэты были хорошо видны на фоне освещенной дороги. Домчавшись до светящегося окна в крыше, один из автоматчиков нырнул туда «солдатиком». В туче сверкающих осколков он ссыпался вниз, на столик с объедками шашлыков. Ножки столика подломились, но автоматчик устоял и направил свое оружие куда-то в глубь каморки Гусейна — Лидия не видела, что там творится.

Наблюдая за автоматчиком, она потеряла Кудинкина. Его рация валялась на стоянке. Вспыхнул прожектор на крыше гаража, и стало видно, что автоматчиков много. Они толпились у ворот бокса с синей лампой, потом все вдруг отхлынули, а из-под ворот повалил дым. Послышались какие-то хлопки, звучавшие несолидно, как будто взрывались новогодние петарды. Автоматчики бросились на землю, выставив перед собой тускло блестевшие стволы. Ворота бокса распахнулись, и оттуда в клубах дыма стали вываливаться мальчики Гусейна. Многие падали, пройдя несколько шагов, другие опускались на колени, и всех рвало. Лидия нашла знакомую фигуру Вадима. Колокольчик полутяжелый тащился на четвереньках и фонтанировал, как пьяный кит. Она подумала, что есть Бог на небе и дьявол в преисподней. Вадим подставил ее под Люськины выстрелы, а теперь сам нюхает газ. Око за око.

А потом все как-то неожиданно кончилось. Автоматчики вставали и закуривали, отойдя подальше от распахнутых ворот, из которых еще тянулись перистые облачка газа. Несколько человек в резиновых масках противогазов поднимали мальчиков Гусейна и выстраивали вдоль гаража: руки на стену, ноги врозь. Лидия решила, что теперь ей можно выходить.

В кладовке у коменданта, о котором она успела забыть, все еще гуляли. А был, между прочим, четвертый час не то ночи, не то утра. Лидия поразилась тому, что пятьдесят рублей можно пропивать так долго. Какой-то рекорд для закрытых помещений.

Подъезд выходил на противоположную от гаража сторону. Обогнув общагу, Лидия попала на стоянку. Двое автоматчиков шерстили наркоманов из джипа. Их поставили в ряд, лицом к слепящему прожектору на крыше гаража, и один автоматчик держал всю компанию на мушке, а другой обыскивал.

— У вас бумажник упал, — заметила Лидия. Автоматчики в один голос сказали ей: «Проходите, гражданочка» — и, не прикасаясь к бумажнику, стали выяснять, чей он. Лидии это показалось по меньшей мере странным. Она подняла бумажник, оттуда посыпались визитки.

— «Владимир И. Бирюк, — вслух прочитала Лидия, — АОЗТ «Х-file», компьютеры и периферия»…

Кажется, она что-то сделала не так.

— Проходите, гражданочка! — с досадой повторил один автоматчик. — Мы тоже читать умеем. А бумажник он должен был сам поднять.

Лидия положила бумажник на крышу джипа и «прошла», то есть пошла к гаражу.

Пока она давала крюк вокруг общаги и оказывала медвежью услугу автоматчикам, во дворе появился фургон с маленьким решетчатым окошком, по-ментовски автозак. Верзила в камуфляже, командир автоматчиков, переговаривался с кем-то по рации:

— Без потерь. Без по-терь… Шесть стволов… Не пять, а шесть.

Мальчики Гусейна стояли в очереди к автозаку. Вадима среди них не было, и Лидия заглянула в фургон.

— Нельзя, гражданочка, — заступил ей дорогу автоматчик.

Лидия молча толкнула его в твердый бронежилет.

— Пропусти, — скомандовал верзила, — она из УБНОНа.

Автоматчик моментально переключился на мальчиков Гусейна:

— Всем стоять, посадку прекратить! Успеете насидеться.

По стальной лесенке Лидия поднялась в фургон. Сразу за дверцей был крошечный стальной ящик-прихожая со скамейкой для конвоиров, а дальше — коридор и по обе стороны зарешеченные ячейки, совсем уж маленькие. Лампочка под потолком тоже была зарешечена.

Вадим еле поместился в ячейку. Он сидел на полу, подтянув колени к подбородку. Глазницы, щеки и даже виски у него ввалились, в них стояли черные тени.

— Явилась торжествовать? Я догадывался, что это все ты, — с гадливой гримасой сказал Вадим.

— Почему я должна торжествовать? — удивилась Лидия. — Я на тебя не обижаюсь и не злюсь, так что, получается, торжествовать нечего.

— Простила? — удивился Вадим.

— И не простила. Ты меня бросил, и я не собираюсь возвращаться, вот и все. Я объясняла тебе это на словах, но ты не захотел понять. Может быть, поймешь теперь.

— Отшлепала, как ребенка?

— Ты не как ребенок, ты как микроб или таракан, — искренне сказала Лидия. — Ребенка всегда можно уговорить, а таракана уговаривать — просто сумасшествие. Тараканов морят, и я вызвала для тебя морильщиков.

— Дура, — сказал Вадим. — Тебя убьют. Через три дня половина из этих людей будет на свободе, а уж я им расскажу, кто на них стукнул.

— Только не забудь им напомнить, где я работаю! — В соседней ячейке сидел один из мальчиков Гусейна, и Лидия повысила голос, чтобы он слышал. — А что бывает с теми, кто убил мента, они сами знают.

— Кончай болтать, женщина, — сказал мальчик и пнул ногой решетку. — Нам ехать надо. Спать хочется.

Отвернувшись от него, Лидия полушепотом спросила Вадима:

— Где Ивашников? Если скажешь — клянусь, найму тебе самого дорогого адвоката.

Вадим долго молчал, глядя исподлобья пустыми слезящимися от газа глазами.

— Сказать? Нет, тебе правда сказать?.. — начал он, улыбаясь. — Где, где…

И со смаком выматерился.

Лидия остановилась в дверях фургона. Давешний автоматчик протягивал ей руку, чтобы помочь спрыгнуть. Мальчики Гусейна чинно дожидались очереди на посадку. Сверху их непокрытые головы казались одинаковыми, как черные пуговицы. Седой головы не было. Гусейн исчез, хотя Лидия не видела, чтобы он уходил из гаража.

Подошел Кудинкин, волоча за скованные руки Эльчина, и остановился рядом с верзилой-командиром. Лидия позволила автоматчику снять себя с лесенки фургона и, расталкивая мальчиков, стала пробираться к ним. У Эльчина посередине наручников болталась тяжелая на вид серебристая канистра.

— Это что у него? — спросила Лидия.

— Срок, — толкнув Эльчина к автозаку, лаконично ответил Кудинкин. Только сейчас Лидия заметила, что левую руку он держит на отлете и с нее капает кровь. Кудинкин сунул в рот мякоть между большим и указательным пальцем и начал сосать и сплевывать.

— Укусил? — поинтересовался верзила.

Кудинкин молча кивнул.

— Это недели на две, не меньше. Человеческий укус хуже собачьего, — сказал верзила, кривясь от сочувствия. — Да не соси, я тебе аптечку дам.

К верзиле подбежал автоматчик и что-то шепнул ему на ухо.

— Ну?! — изумился верзила. — А почему шепотом?

Автоматчик опять зашептал, косясь на Лидию. Верзила подмигнул ей и сказал:

— Можно вслух. Гражданочка наша.

— Да вы сами посмотрите, — в полный голос закончил автоматчик. — Сколько живу, а такого не видел.