Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019
Шрифт:
«Жили светом дня былого…»
«Круглый стол»
В редакции журнала «Плавучий мост» появилась мысль собрать за круглым столом четырех замечательных и совершенно разных поэтов. Мы попросили их высказать свои мысли как о внешней стороне литературной деятельности – литпроцессе, так
Ведущая: Ольга Афиногенова (Москва)
Участники «Круглого стола»:
Андрей Коровин (Подольск)
Илья Семененко-Басин (Москва)
Герман Власов (Москва)
Дмитрий Мельников (Москва)
Ольга Афиногенова: Как вы относитесь к понятию «Литературный процесс», если понимать под ним некую совокупность социальных взаимодействий, связанных с литературой? Чего в нем больше – увлекательного креатива и серьезного отношения к литературе или напрасной суеты и черт, характерных для клубов по интересам?
Андрей Коровин: Литературный процесс – это всё сразу: и собственно культурная жизнь, и способ времяпрепровождения, и уникальные авторы и проекты, на которые и авторы, и публика приезжают и даже прилетают из других городов, и классические презентации новых книг, и попытка открыть новые имена, и память об ушедших писателях, и вкусовщина, и групповщина – куда же без них? Это воздух, который необходим литературному сообществу. Вот вы, к примеру, поэт, вы написали и издали книгу. Вам хочется её где-то показать, вы обращаетесь в литературный клуб, чтобы её представить, созываете своих родных, друзей, людей с улицы. Опять же, поэту бывает одиноко вечером дома, и ему некуда пойти. Тогда он идёт в литературный клуб, где что-то происходит, встречает знакомых, друзей, выпивает, влюбляется, пишет новые стихи, и жизнь налаживается или наоборот. А куда без этого? А ещё есть исследовательская и собирательская функция. Уже десять лет, с момента смерти замечательного поэта Валерия Прокошина, в Булгаковском Доме проходят вечера его памяти, и каждый раз мы открываем что-то новое в авторе и его архиве, находятся новые поклонники его творчества, автор и его произведения живут после его смерти отдельной жизнью. Или вот, например, лет десять назад я решил собрать поэтическую группу «Московское время», которая существовала в 60–70-х годах, а затем рассеялась. Это рано ушедший Александр Сопровский, а также ныне хорошо известные Гандлевский, Цветков, Кенжеев и другие. И с тех пор эта группа периодически выступает под этим брендом. Или вот были вечера, посвящённые Леониду Губанову и группе «СМОГ», – это вообще целая вселенная! А ещё в Булгаковском Доме рождались новые литературные группы, самая известная из них – «Сибирский тракт», в ней много хороших поэтов, некоторые из них в будущем могут стать классиками, мне кажется.
Мои самые любимые мемуары – о литпроцессе, даже не о личной или семейной жизни писателей. Ирина Одоевцева, Нина Берберова, Рюрик Ивнев и многие-многие другие, сколько они оставили интересных наблюдений за современниками, которые потом стали классиками. Это нескончаемая россыпь анекдотов! Вот по каким текстам надо снимать байопики!
И ещё – были у нас бесплатные (!) мастер-классы толстых литературных журналов для всех желающих. Сейчас ведь развелось множество платных курсов, где будто бы учат, как стать писателем. Хоть Литинститут закрывай! Если сейчас у нас в стране перебор с юристами, экономистами и менеджерами, то скоро будет перепроизводство писателей, судя по темпам роста таких «кратких писательских курсов».
Что же касается литклубов… на моей памяти было множество людей, которые пытались вести какие-то собственные клубы, но хватало их, как правило, ненадолго. Литературный процесс – это работа, за которую не платят (по крайней мере, в моём случае). Ежедневная и утомительная. Которую, скажу честно, регулярно хочется бросить. Но почему-то не бросаешь, хотя она уже висит камнем на шее, тянет на дно. А для участников литпроцесса это – вечный Париж, который всегда с тобой. Им кажется, что так было и будет всегда. Блаженные, что сказать! А вообще у меня есть цикл стихов «ЛИТПРОЦЕСС», там обо всём (ну или почти обо всём) этом сказано.
Илья Семененко-Басин: Ольга, Вы прибегли к синхронному анализу, но ведь есть же и литературный процесс в большом времени, в веках. Поэт – это идентичность в том смысле, что греко-римскую классику, христианскую традицию, своё локализованное наследие мы понимаем генеалогически.
А в малом промежутке времени литературный процесс как – тот слон из индийской притчи: один человек ощупывает его ногу, другой трогает бивень, третий – хобот, потом каждый рассказывает о слоне по-своему… Так же и мне российский литературный процесс приоткрылся одним боком; я вижу только немногочисленные клубы по интересам и ещё крепкие стены, возводимые людьми.
Социальные взаимодействия, связанные с литературой, привлекают чем-то иным. Мы достигли такой стадии, что делом поэзии становится порождение недоумения. Именно такое социальное взаимодействие и следовало бы ценить сегодня. Не провокацию, не выпад против кого-нибудь, не иронию, но безыскусное проявление нового, вызывающего недоумение.
Герман Власов: Да, наверно, так и отношусь – как к смешению разных составляющих… Хорошо, если есть коллеги, есть взаимодополнение, взаиморазвитие… Друзей всегда немного – тут и появляется – увлекательный креатив и отношение. Наверно, в целом стоит относиться к литературному процессу как к большой игре – оглядываясь назад, видишь, что многие начинания были именно элементами игры, через которую можно было вслепую нащупать реальность… Хорошо, если через игру становишься самодостаточным, понимаешь свое место…
Дмитрий Мельников: Трудно сказать. Это в первую очередь борьба самолюбий, на мой взгляд. В целом к литературному процессу я отношусь положительно. Но в нем не участвую по причине своей неискоренимой застенчивости.
О. А.: Какое место, на ваш взгляд, вы занимаете в современном литературном процессе? Вам важен такой (само)анализ?
А. К.: Говорить самому о себе нескромно. Могу заметить только, что литературных кураторов с таким стажем (с 2001-го года только в Москве) и количеством придуманных, раскрученных, поддержанных проектов – немного. О себе же, как о поэте, говорить тем более странно. Живу, пишу. Периодически удивляюсь рецензиям, которые пишут на мои книги и публикации. Пока ни одного точного попадания.
И. С.-Б.: Место в современном литературном процессе? Незаметное. Что же касается важности или неважности анализа, то для меня важна чистота намерений. Мы все хотим славы, признания, но какой ценой?
Я сто раз слышал: «NN – это мощный поэт. Сильное стихотворение!» Имелись в виду высказывания, ударом оглушающие воображение. Не хотелось бы прослыть эдаким «мощным». Кришнамурти углублённо исследовал расщепление психики, порождающее всю эту «мощь» и манифестации насилия. В центре моей поэтической практики – внимание.
Разумеется, говоря о ненасилии по Кришнамурти, я не предлагаю замереть в бездействии. Поэту как никому ведома радость преданности – и радость творчества.
Г. В.: Думаю, интересно соединять традицию с модернизмом – здесь нас ожидает множество открытий; простые вещи – «таз, кувшин, вода» – способны и дальше преображаться. И вряд ли мое место по центру, в городских огнях: слэмы – это не мое; я, скорее, за кадром где-то, за городом, на даче…
Д. М.: В литературном процессе – нулевое. Нет, не важен.
О. А.: То, что в искусстве главный ценитель – время, обычно воспринимается как общее место. Но всегда ли это справедливо? Есть ли для вас в литературе фигуры, чьи заслуги вы считаете недооцененными или переоцененными?
А. К.: Время многое ставит на свои места. Потому что вокруг некоторых фигур уж слишком активно взбивают пену, а некоторые достойные фигуры вообще не показывают нос из своих ракушек. В текущем литпроцессе всегда есть недооценённые и переоценённые фигуры. Среди недооценённых ушедших могу назвать Леонида Губанова, Сергея Белозёрова, Ольгу Подъёмщикову, Валерия Прокошина. Переоценённых – более чем достаточно. Их позолота осыплется без моей помощи.