Не выбросить печаль из головы,Когда такая осень на пороге.Приехали поэты из Москвы.Читали выразительные строки.И по обыкновению трезвыИх мысли были в этом пьяном мире.Приехали поэты из Москвы.Мы с ними затусили на квартире.Мы говорим, мы так снимаем швыС души, порой, изрезанной до крови.Приехали поэты из Москвы.Они сегодня главные герои.У каждого из них внутри дыра.Откуда же на все берутся силы?Я спать иду, а им уже пораВ дальнейший путь по матушке-России.
«Он не то, что одет не по моде…»
Он не то, что одет не по моде,Он о ней и не слышал, затоЛеонид регулярно приходитК нам на каждое наше лито.Он не пишет стихи или прозу.Он седой, как декабрьский лес.Леонид задает нам вопросы,Провожает домой поэтесс.Он несет и свое, и чужое,И,
порой, раздражает, да так,Что однажды Антоненков ЖораЛеониду сказал: «Вы – дурак!»И Марина Сергеева тожеЛеониду возьми да скажи:«Вы немного на черта похожи!Не нужны на лито нам бомжи!Вы ни в рифмах, ни в ритмах не дока!Не влезайте-ка в наши дела!»В общем, как-то довольно жестокоЛеонида она прогнала.Он ни разу с тех пор не являлся.Да о нем и не вспомнил никто,А весною нашли водолазыЛеонидово в речке пальто.Молчалив был Антоненков Жора,А Марина пустила слезу.В общем, выдался вечер тяжелым.Расходились в десятом часу.И покуда поэты из видаВо дворах исчезали глухих,Мне почудилась тень Леонида,Бормотавшая наши стихи.
«Я в бар хожу по четвергам…»
Я в бар хожу по четвергамИ занимаю столик справа.Я ненавижу шум и гам,Когда вокруг меня орава.Четверг же день, когда толпаЕще не близится к субботе.В четверг ведет меня тропаК неограниченной свободе,Где начинают свой полетСтихи к официантке Вере.И пусть она их не поймет, —Не перебьет, по крайней мере.
«Напиши мне письмецо…»
Напиши мне письмецо,Дорогой дружище.Я забыл твое лицо.Память – пепелище.Ты живешь теперь в горахИли все ж у моря?Иисус или аллахУтешает в горе?У тебя жена и дочь,Иль в остывшем домеСогревает только ночьЛедяной ладонью?А в ответ, как день, бела,Скрипнув дверью старой,Вижу, женщина вошлаИ тихонько сталаЗа спиною, у трюмо,И глядит, босая,Как пишу себе письмоИ в огонь бросаю.
«…А ночами к Ивановым от Иванниковых…»
…А ночами к Ивановым от ИванниковыхК таракану приходила тараканиха.Пахла медом и корицей, расфуфырена.То халвы кусок притащит, то зефирины.Вот сидят, жуют часами втихомолочку.Что останется – запасливо на полочку.Предлагал у Ивановых он остаться ей, —Уходила – провожал до вентиляции.Долго думал, шевеля усами рыжими,А потом в кладовке прятался за лыжамиВозле банок с огурцами и капустою,Всем хитином одиночество предчувствуя.
Евгений Мауль
Стихотворения
Родился в 1973 в Астане (Целинограде), по специальности филолог. Работал в качестве лектора по литературоведению на факультета славистики университета имени Фридриха-Александра в баварском городе Эрлангене. В настоящее время является генеральным директором торговой компании по импорту, экспорту и оптовой торговле спиртных напитков, вин и деликатесов. Занимается разработкой и продвижением водочных брендов. Пишет короткую прозу, лирику, конкретную и визуальную поэзию, концептуальные тексты на русском и немецком языках. Публикации в литературных журналах Германии, Австрии, США, России, Казахстана, Узбекистана: «Umlaut», «Et cetera», «Зарубежные задворки», «Плавучий мост», «Крещатик», «Черновик», «Дальний восток», «День и ночь», «Уральская новь», «Футурум Арт», «Аполлинарий», «Нива», «Простор», «Звезда востока», «Литературный европеец», «Мосты» и др. Лауреат литературной премии города Филлаха (Австрия), визуальный поэтический текст «бобик и колбаска» выставлялся в Музее нонконформистского искусства в Санкт-Петербурге на выставке "poetry art".
Точка невозврата
У самого краяревущей, клокочущей бездны,у жерла вулканана языке огнедышащей лавы,у самого окавзалкавшего жертву тайфуна,у горизонта событийвсепоглощающей чёрной дырыраспадаясь,растворяясь,расщепляясь на атомы,ускользающимсознанием я понимаю,что ты скрижаль,неподвластная прочтению,ты мистерия,недоступная объяснению,ты мояточканевозврата.
Степная мистерия
Горит Сары-Аркаогнём диких маковНад головой сковорода,раскалённая добелаСтепь змеёй заползаетв нос, уши, горло, глазадыханием горькой полыни,жужжанием, пыльюДрожит окоёмШевелится маревоКовыль да полынь,оводы, саранчаСтепь, жара, ветер, макиСтепь, жара, ветер, макиНа твоих губахцвета спелого гранатаСтепных кобылицкапля молокаСнимаю её языком,пьянея от счастьяКовыль да полынь,оводы, саранчаСтепь, жара, ветер, макиСтепь, жара, ветер, макиСреди жухнущей травысурок
махнул лапкойНа сотни вёрстНа сотни летСтепь, жара, ветер, макиСтепь, жара, ветер, макиПлавится солнцеПрочь текут рекиПроносятся мимогорода, лица, годыА пред мысленным взоромcтепь, жара, ветер, макиИ на языке до сих поркапля кислого кумысаДа пьянящий вкуствоих губ цвета граната
Аральские листки
* * *Вопреки своей волиот пути отклоняясь —от пути, нацарапанномскреблом мирозданияна коже ЗемлиАмударья тёмные воды,тёмные мутные водынесла по сосудам полей:узким арыкам и грядкам,к жаждущим влаги корням.Теряла Амударья воду,прочь утекая бесследнов серого грунта слои,под солнцем палящимв пар превращаясь.Поднималась Амударья вверхпо венам хлопчатника,чтобы утром однаждывсё поле покрылосьмягким, пушистым снежком* * *Тем жарким летним утромпалящее южное солнцене нашло своё отражениев зеркале Муйнакской бухты.Дети, взрослые и старикибежали плача и кричаза ушедшим внезапнопод покровом ночи морем.До сих пор в дрожащем воздухераскалённой пустыни Аралкумсреди жёлто-серых песков,среди саксаула и полыни,там где раньше судаАральской флотилиирассекали носамисиние волныя отчётливо слышуих отчаянные крики,я отчётливо слышуих безысходные стенания
Низверженный Перун
Высоки да сочны на Волхова берегах травы.Высоки травы да темны дубравы.Как слеза чисты ледяные ключи,Да чернее ночи грачи.А по Волхову-реке плывет не ладья с купцами,Да не струг плывет с меткими стрельцами.А плывет по Волхову грозный Перун.Древяной лижет бок бурун.Не распустится уже цветок о восьми лепестках,О восьми лепестках, огненных ростках.Растоптали капище да хоромы.Свержен повелитель грома.Разогнали седовласых волхвов по своим домам,По своим домам да дремучим лесам.Не измерить Киев старой мерой!Новая на Руси вера!А по Волхову-реке плывет не ладья с купцами,Да не струг плывет с меткими стрельцами.А плывет по Волхову грозный Перун.Древяной лижет бок бурун.
Дубровник
Полсотни кун [1] на два билета и на «хвала» [2]сединами запорошённого хорватамы обменяли и взбежали вверх на стену [3] ,ступеней камня как бы невзначай касаясь.Здесь ветер-озорник, смеясь, являет миру,легко задрав подол лазоревого платья,ног стройных наготу твою, сияньем бронзыгипнотизирующую мужские взгляды.С Минчеты [4] , величавой башни, весь Дубровник,стекающий ручьями яркой киноварисо склона Срджа [5] к синим языкам Ядрана [6] ,лучами позолоченным, вместился в кадр взгляда.Церковный благовест летит над древним градом:над княжеским дворцом и над мощёной Плацей [7] ,над церковью Святого Влаха и над рынком,домами горожан, монастырями, портом,над крепостями, бастионами, стеною,над ренессансом, поздней готикой, барокко,над кипарисами и лаврами, над хвоейдушистых пиний, над морскою бирюзою.И мы с тобой не в состоянии представить,что в крышах черепичных, на которыхворкуют беззаботно голуби, недавнозияли дыры от снарядов тех, кто «хвала»другими буквами выводит на бумаге,что город был объят огнём и дымом,что чёрные стволы обугленных деревьевсады и улицы и берег наполняли [8] .И я, на памяти фотобумаге снимок —дворцы и крепости, мощёные проулкии голубей на красных черепичных крышах,и зелень буйную, и золото на волнах —неспешно закрепляя, в воздухе рукоюуверенно вожу, выписывая пальцем,латиницу с кириллицею воединов пространстве связывая, слово «HVаЛА».
1
Куна – национальная валюта Хорватии
2
Хвала – «спасибо» на хорватском и сербском языках
3
Вход на крепостную стену Дубровника платный
4
Минчета – башня в крепости Дубровника, один из символов города
5
Срдж – гора, у подножия которoй расположен Дубровник
6
Ядран – Адриатическое море
7
Плаца – мощёная городская площадь
8
Во время войны в Югославии в 1990-х годах город неоднократно обстреливался сербами.