Play the kitten

Вайолет подавила кривую усмешку, крепче обнимая мать. Прохожие неуклюже их обходили. Солнце нещадно слепило; женщина провела рукой по волосам дочери, рассматривая черты лица.

– А где твои солнцезащитные очки?

Вайолет отмахнулась.

– Чарльз Мэнсон не позволяет носить?*, - выдала веселую приторную улыбочку та, по выражению лица матери сразу поняв, что юмор был неуместен. – Прости, шутка не удалась… - развела уголки губ та, словно извиняясь.
– До воскресения?
– выбралась из объятий девушка, скрываясь за массивной дверью. Вивьен мгновение-другое еще продолжала простаивать у кованой ограды - то ли все еще отходя от легкого шока, то ли будучи в полной растерянности.

А Вайолет тем временем влетела в прохладный вестибюль. Стоящая за стойкой регистрации Лиз, завидев девушку, принялась плавно помахивать какой-то бумажкой в воздухе. Да, нагнетать тут умеют. Вайолет молча приняла записку.

В восемьдесят первом, кажется, живут хорошие люди…

Т-

Вайолет передернуло. Она узнавала почерк Тейта. На что он способен пойти ради ее внимания?

– Лиз, кто у нас в восемьдесят первом? – быстро спросила Вайолет, дожидаясь, пока та не пролистнет книгу регистрации.

– Тот парень с беременной подружкой. Пришлось их переселить из трид-

Вайолет не дослушала, кинувшись к лифту. Тейт не тронет их! Не посмеет, правда? Кабина поднималась слишком медленно! Сердце бешено колотилось, пока девушка выискивала восемьдесят первый номер, бегая от двери к двери: на этом этаже она была лишь пару раз за все время работы. Испытав секундное замешательство перед заветными цифрами, Вайолет забарабанила в дверь и задергала ручку, пытаясь дозваться до постояльцев, боясь того, что она опоздала, а милая пара уже мертва и заливает кровью потолок нижнего этажа. Дверь поддалась после щелчка, как будто кто-то снял цепочку и исчез: Вайолет ввалилась в пустой номер. Комната, хоть и в небольшом беспорядке, но чиста от алых пятен. Девушка бросилась в ванную, одергивая занавеску цвета топленого молока. Чисто. Везде чисто. Вайолет колотило от испытанного страха.

– Они ушли в кино, - раздался голос позади. Вайолет сглотнула, нервно дыша и сжимая занавеску. Облегчение накрыло, словно мягкое одеяло. С той милой парой все хорошо, но надо прекратить все это, пресечь попытки юноши. Вайолет обернулась.

– Хорошо, я согласна.

Тейт непонимающе нахмурился.

– Согласна провести с тобой остаток этого дня, - уточнила девушка.

Лицо блондина засияло от восторга. И он как будто помолодел. Юноша отступил с прохода, дрогнули его кудряшки. Вайолет решительно покинула номер.

***

Потратив на размышления о поцелуе с Китом достаточное количество времени, Вайолет развила нездоровую идею фикс. Каковы будут ощущения, будь она в объятиях кого-нибудь другого? Изменилось ли что-нибудь? И стала бы она раньше задумываться о таком?

Вайолет брела по коридору восьмого этажа, ведомая юношей. Он шел впереди, держа ее за руку, словно боялся, что она или убежит или отстанет и потеряется. Но отсутствие желания выдернуть руку было крайне странным для Вайолет. Наоборот, ей было любопытно и даже приятно: мальчик по собственной инициативе коснулся ее, даже не спрашивая разрешения. Просто взял то, что хотел. Вот так и должно быть в отношениях, а не все эти страдания и унижения. Теперь-то Вайолет это хорошо понимала.

А Тейт все продолжал идти. Мимо лифта и стандартного комода с вазой и зеркалом на стене - в соседний коридор. Казалось, он просто водит ее кругами.

– Куда мы? – не сдержав смешка, спросила девушка. Но, быстро обернувшись, юноша лишь улыбнулся. Он был красивым, Вайолет вновь польстил этот факт.

Внезапно он затормозил и, присев на пол у стены, стал отворачивать разболтанные шурупы вентиляционной решетки. Вайолет покорно ждала рядом, не зная, как реагировать на происходящее. Гудело напряжение в тонких трубах под потолком. Наконец, отставив решетку в сторону, блондин мило улыбнулся.

– Лиз знает, где я, - вдруг выпалила Вайолет на случай, если он решил придушить ее в тоннелях. Но в ту же секунду сказанное показалось такой неуместной глупостью, что они оба рассмеялись. Тейт полез первым.

– Ставлю двадцать баксов, что тебе понравится, - и замер, обернувшись с лукавой улыбочкой. – У тебя ведь нет клаустрофобии?

Залезая следом в узкий вентиляционный лаз, Вайолет ухмыльнулась, закатив глаза. Немыслимо! И как кто-то может быть так уверен в себе?

Недра вентиляции – удушающе узкое пространство с бетонными стенами, перемежающимися с кирпичными вставками. Камень крошился, и на стыках песок засыпал полувековые паутины. Неуклюжими были движения: приходилось ползти на согнутых локтях. К голым коленкам липли песчинки. Тейт - впереди, и в полутьме мелькали, шаркая по бетону, подошвы его черных конверсов. И закрадывалось сомнение: а вентиляция ли это вообще? Вайолет понятия не имела, безопасна ли эта вылазка, но и, что самое главное, в душе ей было абсолютно плевать.

– Почти на месте, - раздался голос юноши. Вайолет лишь сдула падающие на лицо пряди волос. Через несколько метров Тейт дал указание остановиться.

Вайолет замерла. Давили не стены, но жуткий запах старости. Она слышала, как юноша возился с чем-то в полу, и глухо доносилась откуда-то знакомая мелодия… Заскрежетало, и ударил луч света, после темноты показавшийся Вайолет прожектором. И громче стал голос Курта Кобейна. Девушка коротко и до жути сентиментально улыбнулась: она любила эту песню.

Юноша присел, свесил ноги и, уперевшись во что-то, исчез из поля зрения. Вайолет подползла ближе; Тейт стоял в самом низу импровизированной «лестницы», состоящей из шкафа, низкого комода и стула. Юноша по-доброму улыбался, протягивая руки.

– Спускайся на шкаф.

Уперевшись руками, Вайолет свесила ноги, опускаясь на поверхность. Тейт помог слезть по комоду вниз на пол. Теперь-то ей предоставилась полная возможностью осмотреться. Это была небольшая комната, по размеру схожая с номерами «Кортеза», но, казалось, что без окон вовсе, хотя с карниза свисали плотные портьеры винного цвета.

«Я думал, что ты давно уже умер в одиночестве…» - кружил в вихре аккордов трудяга Кобейн.

Старый шкаф, по форме напоминавший платяной, но почему-то имевший плоский верх, затем комод, из расположения которого Вайолет сделала вывод, что шкафом пользовались нечасто – ребро вплотную задвинутого комода касалось одной из дверей, - на комоде простая металлическая регулирующаяся лампа, сваленные с одного края большие тетради с помятыми краями, старые музыкальные журналы, карандаши, криво заточенные лезвием ножа, и чистая меловая доска на стене с зафиксированным под рамой концертным билетом «Нирваны» за тридцатое марта девяносто четвертого года, имевший неровную полоску сгиба посередине.

Практически по центру комнаты – старое кожаное кресло с протертой обивкой на подлокотниках. Напротив – допотопный квадратный телевизор на подставке, рядом не менее старый музыкальный центр “Sony” с обилием кнопок, которому позавидовал бы пилот любого самолета. Полка с кассетами. И море, просто море CD-дисков в треснутых коробочках – большинство жанров которых были дэт, блэк и трэш-метал, хард рок и классический. Среди названий было много знакомых Вайолет.

«…лицом к лицу ты с тем, кто продал мир …»