Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

Юрий отправился не к себе, а в домашнее книгохранилище. Мнил уйти от нахлынувших горьких дум в душеспасительные речи святых отцов или в созвучные нынешним временам повествования летописцев.

Там встали из-за стола и склонились перед ним два монаха. По его разумению - те самые иноки, что ввели в государев покой старца Сергия.

–  Дозволь, княже, продолжить чтение.

Юрий, видя их иеромонашество [28] , подошёл под благословение.

–  Дозволите ли... будущему сироте пробыть в вашем обществе время малое?

28

Иеромонах– монах в сане священника.

Помянув предстоящее собственное сиротство, он тут же увидел мысленно настоящего сироту, Кирилла-Козьму, силой креста только что загасившего великий пожар.

–  Не известен ли вам инок Симонова монастыря Кирилл?
– спросил княжич.
– Сын благородных родителей, воспитанник богатого родича Вельяминова.

При этом имени черноризцы, один из которых назвался Саввой, а другой Севастианом, переглянулись.

–  Кирилл, княже, был в послушании у строгого старца, подвижника Михаила, - сказал Севастиан.
– Тот научил его умной молитве, борьбе с духами злобы.

–  Духи злобы искушают меня, - опустил голову княжич.

–  Старец запрещал Кириллу поститься сверх сил, - продолжил повествование Савва, - велел вкушать пищу с братией ежедневно, а не спустя двое-трое суток.

–  Мы часто видели Кирилла, когда сопровождали преподобного Сергия к его племяннику в Симонов, - завершил рассказ Севастиан.

–  Слышно, подвижник ищет Божьей помощи уйти в пустынь, - счёл нужным дополнить Савва.
– Он уже и теперь обладает многими духовными дарами: даром слёз, даром прозрения...

–  Даром управления огненной стихией, - не утерпев, вставил Юрий. И поведал о недавнем пожаре.

Монахи сотворили крестное знамение. Севастиан присовокупил:

–  Ему повинуется и водная стихия. Был случай...

–  Был случай, - перебил Юрий, вспомнив, - он воскресил умершего монаха Далмата. Ужли это возможно?

Савва пояснил:

–  Бог помог. Только лишь затем, чтобы причастить Далмата.

Дверь приотворилась. Голос Галицкого позвал:

–  Господин князь звенигородский!

Юрий поспешил проститься с иноками:

–  Отче Савва и отче Севастиан, молитесь за меня грешного!

Севастиан сказал громко:

–  Господь наставь тебя, Юрий Дмитрич!

Савва прошептал едва слышно:

–  Придёт время, вместе помолимся, князь звенигородский и галицкий.

Юрий вышел со смятенной душой. Хотелось проникнуть в смысл только что сказанного. Однако дядька Борис тащил за руку наверх, в опостылевшую спальню.

–  Важные вести, господин! Воистину, как угадал черноризец, ты - князь звенигородский и галицкий.

Юрий сел в кресло. Рядом друг на друге высились внесённые слугами, но не разобранные ещё короба. Казалось, вновь предстоит дорога, близкая или дальняя, желанная или вынужденная, - Бог ведает. Борис, став напротив, продолжил:

–  Духовная грамота твоего родителя написана и скреплена его златой именной печатью, на коей вырезан образ святого Дмитрия Салунского. При написании в головах сидели [29] игумен Сергий, воевода Боброк-Волынский, окольничий Тимофей Вельяминов. Присутствовали ещё семь бояр. Писал же дьяк Внук.
– Дядька перевёл дух.
– Так вот, слушай! Впервой Великое княжение Владимирское мимо ордынских ханов Дмитрий Иванович отдаёт Василию и называет княжение своей вотчиной.

29

Присутствовали при составлении завещания.

–  Разумеется, на старший путь [30] благословлён старший брат, - кивнул Юрий, не постигая великого смысла только что услышанных слов.
– Стало быть, за Василием - я...

–  Ему - Коломна с волостями, - продолжил Борис.
– Тебе - Звенигород с Рузой, Андрею - Можайск, Верея и Калуга, Петру - Дмитров, Ивану - несколько сел, великой княгине - поместья разные и добрая часть московских доходов. Сверх областей, наследственных тебе, - Галич, Андрею - Белозерск, Петру - Углич.

30

На великое княжение.

–  Всё это купли деда, ещё не присоединённые вполне к нашему княжению, - деловито заметил Юрий. И спросил: - Что ждёт младенца, коему суждено вот-вот явиться на свет? Ведь матунька опять на сносях.

У дядьки был готов ответ и на это:

–  В хартии писано: «А даст ми Бог сына, и княгиня моя наделит его, возьмя из части у большей братии». Трудно, конечно, предположить, - прибавил он от себя, - что вы, старшие братья, вполне удовлетворите малютку. Да! Там ещё писано вот что важное: «А по грехам отымет Бог сына моего, князя Василия, а кто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему княж Васильев удел ». Догадываешься, господин мой?

Юрий встал, ощутив внезапное внутреннее волнение.

–  Не хочу грешных мыслей о старшем брате. Пусть княжит много лет всем на радость. Единственно, чего желает душа, - скорейшего выздоровления батюшки!

–  Дай Бог, дай Бог, - согласился дядька Борис.
– За три года до твоего рождения государь Дмитрий Иванович вот так же захворал и велел писать первую духовную. Будем молить Всевышнего, чтоб сподобил его сотворить с годами и третью. По летам наш великий князь ещё далеко не стар.

Ободрившись такими словами, оба принялись, коротая минуты, разбирать короба. За этим занятием у княжича исчезло беспокойное чувство предстоящей дороги. Он понял, как за последние недели устал, хотелось покоя, тишины и благополучия. Словно отвечая на столь скромное желание, в спальню заглянул бывший пестун Василия, ныне его оружничий и сподвижник, искусный воин, заядлый поединщик Осей:

–  Гюргий Дмитрич, радость великая! Государю лучшает. Государыня велела позвать тебя.

И исчез, наполнив княжича принесённой радостью. Почудилось, будто свечи на поставце горят ярче, стены, давно белённые, стали, как свежевыбеленные, наборный пол заблестел, словно только-только натёртый песком.

–  Ты самым чудесным образом преобразился, мой господин!
– удивился Борис.

Юрий от всего сердца обнял его:

–  Спасибо на добром пожелании татуньке, что так скоро начинает сбываться.
– Он чуть-чуть отклонился, держа Галицкого за плечи, прищурился и вопросил с хитрецой: - Давно хочу допытаться: как ты ухитряешься всякий раз обо всём знать? Не вездесущий ведь!

–  Ох, не имей сто ушей, - покрутил залихватски ус знаток дворцовой жизни, - не имей сто очей, а будь... общий казначей! Денежка закатится, куда хочешь, и всё-всё поведает!