Пленница Карателя. Время вспять

— Нам нужен доступ на минус третий, — заявляет вдруг папа.

Доктор округляет глаза, сканирует меня с головы до ног, а потом, будто опомнившись, поспешно кивает. Лично провожает нас к лифту, прикладывает карточку к специальной панели и, дождавшись, пока откроются створки, приглашает внутрь.

— Дальше мы сами, — чеканит папа, отчего врач вытягивается по струнке, передает ему пропуск, а сам исчезает мгновенно.

В голове проносится странная мысль: «Бежать!». Но я тут же отгоняю ее прочь. Что за глупости! Я в принципе веду себя неадекватно. Влюбляюсь в Карателя, к которому на пушечный выстрел приближаться не должна. Отдаю ему тело и душу после нескольких дней знакомства, если так можно назвать то, что произошло между нами. После перенесенного предательства продолжаю сомневаться в отце. Более того, пугаюсь его, хотя должна верить! Мне нужна способность, которая поможет разбираться в людях! Например, как у Анны, только в стократ сильнее…

Из хаоса разрозненных мыслей меня вырывает на поверхность Герман, касаясь пальцами моего запястья. Все это время парень тенью следовал за нами. В какой-то момент я даже забыла о его существовании. Но легкий холодок, пробирающийся вверх по руке мигом приводит меня в чувства.

Вздрагиваю и отдергиваю ладонь. Бросаю хмурый взгляд на парня, однако мысленно благодарю его за поддержку. В прошлых реальностях я привыкла, что Герман рядом. С ним немного спокойнее. Не так, как с Каримом, но… Все, хватит!

Встряхиваю волосами, пытаясь прогнать ненужные образы и эмоции.

Мы стремительно спускаемся на один из подземных этажей. Вспоминаю слова папы о «минус третьем» и искоса поглядываю на табло. Действительно, судя по нумерации, в «Дженерике» три этажа на поверхности и ровно столько же внизу. Совсем скоро мне предстоит узнать, какие секреты таит в себе это место.

Отец любезно пропускает меня вперед, в ослепительно белый коридор. Вместе мы движемся мимо вереницы однотипных дверей. Их отличают лишь таблички, но всмотреться в текст я не успеваю.

Наконец, мы останавливаемся у одного из кабинетов, в котором, судя по надписи, хранятся какие-то образцы. Отец подносит запястье к специальному датчику, и под лучом ультрафиолета на коже проступает до боли знакомый мне символ: орел в круге. Как только заканчивается сканирование, рисунок тут же исчезает.

«У членов верхушки «Альтаира» татуировка на запястье, — набатом звучат в мозгу слова Карателя. — У твоего отца наверняка она есть. Ты не могла не заметить».

Могла! В случае, если она видна только под ультрафиолетом!

Шумно выдыхаю, не зная, что мне делать с новой информацией.

Переглядываюсь с Германом, но он сохраняет внешнюю невозмутимость. В то же время, в синих глазах-льдинках замечаю беспокойство и настороженность. Парень напряжен и выглядит так, будто в любой момент готов ринуться в бой. Не уверена, что воевать он станет на моей стороне. Хотя…

Теряюсь и несмело мнусь на пороге. Однако назад пути нет. Исподлобья смотрю на папу и нервно закусываю губу.

— Это безопасно? — решаюсь задать мучающий меня вопрос. — То, что находится внутри?

— Для тебя — да, — неоднозначно усмехается Крестницкий.

Его тон меня совсем не успокаивает, в то время как ледяная ладонь Германа, едва касающаяся поясницы, сподвигает быстрее войти в кабинет.

Замираю перед стеклянными шкафами. На полках вижу пробирки с оранжево-желтым содержимым. Отец бережно достает одну из них и прокручивает в руке, наблюдая, как переливается вязкая субстанция. Надеюсь, это не вирус, способный стереть с лица земли человечество?

Вспоминаю, как Каратель приравнивал «альтаировцев» к террористам. А что если он был прав…

Нет, пора вырвать предателя из своей головы! И выбросить, как Карим сам поступил со мной.

— Знакомься, доченька, Tit-20 A, — довольно тянет отец.

Замечаю нездоровый блеск в его глазах. Одержимость. И тон такой, словно он о живом существе говорит, а не о непонятной светящейся жиже.

— Субстанция, которая подарила тебе жизнь, — его губы расплываются в широкой улыбке, а на лице собираются морщины.

***

Растерянно хлопаю ресницами и забываю, как дышать. Боюсь спугнуть момент откровений, внимаю каждому слову папы. Он же не спешит продолжать. Аккуратно проводит большим пальцем по пробирке, не выпуская ее из рук, и только потом возвращает на место, в стеклянный шкаф.

— «Дженерик» не просто клиника, — задумчиво тянет отец. — Это точная копия уничтоженной врагами лаборатории «Генезис». Почти точная, — делает паузу, будто подбирая слова. — Именно там более двух лет назад началась разработка универсального лекарства. Основой стали бактерии инопланетного происхождения с уникальными свойствами. Главное из них — регенерация. В результате упорного труда сотен величайших ученых, нам удалось вывести поистине панацею, способную излечить любую болезнь, — поднимает вверх палец, будто читает лекцию.

— Ммм, а при чем здесь я? — сипло произношу и импульсивно обхватываю себя руками.

Не понимаю, что со мной, но всем телом чувствую мелкую дрожь. Оглядываюсь, чтобы проверить, где Герман. Однако он стоит достаточно далеко от меня и… усиленно прячет взгляд. Будто знает нечто большее, но не имеет права сказать.

Внезапная вспышка простреливает разум. Вижу лицо Германа, нечетко, словно сквозь стекло. Парень непривычно мило улыбается мне и выглядит очень открытым, доброжелательным. Не то, что сейчас.

Не успеваю осознать свое видение, как все скрывается в плотном тумане. А я возвращаюсь в холодный кабинет лаборатории.

Мысленно радуюсь, что не успела потерять сознание, хотя была на грани. Более того, ни папа, ни Герман, кажется, не заметили моего временного помутнения.

— Анжелика, дорогая, — отец подходит ближе и проводит рукой по моему лицу, попутно убирая растрепанные локоны. — Два года назад в стенах «Генезиса» ты обрела жизнь, — произносит патетично, но вдруг закашливается. — Я имею ввиду, новую жизнь. Второй шанс. Ты была неизлечимо больна, дочь. И единственным способом спасти тебя стал эксперимент с Tit-20 A.

Шумно выдыхаю и нервно сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Одно лишь слово «эксперимент» выводит меня из равновесия. Даже если я была на пороге смерти, ставить опыты над собственной дочерью — противоестественно! Особенно если учесть, в какого неконтролируемого монстра я превращаюсь сейчас.

— Нет, только ты не подумай обо мне плохо! — заметив мою реакцию, спохватывается он. — Я ведь перепробовал все методы лечения. Разные клиники, опытные врачи, дорогие лекарства, — вздыхает протяжно. — Но все тщетно. После смерти твоей матери я не мог потерять еще и тебя…