Пленница Карателя. Время вспять
Шрифт:
Воздушный поток устремляется в Германа и грубо отбрасывает его, впечатывая в стену. Следующий летит в Энджел, безжалостно ударяя ее до тонкого вскрика: «Больно!».
Но амбалу плевать. Как и Крестницкому, который в моей реальности умело играет роль любящего отца. Лицемер!
Он заходит следом. Окидывает взглядом Энджел и Германа. Мрачнеет, нервно скрипит зубами.
— Никаких сдвигов? — рычит зло, а я не узнаю своего отца в этом ужасном тиране. Родной ли он мне?
Герман отрицательно качает головой, кашляет, продолжая скручиваться от боли. Амбал явно силу не рассчитал.
— Что ж, тогда переходим
На моих глазах выступают слезы, а сердце сжимается от боли и понимания ужаса всего происходящего. Подобные эмоции испытывает и моя вторая личность. Сейчас объект Энджел свернулась клубочком и жалобно всхлипывает.
Значит, не было никакой Америки? Моя история началась совсем недавно. В день, когда я проснулась в комнате со светло-фиолетовыми шторами и впервые пошла в университет. Остальное — лишь иллюзия.
Как они заставили меня забыть обо всем? Более того, подменили воспоминания.
Зато понятно, откуда у меня боязнь толпы. В стенах лаборатории я не видела почти никого, кроме Германа.
— Но она же… — хмурится «друг детства», однако, покосившись на меня, умолкает.
— Объект 783, будешь за ней присматривать, — бросает приказ Крестницкий. — Вместе с объектом 615, - кивает на амбала. — Параллельно продолжим ее провоцировать, создавать опасные ситуации…
В сознании всплывает картинка, как меня чуть не сбил автомобиль, но спасла, судя по невидимому вихрю, Аля. Вспоминаю, как резко затормозил амбал, заставив меня больно удариться о подголовник. Но ведь я всего лишь спросила про татуировку на затылке…
Потом размышляю о звонке отца и странном приказе «через полчаса», после которого сумасшедший водитель, появившийся из ниоткуда, наехал на Германа. Тогда мне удалось прыгнуть назад во времени, чтобы спасти парня.
Следует отдать должное, план Крестницкого сработал. Я проявила силу, но заметить этого «Альтаир» никак не мог.
Прикрываю глаза и лихорадочно вздыхаю. Чего только стоит довольное «наконец-то», произнесенное отцом, когда я разгромила свою комнату. Он ждал этого момента. Долго, мучительно, чтобы потом использовать меня в целях «Альтаира». Как оружие. Смертельное.
Каратель был прав. Во всем!
Я была настолько слепа! Поверила рассказам Крестницкого, львиная доля которых вполне может оказаться ложью. Видеокадры, демонстрирующие преступления Отчаянных, подозрительно обрывались. Мне показали не все — теперь я четко понимаю это. Крестницкий манипулировал мною, настраивал против Отчаянных. Пробуждал ненависть к врагу. И добился своего, ведь в решающий момент я бросилась на его защиту. Убила Алю и стала причиной смерти Андрея.
Что случилось с Каримом, я не знаю… Наверно, он помещен в один из боксов, подобный тому, где я провела все свое детство. Только с Карателем будут обращаться намного жестче и безжалостнее.
Мужчина никогда не простит меня. Жажда мести — единственная эмоция, которая будет руководить Каримом. До последнего вздоха.
Как же больно осознавать, что я наделала! Убийца!
Срываюсь на рыдания и не замечаю, как опять совершаю прыжок.
Просыпаюсь
на больничной койке. Вокруг — белоснежные стены с логотипами «Дженерика». Я не в стеклянном боксе для подопытных — и на том спасибо.Плечо немного ноет и жжется. Наверно, после удара Пиротехника. Значит, я сейчас в той реальности, где предала и уничтожила Отчаянных.
— Нет, нужно изменить все, — плачу от безысходности. — Пожалуйста, — взываю к своей силе, которая не намерена мне подчиняться.
— Очнулась, малышка? — звучит добрый голос Германа, единственного человека здесь, который меня не предавал. — Как ты?
Холодная рука касается моего поврежденного плеча, проводит по ранам, забирает часть боли.
— Шрамы остались, — задумчиво хмыкает друг. — Не понимаю. Ты же отдохнула? Все равно не хватает сил?
Конечно, откуда им взяться, если я только что вернулась из своего прошлого. Израсходовала последние резервы.
Парень проводит ладонью по моему лбу, гладит по макушке. Не сопротивляюсь и не смущаюсь. Мне приятна его забота. Герман по-настоящему родной для меня. Как брат.
Собравшись с мыслями, приподнимаюсь на локтях. И устремляю испытывающий взгляд на парня.
— Я сильная, я справлюсь, — повторяю фразу малышки Энджел из видения. — Только ледяным замком на этот раз ты не отделаешься, — усмехаюсь вызывающе.
Герман недоуменно сводит брови к переносице и замирает.
— Помоги мне, Герман, — шепчу умоляюще. — Я должна все исправить…
Глава 6
— Приляг и не привлекай лишнего внимания, — цедит друг, почти не шевеля губами. — За нами следят. Здесь установлены камеры, но они записывают только картинку. Без звука.
Герман нарочито расслабленно откидывается на спинку стула и опускает голову, чтобы скрыть лицо от камер.
— Угу, — мычу, не раскрывая рта, и послушно выполняю все, что он мне сказал.
Парень косится на меня с подозрением: привык, что я вечно спорю с ним. С детства меня знает. Но сейчас Герман — мой единственный союзник, и только он в силах помочь.
— Вчера они поставили тебе метку на запястье… Не двигайся! — рычит, заметив, как я импульсивно подняла руку. — Ты ее не почувствуешь и не увидишь. Она новая, как у Крестницкого. Заметна лишь под специальным светом, в целях конспирации. Этой меткой "Альтаир" принял тебя в свои ряды. На равных, — горько подытоживает Герман.
Странно, я должна была получить клеймо на шее, как остальные симбионты. Но вместо этого у меня теперь метка-пропуск на запястье. Почему же именно я оказалась удостоена подобной "чести"? По приказу Крестницкого?
— Что еще они сделали со мной? — нервно сглатываю, подсознательно беспокоясь за ребенка, который живет внутри меня.
Что будет, если о моей беременности станет известно «Альтаиру»? В одной из реальностей доктор «Дженерика» был крайне недоволен этой новостью. Лишь бы они не узнали о малыше сейчас.
— Еще у тебя взяли анализы, но сильно не мучили. Ты и так была слаба после штурма убежища Отчаянных, — вздыхает. — В общем, меня оставили рядом, чтобы я передавал тебе свою энергию. Крестницкий хочет как можно быстрее привести тебя в чувства. И проверить, на что еще ты способна.