Пленник королевы фей

Появился отец Томас. Несколько минут он стоял, глядя на свою паству, потом тихо заговорил:

— Накануне, готовясь к еженедельной проповеди, я выбрал темой стих из Евангелия от Матфея: «Всякое дерево, не приносящее доброго плода, должно быть срублено и брошено в огонь…» Но Господь в неизбывной мудрости своей распорядился по-иному. Ибо бесконечно мудр Он и не стоит человеку спорить с божественным предначертанием. В Писании сказано: «Ни один волос не упадет с головы без ведома Его…» Судьбы наши неисповедимы, идем мы вслепую и порой сами не ведаем, что ждет нас за углом. У каждого из нас есть свои планы, своя жизнь, и не ведаем мы, что давно уже измерены и взвешены на весах судьбы. И порой стоит смириться, отдавшись на волю Провидения, не роптать и смиренно принимать выпавший на твою долю жребий. Ибо Господь не только бесконечно мудр, но и неизбывно милосерден, и как истинный Отец наш, не только карает, но и обучает. Многие из вас уже являются родителями, иным сие только предстоит. Не только любовью воспитываете вы чад своих, не только личным примером, но и порой наказанием за непослушание. Но, карая своего ребенка, желаете вы ему только добра и через наказание воспитываете. Так и Господь наш детей Своих карает, бесконечно любя. И как вы сами, наказывая, порой страдаете от того, что приходится причинять своим чадам боль, так и Господь страдает и терзается, когда вынужден наказывать кого-то из нас. И, терпя удары судьбы, стоит порой вспомнить об этом, и с благодарностью и любовью принять любое наказание…

Дальше Дженнет уже не слушала. Она крепилась, сколько могла, но слезы закапали сами, и девушка склонилась, пряча лицо в ладонях и кусая платок, чтобы не рыдать на всю церковь. Мэрион и Джоанна с двух сторон ласково гладили ее по плечам, и от этого участия было еще больнее.

После проповеди отец Томас приступил ко второй части — почтительно принял поданную викарием книгу и стал громко зачитывать:

— Оглашается предстоящее бракосочетание мистера Майкла Кента, эсквайра, с дочерью мистера и миссис Нортон, девицей Аглаей… Оглашается помолвка мистера Роджера Гордона и дочери миссис Беннет, девицы Элизабет Беннет… — переждал волну удивленных и радостных шепотков и продолжил: — Оглашается также помолвка мистера… мистера… — помолчал немного и внезапно махнул рукой викарию: — Принесите перо!

Тот пожал плечами, но исполнил требуемое. Быстро начертав несколько слов в приходской книге, отец Томас закончил твердым голосом:

— Оглашается также помолвка мистера Роланда Бартона, второго сына сэра Джеймса Бартона и дочери сэра Мартина Холла, девицы Дженнет Холл…

Девушка подняла голову. В ее заплаканных глазах засветилась надежда. Сьюзен Хемптон обернулась в ее сторону. Сидевший с нею рядом Эдмунд Грей взял девушку за руку, но та даже не заметила дружеского пожатия. По церкви пронесся шепоток. Многие вытягивали шеи, чтобы посмотреть на Дженнет, которая сидела бледная, с плотно сжатыми губами, боясь шелохнуться.

— И также, — продолжил священник, — я должен сделать еще одно заявление. Всем известна легенда о Мэбилон, королеве фей, которая раз в сто лет избирает себе смертного супруга из числа неженатых юношей нашего городка. Два дня назад королева Мэбилон сделала свой выбор, о чем в приходской книге мною для будущих поколений была оставлена соответствующая запись. Избранным оказался мистер Роланд Бартон, второй сын барона Джеймса Бартона… И, надо полагать, — добавил он совсем другим тоном, — что впервые в истории супругом королевы Мэбилон был избран мужчина, связанный обетами с другой девушкой.

— Не может быть! Так не бывает! Как же так? Почему? — послышались голоса.

Дженнет медленно повернула голову. Те, кто сидел ближе, замолкли, глядя на ее лицо.

— Это правда, — пролепетала она. — Роланд… мистер Бартон…

Здесь силы оставили ее. Сорвавшись с места, она бросилась к выходу из церкви. Крик Сьюзен Хемптон, зовущей ее, лишь заставил Дженнет прибавить хода.

Здесь все было не так. По-другому. Непривычно. Не было окон, но неяркий свет лился отовсюду, и не было нужды в свечах, которые то горели, то гасли сами по себе, словно зажженные невидимой рукой. Не было видно никого, и в то же время порой рядом шелестели чьи-то шелковые юбки, слышались легкие быстрые шажки и тихие звенящие голоса. Пели птицы. Шуршали листья. Стрекотали цикады. Журчал ручей. Раз или два слышался шум дождя — то мерный убаюкивающий шорох, то дробный перестук капель. А после него так пронзительно пахло сыростью и свежестью, что ломило в висках, и птицы отчаянно и заполошно орали, приветствуя вернувшееся солнце.

Но это было где-то снаружи. За стенами, расписанными лианами, цветами и листьями, среди которых скрывались звери с гибкими телами и птицы с причудливо изогнутыми шеями. А тут была лишь эта комната, где он чувствовал себя пленником, несмотря на уют и чистоту.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Когда он проснулся снова, рядом никого не было. Он лежал одетый на той же постели. Вспомнилось, как, после облачения, королева Мэбилон пришла в восторг. Она едва не танцевала вокруг него, и ее фрейлины веселились, как девочки. Некоторые из них, к удивлению человека, взмывали в воздух — без крыльев. Его осыпали комплиментами, хвалили и стать, и осанку, и даже выражение лица. Он с почтением выслушал все, что сообщили ему феи и попросил отпустить его. Королева и бровью не повела. Лишь хлопнула в ладоши, и появилась девушка невысокого роста, с десятилетнего ребенка. Она несла на вытянутых руках золотой поднос, где стоял кувшин и два кубка. При виде его Роланд вдруг ощутил, что ужасно хочет пить. В самом деле, трудно было припомнить, когда он последний раз ел и пил, сколько часов или дней миновало с той поры.

Королева улыбнулась, без труда угадав его мысли, наполнила кубки, подала один, себе взяла другой. На вкус это оказалась родниковая вода, но после нее Роланда внезапно потянуло прилечь…

А проснулся он в одиночестве. Казалось, все забыли про него.

Предоставленный сам себе, Роланд не стал терять времени и попытался выйти на свободу. Он примерно запомнил, где отворялись те «двери», через которые входили и выходили пленившие его феи — между двумя ларями — но когда приблизился к стене, та не дрогнула. Рисунок остался недвижим. Роланд осторожно дотронулся до гладкого, словно стеклянного, камня, поразившись его мягкому теплу. Провел кончиками пальцев вдоль линии, вычерчивая контур изогнувшегося в ветвях зверя. Ничего. Отступил на шаг. Опять ничего. Может быть, надо сказать какое-то слово? Нет, он не помнил, чтобы феи что-то произносили, покидая его… не хотелось говорить «темницу». Тогда как ему выйти?

Он медленно пошел вдоль стены, внимательно рассматривая рисунки. Может быть, он ошибся, и дверь находится не здесь? Нет, насколько он мог заметить, описав круг, только в одном месте были нарисованы два зверя, стоявшие на задних лапах мордами друг к другу. Тогда, может быть, ключ находится как раз между ними?

Роланд подошел ближе, и рисунок неожиданно ожил. Листья свернулись в трубочки, цветы закрылись, сжимаясь в бутоны, а лозы зашевелились. Часть стены стала прозрачной, а потом и вовсе исчезла. Перед человеком открылся темный коридор, уходящий вдаль.

Что это? Он случайно отыскал выход?

Раздумывать было некогда, и Роланд сделал шаг.

Он торопился. Призрак свободы, поманив его, торопил мужчину. Неизвестно, что будет впереди, неизвестно, что ждет его за поворотом, но одно он знал точно — оставаться на одном месте он не станет. Золотая клетка все равно клетка, и для любого человека дело чести — вырваться на свободу.

Он шагал по подземелью. Тишина стояла гробовая. Мужчина слышал только эхо своих шагов и гулкий стук сердца. Ни шороха, ни звука. Тут, казалось, не существовало даже эха. Тут вообще ничего не было — только сводчатые гладкие стены, выложенные цветной мозаикой. Некоторые фрагменты ее светились, освещая ему путь. Узоры напоминали старинные мотивы — переплетающиеся листья травы, цветы и извивающихся среди них причудливых зверей. Свет то усиливался, то слабел, и казалось, будто звери ползают среди растений.

Но рассматривать живые картины было некогда. Его побег в любой момент мог быть обнаружен.

Через некоторое время он почувствовал подвох. По его расчетам, он прошагал мили две или три, но коридор тянулся все такой же прямой и ровный. Неужели дворец королевы фей настолько огромен? Или он давно уже выбрался за его пределы? Интересно, где заканчивается этот ход? В овраге или в подземельях другого, соседнего замка? Сколько ему идти?

И едва он так подумал, как впереди стало чуть светлее.

На какое-то время Роланд поверил, что отыскал выход, и прибавил шагу. Но уже через пару минут ощутил разочарование. Ход заканчивался тупиком. Стена была расписана тем же зверино-травяным узором, что и коридор, и линии его ожили, стоило человеку подойти ближе.

Роланд сделал последний шаг и замер на пороге собственной комнаты, покинутой им больше часа назад. Но теперь он был тут не один. Его ждала королева Мэбилон.

— Приветствую тебя, мой повелитель, — улыбнулась она. — Ты что там делаешь? Гуляешь?