Пленники Черного леса

Некоторое время они ехали молча. Стив старался переварить, только что услышанное.

– По-моему, это глупо! – сказал он, наконец. – А, по-твоему?

– По-моему, тоже!

И снова некоторое время они ехали молча, думая каждый о своём.

– Жрец ненавидел брата, - снова заговорил Гэл, когда взаимное молчание слишком уж

затянулась. – А тут подвернулся такой случай… - он замолчал на мгновение, искоса

взглянул на Стива и добавил: - Жрец сам ухаживал за ранеными, так что у того, третьего

воина шансов выжить, считай что, не было. Он просто обязан был умереть!

– Подожди!

Стив оторопело уставился на товарища.

– Ты хочешь сказать… - начал, было, он, но Гэл жестом приказал юноше замолчать.

– Я ничего не хочу сказать! – буркнул он почти зло и отвернулся. – Я сказал всё, что

хотел!

– Но ведь этого не могло быть! – почти умоляюще проговорил Стив, тупо глядя на

широкую, поникшую спину однорукого воина. – Это случайность, тот раненый… он мог

умереть сам по себе, от ран. Ведь такое могло произойти, разве не так?

Гэл ничего не ответил.

– И потом, - проговорил Стив, стараясь убедить в своей правоте то ли Гэла, то ли, что

куда более вероятно, себя самого, - ведь, если жрец, как ты говоришь, так ненавидел

твоего брата, что мешало жрецу прикончить его самого. Ещё там, в телеге, по пути домой.

А он ведь выхаживал его, лечил, разве не так?

– Так! – рявкнул прямо в лицо Стиву Гэл, резко обернувшись к нему. – Именно так!

Выхаживал и лечил!

– Но тогда… - только и смог пролепетать юноша, - тогда ведь…

– Как ты не понимаешь! – уже спокойно, с горечью в голосе проговорил Гэл. – Жрецу

нужно было не просто убить брата! Ему гораздо важнее было убить саму память о нём!

Унизить, втоптать в грязь… неужели это не понятно!

– Но ведь жрец… - голос Стива дрожал от волнения, - жрец на такое просто не способен!

Он не может ненавидеть кого-то из своих прихожан, он просто обязан любить их всех!

Любить, понимаешь!

– Конечно! – ровным, ничего не выражающим голосом произнёс Гэл. – Вот наш жрец и

полюбил невесту моего брата, и полюбил её так сильно, что девушке пришлось стать

младшей жрицей. Это была воля её родителей, сама же она по-прежнему продолжала

любить моего брата, и жрец это знал. Впрочем, - добавил Гэл, немного помолчав, - их

вражда началась раньше, гораздо раньше…

– Стать жрицей это почётно! – запальчиво произнёс Стив. – И если девушка предпочла

женитьбе общение с Высоким небом, тогда…

– Тогда что? – язвительно поинтересовался Гэл. – Ну, что же ты не продолжаешь? Что

тогда?

Но Стив и сам не знал, что именно хотел сказать. Ничего убедительного ему на ум так и

не пришло.

– Это её выбор, - пробормотал он, покраснев, сам не понимая почему.

Гэл посмотрел на него насмешливо и, одновременно, с какой-то даже жалостью.

– Ты хоть знаешь, чем занимаются в доме жреца младшие жрицы? – спросил он. – Или

ты настолько наивен, что всерьёз веришь, будто эти смазливые красотки проводят дни, а

особенно ночи, в горячих молитвах Высокому небу? И почему, кстати, среди жриц днём с

160

огнём не отыскать, хромых, горбатых, увечных… некрасивых, в конце концов? Они что,

недостойны служить Небу и его Мудрецам?

Стив ничего не ответил. Да и что он мог ответить, если честно!

Основой основ душевного мировоззрения юноши всегда была любовь и глубочайшее

почтение ко всей жреческой касте, как прямым и единственным посредникам в общении

людей между собой и, уж тем более, с Высоким небом, с его таинственными и

могущественными небожителями. Ещё он уважал в жрецах ревностных хранителей и

защитников существующего со времён мироздания порядка вещей. Впрочем, длительное

общение с Аверзагаром не прошло для Стива даром и основательно-таки подточило все

эти незыблемые, казалось, основы. Сейчас же Гэл, сам того не подозревая, разрушал их

окончательно.

Это было непривычно, странно, пугающе даже… ибо, вместо стройной и до конца

логичной картины мироздания, сейчас в сознании юноши царил невообразимый хаос.

– А наутро жреца нашли убитым в его же собственной постели, - всё тем же ровным

бесстрастным голосом продолжал Гэл. – Кинжал моего погибшего брата по самую

рукоятку был вогнан в его жирное брюхо. Правда, после этого одному юноше, твоего

примерно возраста, пришлось в спешном порядке покинуть родное селение… навсегда

покинуть. Но он никогда не жалел об этом своём поступке, да и сейчас не жалеет. Ты,

кажется, расстроен? – внезапно переменив тему, спросил вдруг Гэл юношу. – Тебе что,

стало жалко жреца?

– Не все жрецы такие! – с досадой возразил Стив. – Возможно, что и среди них могут

изредка встречаться… - он хотел сказать «негодяи», но язык не повернулся произнести

это слово вслух, и он смягчил выражение: - встречаться служители, не вполне достойные

своего сана. Но таких - явное меньшинство! Остальные же… вот, к примеру, наш жрец, он

бы никогда…

Внезапно Стив умолк, припомнив вдруг один давний, полузабытый уже эпизод детской

своей жизни. Недалеко от дома дяди, как раз напротив, жил угрюмый седой воин со

шрамами, наискосок пересекающими его лицо. Жил он в относительном достатке и после

смерти первой своей жены взял в жёны красивую и совсем молоденькую ещё девушку из

соседнего селения, которую потом жутко ревновал. И вот однажды – Стиву было тогда

лет девять или десять – в доме воина поднялся страшный шум и гам, послышались