Пленники Черного леса

более, погибших в бою и с оружием в руках.

– Рээб мёртв! – теперь уже голос Гаая задрожал от плохо скрытого гнева. – Ты что,

позабыл об этом, старик?!

– Но ты-то жив! – надтреснутый голос Крома вновь взвился почти до крика. – Ты жив и

по-прежнему хочешь командовать нами!

– Уж не хочешь ли ты старик сам стать предводителем? – теперь в голосе Гаая звучало

скорее любопытство, нежели гнев. – Что ж, мы можем обратиться к воинам и спросить у

них, кого они предпочтут! – холодный неподвижный взгляд Гаая медленно прошёлся по

лицам, угрюмо молчащих воинов, чуть задержался на Стиве, или, может, Стиву это только

показалось. – Все, кто выбирает меня, поднимите мечи!

Стив даже не сомневался, что все воины в единодушном порыве вскинут мечи вверх, но

этого почему-то не произошло. Воины продолжали, молча и неподвижно, восседать в

сёдлах… это было невероятно!

– Я за тебя, Гаай! – по-юношески звонко воскликнул Стив, выхватывая из ножен меч и

высоко вскидывая его над головой. – Ты наш предводитель!

Этим возгласом он словно разбудил остальных.

– Ты наш предводитель, Гаай! – воскликнул раненый в руку воин, тоже поднимая меч.

– Ты наш предводитель! Мы с тобой, Гаай! – послышались один за другим дружные

возгласы и все как один воины высоко вскинули над головами блестящие на солнце

клинки… все, кроме Гэла…

– А ты, Гэл? – пристальный взгляд Гаая остановился на одноруком воине. – Ты что, не

считаешь меня достойным быть предводителем?

Затаив дыхание, Стив ждал, что же ответит Гэл. Все остальные воины тоже ждали с

нетерпением его ответа.

– Ты наш предводитель, Гаай! – произнёс, наконец, Гэл, но меча так и не поднял.

– Ну что, старик? – Гаай снова повернулся к неподвижно застывшему в седле Крому. –

Теперь ты будешь подчиняться мне и выполнять мои распоряжения?

– Выполнять твои распоряжения?!

Кром, повернувшись в седле, посмотрел на воинов и каждый, на ком останавливался

его пылающий гневом взор, почему-то опускал голову. На Стива, впрочем, старый Кром

даже не взглянул.

– Я не хотел быть вашим предводителем! – надорванный больной голос старика дрожал

и срывался. – Я не стремился к этому, и вы все это отлично знаете! Он тоже это знает! –

Кром, не оборачиваясь, кивнул в сторону Гаая. – Два моих сына погибли в бою возле

волчьей деревни…

– Твои сыновья погибли как герои! – перебивая старика, выкрикнул Гаай. – И сейчас они

там, в заоблачном мире, и им стыдно за своего отца!

– А мне стыдно за вас, воины! – с гневом прокричал Кром, приподнимаясь на стременах.

– Вы… вы все – трусы! Все до одного! Мой третий сын… - седая голова старика вдруг

горестно поникла, голос вновь сорвался и задрожал. – Мой младший… я потерял его этой

ночью…

– Так вот почему ты злобствуешь! – теперь уже голос Гаая задрожал от гнева и плохо

скрытой ярости. – Твой сын был караульным! Мы доверили ему себя и свои жизни, а он

подвёл нас! Там, на поляне… - Гаай обернулся в сторону всё ещё бушующего огня, и все

как один воины тоже посмотрели в ту сторону, - там погибли наши товарищи, и твой сын

повинен в их гибели!

27

– Не смей обвинять моего сына! – что есть силы закричал Кром, и в этом отчаянном его

крике-вопле было столько тоски и боли, что Стив невольно содрогнулся… он уже не

решался обвинять хоть в чём-то старого воина, он даже жалел его, хоть и понимал, что

любая жалость оскорбительна для настоящего воина. – Мой сын был ещё совсем мальчик!

– снова выкрикнул Кром. – Он был ещё мальчик, и он… он… - пронзительный голос

старика сорвался, упав почти до шёпота, - он погиб из-за тебя, Гаай!

– Вот! – правая рука Гаая взметнулась, указывая в сторону Стива, и все воины тоже

посмотрели на юношу. – Он ведь младше твоего сына, Кром! И, тем не менее, он уже

воин! И хороший воин! И я горжусь им!

Наверное, Стив был бы на седьмом небе от счастья, услышь он такую похвалу из уст

предводителя всего сутки назад. Теперь же, сейчас, он почему-то не ощутил вообще

ничего, кроме странного, неприятного чувства неловкости и какой-то даже неясной своей

вины, что ли… Перед ним только что столкнулись две правды, и каждая из них не

признавала, отрицала даже другую, и каждая из них, тем не менее, имело полное право на

существование… а ведь он, Стив, всегда свято верил, что правда бывает лишь одна…

Кром вдруг выхватил из ножен меч, Гаай в ответ тоже обнажил свой клинок.

– Уж не хочешь ли ты драться со мной, старик? – гнев в голосе предводителя вновь

уступил место холодному удивлению. – Ты хорошо подумал?

– Я хорошо подумал! – Кром неожиданно улыбнулся, и тоскливая эта его улыбка острой

болью пронзила и без того смятённое и истерзанное сомнениями сердце Стива. – И я не

буду драться с тобой, Гаай! Веди их дальше, этих… - презрительный взгляд старика

скользнул по притихшим воинам. – Веди, командуй, распоряжайся… они вполне

достойны такого предводителя, как ты! А я… я ухожу к сыновьям!

Взмахнув мечом, Кром вдруг с силой полоснул острым его лезвием себя по горлу и упал

наземь, захлёбываясь собственной кровью. Испуганная лошадь его шарахнулась в сторону

и тут же остановилась, ибо Гаай успел ухватить её за узду. Воины, неподвижные и

ошеломленные, молча взирали на содрогающееся в агонии тело старого воина.

– Возьми лошадь! – крикнул Гаай одному из воинов и, когда тот послушно подхватил

поводья, повернул своего коня и, даже не взглянув на Крома, поскакал в голову колонны.

– Выступаем! – прокричал он, не оборачиваясь. – Всем занять свои места!

– Мы что, не предадим его сожжению? – выкрикнул кто-то из воинов.