Плохие девочки не плачут. Книга 3

— Не надо терпеть, — облизываю губы. — Сейчас.

Фон Вейганд смеётся. Наблюдает за мной, слушает мольбы. Намеренно оттягивает неизбежное, упивается моментом.

— Хочу, — сжимаю кулаки так, чтобы ногти впились в ладони.

Боль отрезвляет, но ненадолго.

Стараюсь отвлечься, попутно вернуть контроль над собственным телом. Рассматриваю комнату невидящим взором. Контуры мебели теряются в кромешной темноте. Спиной ощущаю мягкий матрас, на выявление остальных деталей не способна.

Тщетно пытаюсь собраться, бездарно проваливаюсь.

— Чего ты хочешь? — горячие пальцы касаются напрягшейся шеи, нежно ласкают.

Кровать пружинит под тяжестью веса.

— Расскажи, — следует приказ.

Фон Вейганд замирает между широко разведёнными бёдрами, медленно поглаживает дрожащие колени. То устремляется выше, то возвращается обратно. Дразнит и дурманит, растягивает пытку, делает ожидание невыносимым.

— Не молчи, — издевательски шепчет на ухо, прижимается теснее, дразнит: — Говори.

Не выдерживаю, срываюсь.

Хватаюсь за галстук, точно за поводок. Притягиваю зверя ближе, за горло.

— Да оттрахай же меня, наконец, — обжигаю прерывистым дыханием. — По-настоящему.

Замечаю тень удивления в чёрных глазах, торжествующе улыбаюсь и сладко прибавляю:

— Вы*би мою душу.

Неужели я это произнесла?! Неужели посмела?..

Ох, не стоило.

Впрочем, сожалеть поздно.

— Отлично, — фон Вейганд довольно скалится, совсем не выглядит смущённым. — Исполню твоё желание с превеликим удовольствием.

Не нужно, давай перемотаем назад, внесём поправки. Подумаешь, пошутила. С кем не бывает? Эй, предлагаю переиграть.

— Течная сучка, — смакует каждое слово.

Снимает галстук, медленно оплетает мои запястья плотной тканью. Заводит руки за голову, привязывает к спинке кровати.

— Грязная похотливая шлюшка, — откровенно кайфует.

Машинально пробую освободиться, но затея заведомо провальная. Сбежать не позволят. Разве только на пару с резным изголовьем роскошного ложа.

— Не трать силы, — советует елейно. — Они ещё понадобятся.

— Для чего? — упрямо пытаюсь вырваться, сбрасываю путы оцепенения, активно извиваюсь и дёргаюсь. — Какого…

Он закрывает мой рот поцелуем, не позволяет вымолвить ни слова. Терзает губы ровно до тех пор, пока не начинаю таять и расплываться вновь.

Позорный триумф. Победа с привкусом поражения. Краткосрочное преимущество — лишь пункт плана.

Прожжённый манипулятор всё продумывает до мелочей. Даже в сексе. Особенно в сексе. Ибо нехитрый процесс олицетворяет истинную власть. Дикую, животную, безотчётную. Первобытную и примитивную.

Люди старательно изображают цивилизованность, доходят до идиотизма в своём нелепом, напускном ханжестве, притворяются, будто не замечают, что подчиняются инстинктам.

Наивные слепцы.

Зов плоти и крови — та единственная стальная игла, вокруг которой вращается целый мир. И каждый норовит засадить её поглубже, прямо в пульсирующую вену.

Фон Вейганд знает толк в изысканных развлечениях. Умеет подавлять волю, подталкивать к самому краю и предоставлять иллюзию выбора в последний момент. Умеет разоружать, выставлять противника виновным в любой ситуации. Поджигает фитиль, подливает масла в огонь и наблюдает за реакцией.

Вот и сейчас он отстраняется, отступает, чтобы внимательно рассмотреть соблазнительное зрелище, запечатлеть по фрагментам, ничего не упустить.

— Meine Kleine, (Моя малышка,) — криво усмехается.

Его пальцы касаются тяжело вздымающейся груди, больно сжимают, исторгая надсадный стон. Неспешно движутся по рёбрам к талии, разводят бёдра шире, возвращаются обратно. Обводят линии натянутых напряжением рук. Вверх-вниз. Скользят от покрытой испариной шеи к острым ключицам. Берутся за эластичный материал платья, слегка оттягивают.

— Очередной раунд, — уверенное утверждение.

Хищник наклоняется, опаляет кожу горячим дыханием. Больше не медлит и не дразнит. Зубами разрывает ткань, избавляет игрушку от наряда, освобождает лакомство от тесной упаковки.

Вздрагиваю всем телом.

Трещит материя или лопаются истончившиеся нити нервы?

Затрудняюсь с ответом.

Но разве это важно?

Падаю.

Под пулями, ранящими насквозь. Под жадными поцелуями. Под голодными ласками.

Выгибаюсь, откликаюсь на каждое прикосновение фон Вейганда.

Требовательные губы не ведают ни стыда, ни сомнений. Алчно исследуют, изучают с пристрастием. Ничего не обделяют вниманием.

Задыхаюсь.

Влажный язык чертит сатанинские узоры на трепещущем животе, а потом опускается ниже. Туда, где пылает огонь, где течёт жаркий вязкий ручеёк.

Погружаюсь в бездну.

Падаю.

Уже ничего не важно.

Мысли гаснут, вопросы растворяются, теряя значимость. Нет смысла говорить и выяснять, бродить по замкнутому кругу.

Уже ничего не страшно.

Только вперёд, только не останавливайся, не прекращай безумный танец. Продолжай, доводи до исступления. Физического и ментального. Летально-фатального.

Господи…

— О, господи, — выдыхаю судорожно, вибрирую изнутри.

Да… о, да.

Пожирай меня, поглощай, выпивай досуха, до последней капли.

Прошу, пожалуйста.

Сокрушай, раскалывай на части, заставь познать дьявольские мучения, пропусти сквозь жернова адской мельницы. Ничем не брезгуй на пути к вожделенной цели. Уничтожай остатки поруганной добродетели. Вознеси к небесам и сожги.

Подари грешный мир.

Проклинай и боготвори.

Там. Внутри.

Ещё и ещё, не замирая ни на миг.

Is it all for real? (Это всё по-настоящему?)

Наверное. Не знаю. Не совсем. Не вполне так, как нужно.

Мне хочется чувствовать фон Вейганда целиком и полностью.

Сверху.

Жёстко и резко, наплевав на разумные компромиссы.

Хочется сорвать с него одежду, ощутить силу и жар напряжённого мужского тела. Хочется извиваться под ним, развратным движением бёдер отвечать на мощные, яростные толчки. Хочется потеряться в бешеном водовороте страстей.