Плохие девочки не плачут. Книга 3

Здесь. Совсем недавно. Тоже в отеле. Словно замыкая порочный круг. Впервые теряя невинность по-настоящему.

— Чем? — повторяю с нажимом. — Отвечай.

Его язык обводит моё ухо, заставляя встрепенуться и поёжиться. Замереть в сладком предвкушении.

— Я тебя трахал, — следует ровное заявление.

Ну, спасибо.

Благодетель.

Уважил, осчастливил, вознёс до небес.

— И что же? — интересуюсь надменно, перехожу в атаку: — Теперь тебя трахнуть?

Лови гранату, фашист проклятый.

Знай наших. Трепещи в ужасе. Моли о пощаде.

Но фон Вейганд не намерен сдаваться, виртуозно путает карты лаконичным:

— Тр*хни.

Офигеть.

Либо я окончательно впала в старческий маразм, либо пора починить слуховой аппарат.

А как иначе?

Время неумолимо. Запал погас, кураж иссяк. Старею. Стремительно разваливаюсь по кускам. Былая слава померкла. Теперь даже в массовке сняться не пригласят.

Молодость проходит. Годы берут своё.

Двадцать четыре.

Жуткая цифра выглядит похлеще смертного приговора. Блистательная красотка остаётся в прошлом, на сцене возникает занудная брюзга. Анамнез ясен, диагноз неутешителен.

Нормального мужика точно не найду, навеки застряну в рабстве у психопата.

Трахни.

Нет, он бы это не произнёс.

Разве что под действием тяжёлых наркотиков. Или опорожнив годовой запас виски.

А вдруг это не он, а его брат-близнец, случайно потерявшийся в детстве? Или версия попроще — засланец от Мортона?

Тьфу, засранец.

Хм, засланный казачёк.

Короче, шпион.

В современном мире сделать пластическую операцию быстрее, чем в туалет сходить. Но вот с имитацией роста придётся тяжело. Не каждый парень под два метра вымахает. Такое трудно скопировать. Хотя ничего. Поработают над коленками, растянут на дыбе. Голь на выдумки хитра, а чокнутые лорды тем более.

— Завязывай со «спайсами» — настоятельно советует внутренний голос. — И прекрати смотреть мексиканские сериалы.

Печалька.

Просмотр мексиканских сериалов под «спайсами» — моё любимое развлечение, последняя отрада, яркая отдушина промеж серых будней.

А теперь что?

Трахни.

Сама мысль о возможности подобного выглядит абсурдной. Полный сюрреализм. Никакой привязки к действительному положению вещей.

Скорее кролик сожрёт удава, отечественный кинематограф поднимется с колен, а я стану самой богатой женщиной во Вселенной.

Прочищаю горло и выдаю вслух:

— Однажды пыталась. Купила плётку, затянулась в корсет, отрепетировала грозную речь перед зеркалом, — вздыхаю и подвожу итог: — Облажалась капитально.

Фон Вейганд неожиданно отстраняется, отпускает лишь на несколько мгновений, а после резко обхватывает за талию. Вынуждает подняться, прижимается сзади.

— Кто сказал, что мне не понравилось? — дразнит жарким шёпотом.

Никто.

Инстинктивно облизываю губы.

Похоже, тебе и сейчас неплохо. Чувствую физически. Самой беспокойной частью тела. Той, которая вечно нарывается на приключения.

Телефон до сих пор у меня в руках. Значит, в зад упирается фотоаппарат.

Огромный, горячий, пульсирующий фотоаппарат.

Да, именно так.

Не отвлекаемся от повестки дня.

— К-как… — осекаюсь. — Как включить?

О мобильном не забуду.

Не надейся, не мечтай.

Держи слово.

— Очень легко, — трётся бородой о мою щёку. — Открой рот.

— То есть? — уточняю, нутром чую подставу.

— Выполняй, — повелевает коротко.

Подчиняюсь.

Исключительно ради любопытства.

— Умница, — хвалит за послушание.

Его пальцы медленно скользят по моим приоткрытым устам. Гладят и обводят, изучают территорию, закрепляют право собственности.

От этих прикосновений плавится мозг. Нет ни силы, ни желания сопротивляться. Хочется лишь таять и растворяться.

Невольно выгибаю спину. Отдаюсь течению, не пытаюсь остановить торнадо. Упиваюсь моментом.

— Высунь язык, — следует новое распоряжение.

— Что? — вырывается из груди приглушённый возглас.

— Дай мне свой язычок, — мягко повторяет фон Вейганд.

Наверное, стоит взбунтоваться или хотя бы насторожиться. Однако я не желаю думать и анализировать происходящее. Безропотно покоряюсь.

— Видишь, как просто, — он покрывает плечи небрежными поцелуями, с убийственной серьёзностью заявляет: — Открываешь рот, высовываешь язык, облизываешь головку…

— Какую головку? — выдыхаю поражённо.

— Члена, — бросает невинно. — Кажется так это по-русски — «головка члена»? Неужели ошибся?

Куда там.

Ошибаюсь только я.

Когда верю, что обойдётся без на*ба.

Ну, без грубейшего нарушения чётких условий обоюдной договорённости.

Хотя на*б звучит понятнее.

— Вообще-то, вопрос был про мобильный, — постепенно начинаю сатанеть. — Не увиливай, отвечай прямо.

— Если мне не изменяет память, мобильный понадобился, чтобы узнать про минет, — роняет с неприкрытой издёвкой, невозмутимо интересуется: — Закрепим теорию на практике?

— Так нечестно, — гневно цежу сквозь зубы. — Это мошенничество.

— А это, — ловко отнимает телефон, насмешливо заключает: — Вмешательство в частную жизнь.

Отстраняется и отступает в сторону.

— Забавно слышать такое от того, кто везде устанавливает камеры, отслеживает каждый шаг и собирает подробное досье, — парирую удар.

Резко оборачиваюсь, грозно взираю в лицо опасности. Пытаюсь метать молнии, сурово упираю руки в боки.

Проклятье.

Что я натворила?

Вляпалась по полной. По самые уши, если не сказать хуже. Или глубже. Напросилась на летальные последствия с неожиданным бонусом.

Господи, помилуй душу грешную.

Он же голый.

Сестра, дефибриллятор.

Ну, практически голый.

Разряд.

Из одежды на нём только полотенце, небрежно повязанное вокруг бёдер.

Разряд.