Плохие девочки не плачут. Книга 3

Стас молчит, но его глаза не молчат.

Он смотрит так, что слёзы замерзают на моих ресницах. Слова излишни. Безошибочно узнаю этот взгляд. Хоть и вижу впервые. Однако ощущаю кожей. Нутром.

Так я смотрю на фон Вейганда.

Будто на божество. Преклоняя колени, но не сгибаясь. Обожая и поклоняясь. Будто на высшее существо.

Так смотрят все, кто по-настоящему влюблён.

— Я мошенник, — глухо произносит он.

Звук открываемой двери заставляет встрепенуться. Не успеваю никак отреагировать. Замираю, тупо уставившись на проход.

Выходит, Стас не лгал на счёт шагов, реально почуял приближение хищника.

Блин.

Вот дерьмо.

Я должна ему помочь. Только как? Слишком поздно.

— Ой, а говорил, не заглянешь, — бросаюсь вперёд.

К отворённой двери, к практически неизвестному мужику. Обвиваю мощную шею руками, висну всем своим немаленьким весом. Заливисто смеюсь, вхожу в роль, изображаю детскую непосредственность пополам с шизофренией.

Даже самый придирчивый зритель не уловит подвох.

— Я истосковалась по нашему общению! — восклицаю, искрясь от неподдельного счастья.

Развитые мускулы перекатываются под пальцами, как тут не поплыть от радости. Можно лапать накаченную спину в своё удовольствие. Парень слишком хорошо воспитан, не посмеет дать отпор хозяйской любовнице.

Ну, сразу не посмеет.

Опомнится, отделается от шока и поставит на место.

— Господин Александр велел за вами присмотреть, — мягко, но твёрдо отстраняет меня, слегка прищурившись, изучает комнату.

— Поехали домой, забери меня из этого дурдома, — начинаю канючить. — Здесь ужасно шумно.

Однако Мурат не спешит уходить, сканирует пространство от и до.

Охренеть.

Спорим, поседею во цвете лет?

— В чём проблема? — протягиваю капризно. — Погибаю от головной боли. Спину ломит, во всём виновато дурацкое платье. Тяжеленное. Если немедленно не стартуем отсюда, придётся раздеться.

Он не торопится.

Вот зараза.

Очаровательная такая зараза, очень опасная и сексуальная. Прёт напролом. А против лома нет приёма.

Кроме меня.

— Договорились, — смело приступаю к расшнуровыванию корсета.

Вероятно, перспектива увидеть собственность господина Александра в довольно фривольном неглиже сильно смущает Мурата.

Слив засчитан.

Несчастный страшится узреть чужое сокровище в голом виде.

Убегает, сверкая пятками, вовсе не потому что я слишком толстая и страшная, способна привлечь и возбудить только такого отпетого извращенца и психопата как фон Вейганд.

— Поехали, — коротко резюмирует Мурат, подхватывает хозяйское добро на руки, уносит из комнаты, от греха подальше.

Oh, what a day? What a lovely day! (Ох, что за день? Какой чудесный день!)

Я умер, я воскрес. Вальгалла.

Надеюсь, вы уже посмотрели «Безумного Макса» в 3D? И всё-таки Мел Гибсон гораздо более горячий мужик. Особенно в молодости. Забросайте помидорами, облейте ядом. Факт обжалованию не подлежит.

Бросаю прощальный взгляд в полумрак.

Стас успел скрыться, долг перед отечеством выполнен. Вновь встречаться с ним не намерена. Сожалею ли, что тайное осталось тайным? Ни капли.

***

Огни ресторана сменяются огнями ночного города. Мчимся по трассе под новомодный клубный трек.

Мечтательно потягиваюсь, кутаюсь в уютный пиджак своего телохранителя. Странно, никакого запаха, ни единой ноты парфюма. Стерильная чистота повсюду.

Молчание напрягает. Нужно любой ценой разорвать вынужденную паузу. Поднять лёгкую и ненавязчивую тему, задать рядовой, ничего не значащий вопрос. Слегка разрядить обстановку.

— Ты когда-нибудь убивал? — роняю невинно.

Лёд растоплен. Отличное начало дружеской беседы.

— Хм, — раздаётся выразительный ответ.

Мы явно на одинаковой волне, физически ощущаю стремительно растущую близость, духовное единство и соблазнительные перспективы грядущего общения.

— А господин Александр убивал? — копаю глубже. — Как думаешь?

— Мне платят не за то, чтобы я думал, — заявляет ровно.

— Прости, — пожимаю плечами. — Совсем не производишь впечатление тупого качка или безмозглого исполнителя. Выглядишь, будто способен на гораздо большее. Ну, там типа размышлять, анализировать, оценивать обстановку.

— Кто долго размышляет, тот быстро умирает, — криво ухмыляется, не отрывает взгляда от дороги. — Когда нужно стрелять — стреляй, а не болтай.

Тысяча чертей.

Разрази меня гром.

— Тоже фанатеешь по спагетти-вестернам? — мигом оживляюсь. — Любимый режиссер Тарантино? На «Омерзительную восьмёрку» пойдём?

— Я не думаю, — продолжает ровно. — Я реагирую.

— Не меняй тему, — бросаю сердито. — Сперва цитируешь классику, потом пытаешься соскочить. Не выйдет.

Эй, фон Вейганд, накажи меня.

Беззастенчиво пускаю слюни на брутального самца. Всерьёз намерена пуститься во все тяжкие. Кино, вино и домино.

Давай, отшлёпай, отходи кнутом, выбей дурь. Оттрахай так, чтоб ноги не сдвигались. Без жалости.

— Поболтаем? — деловито поправляю корсет. — Если не желаешь обнажать сокровенное, расскажи о работе.

— Ничего интересного, — произносит абсолютно спокойно. — Рутина.

Его рубашка закатана до локтей, открывает отличный вид. Рука перемещается на рычаг переключения скоростей. Поднимает ставки, а после возвращается обратно на руль.

Обалдеть.

Точно завороженная наблюдаю за плавными движениями сытого зверя, никак не могу отвернуться. Взор намертво прикован к пальцам, которые покрыты неизвестными татуировками.

Что в этом мужчине такого?

Почти жалею о своей сладостной несвободе, о безнадёжной повернутости на нежном и ласковом шеф-монтажнике.

— Подробнее? — протягиваю елейно.

— Охраняю важный объект.

Вот ведь льстец.

Мелочь, а приятно.

— И как справляешься? Наверное, ни сучка, ни задоринки? — атакую вопросами. — Хотя взаимодействовать с подобным объектом одно удовольствие.