Плохие девочки не плачут. Книга 3

На негнущихся ногах приближаюсь вплотную к фон Вейганду, замираю рядом, застываю, примерзая к полу. Взираю вперед. Прозрачное стекло мутнеет перед глазами. Пульс бьет по вискам, вынуждает содрогнуться. Мотаю головой, пытаюсь прогнать наваждение.

— Ну как? — насмешливо осведомляется мой палач. — Счастлива?

— Т-ты, — запинаюсь. — Ты солгал.

— Когда?

— Ночью, — моргаю часто-часто, стараюсь сдержать слезы.

По узкой тропе идет мужчина. Медленно, еле продвигается, опираясь на костыли. Он сгорблен, изранен, измучен. Но жив. Одна нога в гипсе. Одна рука перевязана. Но это детали. Главное — жив.

Зажимаю рот ладонью, стараюсь не закричать.

Внутри разжимается тугая пружина. Пистолет разряжен. Теперь можно спокойно выдохнуть.

Это Стас.

Ошибка исключена.

Вдруг картина меняется. Подъезжает автомобиль, тормозит, останавливается совсем близко. Открывается дверца, из салона выскакивает темноволосая девушка. Худая, высокая. Она моментально бросается к мужчине, обнимает, целует.

Его сестра.

Сомнений быть не может.

— Зачем? — закашливаюсь от волнения. — Зачем ты солгал?

— Это не Стас, — отвечает ровно. — Это Кевин Ломакс.

— Что? — выдаю пораженно, оборачиваюсь к нему. — Как в «Адвокате Дьявола»?

— Кевин действительно подающий надежды юрист. Сегодня он отправляется в Нью-Йорк, будет строить карьеру в известной фирме, — говорит спокойно.

— И в чем суть? — спрашиваю нервно. — Чего добиваешься?

— Убиваю его — рыдаешь, — хмыкает. — Оживляю — тоже недовольна.

— Я просто пытаюсь понять, — начинаю осторожно.

— Не надо, — обрывает. — Тебе не идет мыслительный процесс.

Отступаю на шаг.

Бездумно.

Инстинктивно.

Меня бросает в жар. От одного взгляда. Темного, мрачного, горящего. Пронизывающего, проникающего насквозь. Подчиняющего.

Я чувствую себя абсолютно голой. Даже в просторной пижаме из достаточно плотной ткани.

Поворачиваюсь, будто надеюсь спрятаться, скрыться от пристального внимания. Опять смотрю в окно, изучаю происходящее по ту сторону стекла. Судорожно выдыхаю.

Стас усаживается в автомобиль вместе со своей сестрой. Пара мгновений — черный джип трогается с места.

Все выглядит мирно.

— Куда они едут? — спрашиваю тихо.

— В аэропорт.

— Так легко отпускаешь?

Мертвая тишина.

Я не слышу даже бой собственного сердца.

Обнимаю себя, скрещиваю руки под грудью. Безотчетно пытаюсь защититься, отгородиться. Наивная.

— Я свое не отпускаю, — произносит фон Вейганд.

Его полные губы складываются в пугающей ухмылке. Клыки обнажены. Зверь готов впиться в мою глотку.

— А он твой? — выдаю глухо.

— Время покажет.

Почему это звучит как «мой»?

Мой.

С потрохами.

Как и все вокруг.

Как и весь мир.

— Снимай штаны, — холодно заявляет фон Вейганд.

— В смысле? — чудом удается выдавить вопрос.

— Снимай свои очаровательные штанишки, — намеренно растягивает слова, явно издевается, после прибавляет ледяным тоном: — И трусы тоже снимай.

— Я не по…

— Встань на колени, — повелевает хлестко. — На край кровати. Ладони на задницу. Раздвинь ягодицы.

— Я не буду этого делать, — отрицательно качаю головой.

— Предложи мне себя.

— Что?

— Предложи себя выеб*ть.

Отшатываюсь.

Ощущение как от удара в челюсть.

Опираюсь о стену возле окна.

Трусливо дрожу.

Цепенею.

— Н-нет.

— Ладно.

Он достает мобильный телефон, набирает чей-то номер, бросает одну короткую фразу по-немецки.

Знакомые слова. Очень, до боли. А перевести не могу.

Плохо, когда забываешь то, чего не знал.

— Что происходит? — судорожно втягиваю ртом воздух. — Что ты делаешь?

— Судьба — шлюха та еще, — криво улыбается. — Сегодня валяется у тебя в ногах, умоляя принять щедрые дары. А завтра напрочь забывает о своих обещаниях.

Это намек.

Четкий.

Четче некуда.

— Ты решил принять мое предложение?

Затравленно озираюсь.

Взгляд задерживается на стекле. Случайно. Замечаю, что черный джип возвращается обратно. Притормаживает. Рядом возникает охрана. Дверца открывается и…

У меня сдают нервы.

— Хорошо, — лихорадочно киваю. — Пусть они едут. Пусть отправляются в аэропорт. Не нужно их трогать. Я прошу тебя. Пожалуйста, прекрати.

Стягиваю штаны. Быстро, резко. За секунду. Спотыкаюсь. Еле держусь на ногах. Колени слабеют, подгибаются. Бедра охватывает трепет.

— Шантажируешь? — истерично посмеиваюсь. — Чужой жизнью?

Цепляюсь пальцами за подоконник, отчаянно пытаюсь удержать равновесие.

Боже, как же сильно я хочу очнуться от этого жуткого сна, вернуться к истокам.

— Алекс, — шепчу, теряя дыхание. — Остановись.

— Зачем? — спрашивает вкрадчиво.

— Ради меня, — запинаюсь.

Не могу подобрать правильный ответ.

Тут бы замолчать.

Заткнуться.

Затаиться.

Выждать.

— Разве это плохо? — бросаю с горечью. — Я просто не хочу, чтобы ты убивал. Не важно кого. Вообще не хочу.

— А ты кто? — обдает льдом.

Вмиг сокращает расстояние между нами. Обхватывает мой подбородок. Накрывает крупной ладонью. Надавливает. Вынуждает открыть рот.

— Кто ты? — повторяет холодно.

Сдавливает мой язык, зажимает пальцами точно железными тисками. Заставляет жалобно скулить, задыхаться от боли. Вызывает судорожные спазмы.

— Никто, — усмехается. — Ничто.

Усиливает давление, принуждая взвизгнуть.

— Твой язык вылижет абсолютно все, — чеканит мрачно. — Яйца. Задницу. Подошву моих сапог.

Склоняется надо мной, смотрит прямо в глаза.

И плюет.

Прямо в распахнутый рот.

— Глотай.

Замираю.

Дергаюсь. Пробую вырваться. Отчаянно мотаю головой.

А он сдавливает язык сильнее, тянет и снова плюет.

— Это просто слюна, — ухмыляется. — Пока что.

Сглатываю.