Плохие девочки не плачут. Книга 3

Фон Вейганд овладевает мною. Постепенно. По миллиметру. Проникает внутрь, пробирается глубже. Растягивает. Медленно. Неумолимо.

Вопль забивается в горле.

— Чувствуешь? — ремень плотнее обвивается вокруг моего горла, почти перекрывает кислород. — Расслабься.

Нет.

Нет, нет.

Это невозможно.

Физически невозможно.

Только не так.

Без смазки.

Он слишком большой.

Огромный. Гигантский.

Он не поместится.

Не войдет.

— Идеально, — заключает фон Вейганд. — Туго. Тесно. Горячо.

Его бедра ударяются о мои.

И кто-то надрывно кричит.

— Тише, — он зажимает мой рот ладонью. — Сдержи свой пыл.

Тело сводит спазм.

Дергаюсь.

Хриплю.

— Тихо, — он сильнее затягивает ремень.

Слезы из глаз. Искры из глаз.

Слепну.

Мечтаю отключиться.

Окончательно.

Только не суждено.

Везение утрачено.

Навечно.

— Я буду трахать твою задницу каждый день. Привыкай. Буду вгонять по самые яйца и разрабатывать.

Вырываюсь.

Тщетно.

Цепляюсь пальцами за ремень.

— Ладони на место, — холодный приказ.

Крепче обхватываю толстую полоску кожи. Пробираюсь под низ. Оттягиваю, ослабляю давление.

Этот ошейник еще можно сбросить. Сорвать.

Но как быть с тем ошейником, который сдавливает тисками изнутри?

— Валяй, — хмыкает фон Вейганд. — Как пожелаешь.

Не подчиняюсь ему.

Бунтую.

Это мой единственный способ выразить протест. Держать свои ладони на собственном горле. Не на заднице.

— Так даже интереснее, — ухмыляющиеся губы прижимаются к виску. — От твоего сопротивления твердеет член.

— Ублюдок!

— Да, — охотно соглашается. — Наконец, ты это поняла.

Отпускает, отбрасывает ремень, позволяет вдохнуть. Слегка отстраняется, тянет за волосы, заставляя повернуть голову. Разглядывает мое лицо.

В комнате светло.

Тогда откуда чернота?

Заполняет. Затапливает. До краев.

Жадно глотаю воздух.

Но не дышу.

Не могу.

Когда он так.

Со мной.

Так.

Сердце не бьется.

Такт в такт.

Не бьется.

Никак.

Пульс гаснет.

— Алекс, — выдыхаю сдавленно.

Я безнадежно поражена.

Заражена.

Им.

Изнутри.

Его имя течет по каждой из моих вен.

— Алекс, — повторяю судорожно.

И пусть я зову того, кто никогда не вернется.

Пусть.

Это не важно.

Ничего не важно.

Если он рядом.

Даже так.

Заполняет, раздирая внутренности.

Его дыхание.

Близко.

Опасно близко.

На моих губах.

Ближе.

Еще.

Господи.

Как горячо.

Он целует меня. Пожирает. Впивается, вгрызается в мой рот. Сдавливает, сминает, причиняет боль. Терзает губы. Кусает до крови. Погружает в пугающий омут.

Из огня в холод.

Стон за стоном.

Пробивается сквозь ребра.

Он продолжает трахать меня. Драть. Как последнюю шлюху. Продолжает насиловать. Ломать. Не торопясь. Со вкусом.

Гигантский член вбивается внутрь. Входит толчками. Грубо, мощно, безжалостно. Берет без остатка. Рвет на части.

Фон Вейганд и не думает останавливаться.

Он только начал.

У зверя больше нежности к добыче. Больше чувств, привязанности, симпатии. Чем у него ко мне. Животные проявляют больше любви. При случке.

Его губы душат.

И дарят кислород.

Его член раздирает меня.

И делает самым счастливым человеком на земле.

Он выполняет обещание.

Из моего кошмара.

Я истекаю кровью.

Для него.

И я наслаждаюсь.

Адская боль.

Кричу.

Но он крадет каждый мой вопль. Ртом. Не отдает ничего. Никому. Никогда. Не отдает меня. Даже мне самой. Не позволяет скрыться. Не дает ускользнуть.

Его плоть пульсирует внутри.

Он пульсирует внутри.

Пропитывает артерии.

Пронизывает жилы.

Он и есть моя жизнь.

— Господин Валленберг, — неподалеку раздается вкрадчивое покашливание. — Прошу простить за беспокойство. Дело срочное, не терпит отлагательств.

Бред.

Безумие.

Галлюцинация.

Настежь распахнута дверь. В проходе стоит Андрей.

Отказываюсь верить в происходящее. Открываю и закрываю глаза. Да только ничего не меняется.

Точно галлюцинация. Он бы не посмел. Он же не я.

Шумно сглатываю.

— Какое на хрен дело? — хрипло спрашивает фон Вейганд.

— Посылка, — отвечает невозмутимым тоном, вкрадчиво поясняет: — Та самая. Вы же велели сообщить.

Каменное лицо. Непроницаемое. Завидую такому самообладанию.

Идеальный слуга. Ничем не смутить. Не пронять. Такое впечатление, точно ничего необычного не происходит. А впрочем, ничего необычного и правда не происходит. Хозяин трахает очередную шлюху. Одну из тысячи.

Склоняю голову, облизываю окровавленные губы, прячу горящее от стыда лицо в смятых простынях.

— И что? — обманчиво мягкий голос фон Вейганда пробуждает волну ледяного ужаса в моем теле. — Вот прямо сейчас посылка пришла?

— Посылка доставлена вчера, — произносит спокойно. — Провинившийся слуга уже уволен. Докладываю, как только узнал. Досадное недоразумение. Понимаю, без моей вины также не обошлось, стоило лучше все проконтролировать.

— Прочь, — повелевает мрачно. — В кабинет.

— Разумеется.

Спешит ретироваться. Отступает назад, аккуратно закрывает дверь. Удаляется восвояси, пока еще сильнее не нарвался.

Я слышу его шаги. Слышу как щелкает замок. Вжимаюсь в кровать, мелко подрагиваю, пытаюсь справиться с враз нахлынувшим волнением.

Опять остаемся один на один.

— Новая жертва, — холодно заключает фон Вейганд. — Твоего обаяния.

Крупные ладони накрывают мои бедра, поглаживают медленно и осторожно. Нежно, практически ласково. А потом притягивают, резко вбивают в крепкие бедра.