Плохие девочки не плачут. Книга 3

— Молодец, — небрежно бросает Валленберг. — Ты своего добилась. На колени он пока не упал, зато обручальное кольцо вручил. Дожимай. Сейчас можно выбить из него все, что пожелаешь.

— Не все, — горько усмехаюсь.

— А чего ты хочешь?

Свободы. Хотя бы глоток.

Мой поводок ослаблен. Однако даже растерзанный в клочья разум четко осознает: это ненадолго. Все станет как прежде. И хуже. Безнадежно. Необратимо. Неминуемо.

Я обречена истечь кровью в остро заточенных когтях.

Фон Вейганд не подтвердил мою догадку, но и не опроверг. Трудно сказать, что страшнее: добраться до правды или теряться в сомнениях. Зверь контролировал себя до последнего. Зверь сорвался. Какая разница? Итог не меняется. Приговор насмерть.

Я выбираю между двумя сторонами ада. Нет. Я не выбираю вовсе.

Знаю, пожалею. Уже жалею.

Только промолчать не удается.

— Я хочу уйти, — признаюсь честно. — Хочу расстаться с ним навсегда.

— Ну, ты молода еще, — вкрадчиво замечает барон. — Куда тебе помирать?

Очередное подтверждение очевидного. Конечно, я могу уйти. Вперед ногами. На носилках. В морг.

— Я не выдержу, — роняю тихо.

Вроде и согласилась, приняла предложение, подняла кольцо и надела обратно по доброй воле, постаралась смириться, с честью принять неизбежное. Но нутро протестует, встает на дыбы, бунтует.

Меня тянет во мрак. Во тьму. К убийце. К чудовищу. К моему палачу.

Меня тянет на свет. Прочь отсюда. Бежать, не чувствуя ног. Рваться на волю. Выгрызать свободу любой ценой. Погибать, подыхать, загибаться в дичайших муках. Только не падать ниц, не сдаваться. Спастись.

Я разрываюсь.

Разбиваюсь.

— Выдержишь, — чеканит барон. — У тебя же мертвая хватка. Вон сколько заглотила. Даже рот треснул.

Последняя фраза добивает окончательно, оказывает эффект, подобный удару кнута, вынуждает подскочить на месте, дернуться и вжаться в спинку кровати.

Валленберга забавляет моя реакция.

Он хохочет. Абсолютно искренне. Наслаждается сложившейся ситуацией. Упивается моментом в полной мере. Смакует точно излюбленный десерт.

— А я бы оставил на тебе эти шрамы, — вдруг заключает без тени насмешки. — Пусть бы все знали, какой у меня огромный хрен.

— Ну и выражения у вас, — невольно кривлюсь. — Откуда только слов набрались.

— А что? — хмыкает. — Так не говорят?

— Говорят, — сглатываю ком в горле. — Но не люди благородных кровей.

Его цепкий взгляд скользит по моему телу, буквально впивается, пронизывает насквозь, точно луч рентгена. От этого человека ничего не скрыть. Он изучил мою медицинскую карту. Наверняка. Не раз и не два.

Проклятье. До чего же раздражает. Черт. Доводит до зубного скрежета. Барон ведет себя так, будто знает обо мне все гораздо лучше меня самой.

Самодовольный ублюдок. Под стать своему внуку.

— Назови любимую страну, — произносит небрежно, словно лишь поддерживает светскую беседу.

А в ледяных глазах отплясывают бесы.

И я вмиг напрягаюсь.

— Зачем? — едва выдыхаю.

— Если любимой нет, выбери ту, которая просто по вкусу.

— В чем смысл? — спрашиваю с подозрением. — Разве это важно?

— Полагаю, тебе следует ответственно подойти к данному вопросу, — отвечает медленно, намеренно растягивает слова. — Ты проведешь там несколько месяцев. А возможно, и лет. Посмотрим, насколько хорошо мне удастся спрятать тебя.

— Вы что… — осекаюсь. — Вы предлагаете сбежать?

— Ты попытаешься в любом случае, — заявляет спокойно. — И своей нелепой попыткой разъяришь Алекса. Тогда уж лучше я обо всем позабочусь, обеспечу успешный побег. Новое имя, новые документы. Я куплю тебе другую жизнь.

— Думаете, поведусь? — фыркаю. — Очередная подстава. Иначе, с чего бы вам помогать просто так?

— Решай, — невозмутимо пожимает плечами.

— Я не верю, — бросаю мрачно, практически выплевываю: — Не верю ни единому вашему слову.

— Я рад, — улыбается барон. — Наконец начинаешь понимать суть игры.

Гад пребывает в отличном расположении духа.

Впервые вижу его настолько довольным.

Это пугает до дрожи под кожей.

— В чем ваша выгода? — задаю прямой вопрос. 7c6fa8

— Люблю помогать людям, — произносит елейно.

— И многих спасли? — интересуюсь иронично.

— Никто не жаловался, — парирует холодно.

— Никто не выжил, — роняю в тон ему.

Валленберг разворачивается и направляется к выходу, задерживается лишь на пороге, но не оборачивается, бросает через плечо:

— Даю день.

— А потом?

Захлопнутая дверь служит идеальным ответом.

Глава 23.3

— Закрой глаза, — говорит фон Вейганд.

И я подчиняюсь.

Всегда.

Моя воля — просто мимолетная иллюзия.

Выбора нет.

Не было никогда.

Он взял меня.

Как берут добычу.

Жестко.

За глотку.

— Чего ты хочешь? — едва шевелю губами.

Дыхание зверя опаляет шею.

Никакого контакта. Никаких прикосновений.

Он не дотрагивается до меня. Даже пальцем не задевает. Только застывает сзади. Не преступает черту. Вкладывает что-то в мои сомкнутые ладони.

Осторожно провожу пальцами по прохладной поверхности, изучаю предмет, исследую гладкие грани. Пытаюсь определить истину на ощупь.

Странно. Никак не пойму. Что это?

— Алекс, — безотчетно взываю к несуществующему герою.

— Посмотри, — тихо произносит он.

Нервно моргаю.

Дыхание сбивается.

— Я не…

— Это подарок.

— Я не понимаю.

Вглядываюсь в то, что держу.

Гипсовая статуэтка. Миниатюрный дом. Смахивает на сувенир. Разукрашенный, яркий. Такие вещи часто продают туристам.

Возможно, я не узнаю известное на весь мир здание? Какой-нибудь парламент. Крутой музей. Дворец. Нет, пожалуй, для дворца простовато выглядит.

Пытаюсь напрячь память, всматриваюсь внимательно.

Любые старания тщетны. Все равно не узнаю.

— Я не стал ничего решать без твоего одобрения, — произносит фон Вейганд. — Это здание расположено в отличном районе. Конечно, необходима реставрация, но работы проведут быстро. Можно успеть за месяц.

— И что? — не понимаю. — Зачем все это?