По дороге на Оюту. Наперегонки со временем

На табло забегали красные буковки. Всё заморгало и выдало: "23,5%"

– Иии, - я указала взглядом в эту непонятную цифру, - что это за арифметика?

– Что всего лишь тётя?!
– кажется, капитан был разочарован, - я-то думал там тайна великая. Интриги, похищения. Ну и чего было умалчивать?

Мне стало обидно. Какое он право имеет лезть в мою жизнь и семью.

– А с чего ты взял, хвостатый, что я должна откровенничать с тобой?
– процедила я.
– С чего вдруг?

Он низко склонился и шепнул мне на ушко, обжигая кожу дыханием.

– А как же теория, что разговоры с незнакомцами помогают облегчить совесть? Ммм. Я весь твой, сними с себя этот груз тайны.

Засопев, я попыталась от него отвернуться.

– Давай, на душе, правда, легче станет, - даётся мне, этот хвостатый смеялся.

– А она у меня не тяжёлая, - выпалила я.
– И какое твоё дело, что у меня там на душе?!

– Скучная ты, - он распрямился.
– Прямая как доска. Хоть бы пококетничала, что ли.

Может быть, я и подобрел бы.

– Перетопчешься, вот пообещай довезти до БорГэ, тогда я тебе ещё и станцую.

– И это успеется, - мне достался такой неоднозначный взгляд, - но пока ты можешь только ползать. Не скажу, что не возбуждает, но не с такой дыркой от пули на боку. Вот подлатаем тебя, а уж потом я буду заказывать музыку.

Вытащив из ячейки шприц-пистолет, миранец вставил в него очередную капсулу с прозрачным содержимым.

– А это зачем?
– все его жирные намёки я пропустила мимо ушей. Меня больше волновало, чем он меня колоть собирается.

– Чтобы не болтала, - мужчина демонстративно выпустил в воздух струйку препарата.
– Так будем портить красоту. Ну, что, грудастенькая, в левую, - тяжёлая ладонь опустилась на мою ягодицу, - или в правую?

У меня от таких вольностей в глазах потемнело. То, как он меня назвал, я проигнорировала. Но что он хамски тискает - вот это уже спускать нельзя.

– Миранец, ты что где-то успел головой приложиться? Руки убрал! Мы ненавидим друг друга, не забывай это. Я воплощение всего, что ты терпеть не можешь в женщинах. Так что не тронь каку!

Он замер, а потом тихо засмеялся.

– Знаешь, в твоём случае мне поздно не нравится. Вляпалась ты, малышка, по самые коготки. Но лучше особо не ерепенься, а то, действительно, возьму плату за проезд натурой.

Он ощутимо так ущипнул меня за зад.

– Не лапай, сказала, - как меня раздражало его поведение. Хотелось просто двинуть с ноги, так чтобы родной хвост не узнал.

– Не смей на меня голос повышать, женщина, - склонившись, прошипел он мне на ухо, - на этом корабле всё моё. И лапать я могу всё что угодно. Так что прикрой свой пухленький ротик и ни выступай не по делу. Не мешай мне тебя лечить.

Меня что-то больно укололо пониже спины.

– Ай, - от неожиданности нога дёрнулась, по ней словно лава растеклась ноющая боль.

– Да, оно неприятное, - шепнул он.
– Это противовоспалительное.

Бросив шприц - пистолет в лоток мужчина отошёл от капсулы.

– Всё. Операция закончена. Живи, красотка. Я накосячил - я и исправил.

Повернув голову, пристально наблюдала за ним. Странный он. Вроде и не злой, как прежде, но в то же время грубый. А может, я просто не всё знаю об этой расе.

Да я, вообще, о ней ничего не знаю.

Усевшись в кресло, он поднял голографическое изображение странной карты перед собой и замер. Вокруг головы мужчины тянулись тонкие полосы, соединяющиеся в ярких точках. Они вспыхивали и гасли, стоило капитану посмотреть в другую сторону. Иногда он тыкал в эти яркие звёздочки пальцем и приближал их.

Всё это казалось мне интересным, но задавать вопросы я не решалась.

Расслабившись на своём кресле, он продолжал наблюдать за этими полосками, пронизывающими пространство вокруг.

– Ваша раса не чтит женщин, да?
– наконец, не выдержав, пробормотала я.

– Нет, у нас равноправие. Раньше практиковалось многожёнство. К чему вопрос?

– Пытаюсь тебя понять, - честно призналась я.

– Ааа, - удовлетворённо протянул он.
– Надо же, я загадка для молоденькой человечки. Неужто понравился?! Я польщен.

– Говоришь прямо как старик. Да ты, если и старше, то ненамного, - проворчала я, уткнувшись носом в матрас. В голове появился странный гул.

На его губах снова скользнула противная снисходительная ухмылка. Это так раздражало.

– Я миранец, девочка, у нас иная физиология. Так что слушайся дядю и не перечь ему.

– Ой, куда бы деться, - я потёрлась щекою о матрас, кожа странно зудела. Анестезия начала отходить, и теперь у меня ныло всё тело. Прикрыв глаза, снова ощутила лёгкое головокружение и тошноту.

– Да, препараты дают лишь временный эффект, - услышала я.
– Как станет совсем невмоготу, я тебя усыплю.

– Давай сейчас, - я сглотнула вязкий горький ком. С каждой секундой мне становилось всё хуже. В боку возникла дёргающая боль, будто кто-то подцеплял палочкой волокна мышц и резко тянул их вверх.

Губы пересохли.

– Миранец, я пить хочу,- шепнула куда-то в матрас.

Моего тела снова коснулись тёплые ладони, а я и не заметила, как он подошёл. Мне было так плохо.

– Пить хочу, - только эта мысль осталась в моей голове.

– Нельзя, - резкий голос ворвался в затуманенное сознание.
– Что-то очень быстро тебя накрыло.

Прикосновения. Чужие пальцы скользили по коже. Ощущение странно будоражило. И мне это не нравилось.

– Не трогай, - выдохнула я, - я не хочу, чтобы мужчина меня касался.

Я не узнавала собственного голоса.

– Что так? Женщин любишь?

Этот вопрос обескуражил. Я уже не знала, как на него ответить. Голова стала совсем тяжёлой.

– Мужчины предают и думают только о себе. Всё зло от вас. Лучше одной, так спокойнее.

– И при этом она выплясывает на стойке в баре.

– Я ненавижу это, - мои губы не шевелились.
– Ненавижу эти взгляды, будто я кусок мяса. Я всегда хотела учиться. Быть кем-то, а не просто трясущейся задницей.

– Ты ещё слишком молода, успеешь добиться всего этого.

Я не понимала, кто это говорит. Г олос казался знакомым и чужим одновременно. Жмурясь, совсем перестала соображать, кто стоит рядом.