По нехоженной земле

недельного охотничьего азарта и почти полной бессонницы были неспособны к работе.

Лучшее, что можно было придумать, — лечь в постель. Только после суточного

беспробудного сна соорудили подъемные приспособления я принялись за дело. Целую

неделю мы крутили ворот. Одна за другой тяжелые туши медленно, миллиметр за

миллиметром вытягивались на берег. Самый крупный экземпляр белухи достигал в

длину 5 метров 27 сантиметров, а самый маленький был случайно подстреленный

сосунок, длиною 1 метр 73 сантиметра, весивший около 200 килограммов. [339]

Только появляющиеся медведи да морские зайцы, подходившие близко к берегу,

отрывали нас от работы. Тогда мы отвлекались от разделки белух и еще больше

пополняли запасы мяса.

В результате в половине октября, накануне новой полярной ночи, мы обладали

такими запасами, о которых не могли и мечтать.

С августа по 15 октября мы добыли: 1 моржа, 9 морских зайцев, 14 белух, 24

медведя и 50 нерп. Наш склад заполнился под крышу. Кроме того, большой бунт

заготовленного мяса лежал на острове Голомянном.

Так мы использовали период изобилия в Арктике и вновь могли спокойно ожидать

наступающую четырехмесячную ночь. Мы теперь были уверены в сохранении наших

собак, а следовательно, и в окончании работ по съемке Северной Земли весной

следующего года.

Домашнее хозяйство

Снова пришла четырехмесячная ночь. Жизнь наша и занятия стали беднее

событиями. Подходящее время, чтобы рассказать о нашем домашнем хозяйстве, о

кухне, о питании на базе и о всех, по выражению Журавлева, «бабьих» работах. В них

нет ни романтики, ни напряженной борьбы с природой, но это одна из важных сторон

нашего быта, тесно связанная с успешным выполнением задач экспедиции.

У нас нет ни повара, ни хлебопека, ни прачки и вообще никакого обслуживающего

персонала.

Сами мы до этой экспедиции тоже были далеки от занятий бытовыми мелочами, и

многое в этой области было для нас неизведанным.

Самые простые навыки в домашнем хозяйстве, конечно, нам были известны.

Каждый из нас умел, например, заварить чай, зажарить яичницу, подмести пол или в

походных условиях приготовить блюдо, которое с одинаковым успехом можно было

назвать и супом, и борщом, и щами.

До настоящих высот домоводства мы доходили здесь, как говорится, своим умом.

Сначала многое нам казалось более трудным и сложным, чем переход на собаках в

полярную метель. Поражало многообразие всех свалившихся на нас обязанностей,

необходимых для налаживания питания, культуры жилища и, в конечном счете,

сохранения нашего здоровья.

Самым сложным делом была кухня. Многое далось нам не сразу, и первое время

не обходилось без казусов, иногда печальных, но чаще всего комичных. [340]

Еще перед отправкой в экспедицию мы договорились, что домашним хозяйством

будем заниматься все без исключения; кухонная деятельность будет такой же

обязательной и достойной работой, как, например, работа с теодолитом,

метеорологические наблюдения, охота на зверя или работа на радиостанции. Как только

наша группа оказалась на острове и приступила к самообслуживанию, я объявил об

очередности недельных дежурств. Этот порядок сохранялся все время и нарушался

только тогда, когда мы отправлялись в поход и, таким образом, выбывали из очереди.

Наша «домохозяйка» обязана наблюдать за порядком, подметать и протирать

полы, топить печь, проветривать помещение, выпекать хлеб, мыть посуду, готовить

пищу, заправлять, в случае перебоев с электроэнергией, керосиновые лампы, добывать

и растапливать глыбы снега и льда, ходить на «базар», помещающийся в

продовольственном складе, будить товарищей к завтраку — в общем делать все, что

делает домохозяйка на любой широте земного шара.

Немало забот требуют и «дети». А их у нас всегда достаточно. Сейчас подрастают

изящная Аэлита, маленькая и хлопотливая Ихошка, солидный и важный Тускуб,

горячий и непоседливый Гор, мечтательный и несколько медлительный Лось, буйный,

всегда ищущий повода к драке Петух и, наконец, пухлый, забавный лакомка с несколько

странным именем Перевернись.

Это прекрасные «ребята», наша утеха и надежда. Весной они пополнят

уменьшившуюся свору наших четвероногих помощников, пойдут в упряжку и помогут

закончить съемку Северной Земли.

Рождение их совпало с чтением нами «Аэлиты» Алексея Толстого, и поэтому

большинство щенят получило имена марсиан. Но имен героев романа нехватило на всю

семью. Двое ползунков оставались безымянными, пока не встали на лапы и не

проявили своего характера. Один из них с младенчества начал драться и за свой боевой

дух стал называться Петухом. Второй был пушистым, упитанным и круглым, как шар.

Нам нравилось катать его по полу, приговаривая: «а ну, перевернись!» Потом оказалось,

что малыш любитель сахара. Чуть ли не за каждое сальто он стал получать желанное

лакомство. Привычка укоренилась. Увидев открытую дверь, щенок стремительно

влетает в нашу комнату и, не ожидая напоминаний, кувыркается, пока не получит

вознаграждения. И «перевернись» так и стало его кличкой.

Сейчас «марсиане» достаточно подросли, чтобы целыми часами носиться вокруг

домика, упражняться в драках и даже спать на снегу, но в метельную пору и в лютые

морозы они [341] все еще ночуют в углу кухни, сбившись в пухлую посапывающую

кучку и забыв все свои дневные ссоры и недоразумения.

Естественно, что «дети» в раннем возрасте требуют особого питания. Они еще не

могут есть замерзшее рубленое мясо. Для них надо всегда держать большой кусок,

лучше всего медвежий окорок, талого мяса. Часа полтора-два они возятся над кускам

мяса, сосут, отрывают крохотные кусочки и, таким образом, не перегружая желудков,