По нехоженной земле

впитывают самые ценные соки; а упираясь лапками в кусок, напрягая все свои

маленькие силенки, занимаются обязательной физкультурой для развития и укрепления

мышц.

Утром «домохозяйка» кормит их и отправляет на прогулку, другими словами —

просто выставляет за дверь. Благо, одевать такую ораву не требуется — очень теплые

шубки всегда на них.

Многочисленные и многообразные обязанности по домоводству первое время

никому не доставляли удовольствия и по-настоящему тяготили. Но совсем не потому,

что они были тяжелыми. Просто их трудно было воспринять психологически. Ведь мы

мужчины, да еще полярники! Смелость, решимость, настойчивость, физическая

выносливость — вот необходимые нам черты характера. А тут целую неделю надо

«торчать» на кухне: следить, чтобы не перекисла опара, не ушло бы тесто, не пригорело

бы жаркое, мыть тарелки и т. п.

Примерно так думал каждый. А если прибавить к этому еще и известную долю

гордости за свою профессию, то станет понятным тот внутренний протест против

домашних работ, который в первый период жизни на острове обуревал нас.

Проявлялось это по-разному. Журавлев в свое дежурство поближе вешал карабин,

словно боевое оружие было необходимо не менее поварешки, то и дело вздыхал и

посматривал в окно — не покажется ли зверь. Охотник расхваливал самую

отвратительную погоду, которая якобы как раз и нужна для промысла; на кухне он

оглушительно громыхал посудой.

Вася в свое дежурство часто так погружался в разработку схемы

«всеулавливающего» приемника или «сверхдальнобойного» передатчика или так

увлекался игрой со щенками, что забывал о плите и она иногда тухла, а порой жаркое

на сковородке обугливалось и начинало дымить.

Однако внутренняя наша дисциплина, осознанная необходимость наладить

хозяйство не по-бивуачному, а по-настоящему, заставляли нас смиряться,

приспосабливаться и постепенно постигать секреты домохозяйства. На помощь пришли

привычка делать все добросовестно, чувство соревнования и, наконец, удовлетворения,

как и от всякого труда. [342]

Так постепенно все мы не только втянулись в хозяйствование, но и почувствовали

к нему определенный вкус...

Теперь у каждого из нас уже выработались свои приемы и даже свой цикл и

характер блюд. Вася специализировался на кашах, киселях и компотах. Журавлев

обычно с увлечением готовит котлеты и пироги, изобретая каждый раз новую и новую

начинку. Широкая натура охотника сказывается и здесь. Котлеты у него не уступают по

размерам лапе трехгодовалого медведя, а количество пирогов за каждую выпечку

превосходит наш далеко не заурядный аппетит. И только один раз он подорвал свой

общепризнанный авторитет непревзойденного пирожника, когда вздумал начинить свои

пироги... гвоздикой. Моя специальность — медвежьи бифштексы, бефстроганов и

вообще «беф» во всех возможных и невозможных видах. Первые дни моего дежурства

товарищи увлекаются мясной диетой, а к концу недели начинают мечтать о

вегетарианских блюдах Васи, вступающего в обязанности хозяйки после меня. Иногда

кто-нибудь из нас устраивает «мексиканскую неделю». Виной всему желание «чуть-

чуть поперчить». В таких случаях повар при «снятии пробы» ухает и дышит широко

открытым ртом. Спрашиваешь:

— Что, переперчил?

— Чуточку, самую малость! А нутро так и обжигает. Не понимаю, как это

случилось.

Все же ваши блюда, несмотря на личные склонности дежурных, всегда

питательны и, большей частью, по-настоящему вкусны.

В первую очередь это относится к медвежатине. Все разговоры «знатоков» о том,

что медвежатина «чем-то отдает», в наших глазах только пустые слова. Мы совершенно

не понимаем многочисленные в истории исследований Арктики случаи, когда люди

категорически отказывались от медвежьего мяса, предпочитали ему консервы и даже

солонину и, в конце концов, цынговали и даже гибли. Больше того, не будь у нас

медвежатины, мы, несомненно, предпочли бы консервам и, тем более, солонине свежее

мясо моржа и тюленя, хотя их мясо во многом уступает медвежьему и действительно

«отдает». Мне лично подолгу приходилось питаться моржатиной и тюлениной. Они не

обладают приятным вкусом, но даже и их нельзя променять на солонину.

Разнообразие блюд в основном относится к обеду и ужину. Утром мы пьем кофе

или какао. Кроме них, в течение первого года на завтрак, как правило, подавалась

яичница. Она появлялась на столе в огромной сковороде, вмещавшей 20 яиц, а при

некотором уплотнении и все 25. Но вот яйца на исходе, да и перестали привлекать наше

внимание. Прошлой зимой [343] они замерзли, потом оттаяли, сейчас снова

превратились в лед и потеряли свой вкус. Теперь к завтраку вместо яичницы подаются

сыр, масло, хорошо сохранившиеся шпроты, фаршированный перец, корейка или

московская колбаса.

Первым блюдом на обед идет суп с макаронами или крупами, а то борщ из

сушеных овощей, заправленный красноармейскими консервами, лучшими из всех

известных нам консервов, или медвежатиной. Больше всего мы употребляем масла,

компота и мяса, причем последнее часто с удовольствием едим в сыром, замороженном

виде. Замерзшее медвежье сердце, приготовленное в виде знаменитой сибирской

строганины, — с солью и хлебом, уничтожается нами в один присест во время

затянувшейся вечерней беседы. Или же вносится сырой, но тоже замороженный

медвежий окорок. И это совсем не потому, что нам лень поджарить мясо или что мы