По нехоженной земле

Перед нами — та же картина, что вчера и позавчера. За неделю мы успели к ней

приглядеться. Но сейчас она кажется нам какой-то новой, будто впервые предстала

перед нами в своем настоящем виде.

Тысячами миль и бесконечными ледяными полями мы теперь отделены от

привычного мира. Словно перенеслись на другую планету и не знаем, когда вернемся.

Да и в самом деле мы не знаем, сколько пробудем на этом забытом природой клочке

земли. Может быть — год. Может быть — два. Может быть... [19]

Много было полярных экспедиций, и кончались они по-разному: одни

возвращались, а след других терялся в ледяных просторах.

Наш план нанести на карту неизвестные берега Северной Земли и произвести ряд

наблюдений силами нашей экспедиции достаточно смел. А где смелость, там и

опасность, и нет смысла закрывать глаза перед ней.

Что же, будем бороться! Мы для того и пришли сюда, готовы к борьбе и верим в

победу.

Но разлука с людьми еще переживается нами. «Седова» нет. Мы это прекрасно

знаем, но невольно поворачиваем головы в ту сторону, где стена тумана сомкнулась за

кормой корабля.

Шлюпка идет к берегу. Гулко рокочет мотор, но вокруг стоит такая тишина, что

звуки не сливаются. Помимо хлопков мотора ухо ловит журчание воды вдоль борта.

Я смотрю на своих спутников. Они торжественно сосредоточены. Напротив меня

с румпелем в руке сидит радист Вася Ходов, самый молодой член нашей экспедиции.

Когда вопрос о снаряжении экспедиции на Северную Землю был решен, слух о

ней быстро разнесся по всей стране. Посыпались предложения. Они шли из больших

городов, из глухих деревень. Смелыми людьми наша страна богата. Предлагали свои

услуги и ученые, и рабочие, и крестьяне. Больше всего заявлений поступало от

молодежи. Сколько здесь было горячих писем с просьбой взять в экспедицию! Можно

было бы организовать не одну, а десять экспедиций. Но нам нужно было всего два-три

человека. Из них только один, по характеру работы, мог быть представителем славного

молодого поколения. Выбор пал на долю Василия Васильевича Ходова.

Ему только недавно исполнилось 18 лет. Он рослый, плечистый и крепкий

человек. Но у него еще по-юношески припухлое лицо, еле пробивающиеся усики. А его

биография поместилась на половине листа из ученической тетради в клеточку. Поэтому

мы не можем звать его иначе, как Васей.

Однако Вася, несмотря на свою молодость, уже поработал председателем секции

коротких волн при Ленинградском отделении Общества друзей радио. Секция и

рекомендовала его как одного из лучших радиолюбителей, хорошо знающего

радиотехнику, способного самостоятельно разработать схему приемника или

передатчика и, при наличии материалов, смонтировать их, не говоря уже об умении

выяснить возможные повреждения в аппаратуре и устранить их. В то же время о нем

отзывались, как о человеке спокойном, выдержанном, скромном и хорошем товарище.

Самого Васю не пугала далекая неизвестная Земля и возможные лишения. [20]

Сейчас он впервые остается в Арктике. На лице юноши недоумение, смешанное с

грустью; глаза точно спрашивают:

«Неужели? Так скоро?»

На носу шлюпки охотник С. П. Журавлев. Это не новичок, а настоящий полярный

волк — опытный промысловый охотник, продубленный полярными ветрами и отлично

знающий повадки зверя, охоту на него, а также условия Заполярья и езду на собаках.

Такого можно спокойно брать с собой в любой поход и в темную полярную ночь и в

самую бешеную метель.

Я долго ломал себе голову, где найти такого человека. Люди, которых я знал и в

которых был уверен, — мои товарищи по экспедиции на остров Врангеля — были

далеко. Поехать на остров за нужным человеком не позволяло время. Надо было найти

где-нибудь поближе.

Я выехал в Архангельск. Здесь, кого бы я ни. спросил из знающих Арктику людей,

все как бы по уговору отвечали: «Сергей Журавлев вам подойдет». Многие добавляли:

«Только не путайте. Здесь несколько Журавлевых. Все они из Шенкурского уезда и все

охотятся на Новой Земле. Вам нужен Сергей Прокопьевич».

Слух о Сергее Прокопьевиче Журавлеве дошел до меня еще в Ленинграде. О нем

отзывались как о лучшем новоземельском охотнике. Говорили и о его недостатках, но

как-то вскользь, как о не играющих роли на фоне заслуженной славы охотника.

По моему вызову явился хорошо сложенный северянин, светловолосый,

голубоглазый, статный, пружинистый. Все движения его были четки, резки и уверенны.

После обычного приветствия он заговорил первый:

— Георгий Алексеевич, я уже послал вам заявление. Знаю, зачем вызвали.

Согласен! Еду с вами.

— Ну, а если не подойдете?

Охотник оторопел.

— Как не подойду?! Я уже сани начал делать... и подполозки заказал из стальных

пил... на лесозаводе обломки нашел.

В голосе охотника слышалось и удивление и огорчение.

— Говорят, выпиваете изрядно. И слушаться не всегда умеете.

— Головы не пропиваю, и силы тоже, — гордо выпрямившись, ответил охотник и

мягче добавил: — А слушаться буду. Знаю, на что иду.

— На большой заработок не рассчитывайте. Для промысла времени будет мало.

Только чтобы прокормить собак. [21]

— Тоже понимаю. Зарабатывать — что же... Хочется просто поработать. И еще

одну землю посмотреть. Жил на Новой, а оказывается, есть еще новее. Вот и обновим

ее. А заработок при деле сам придет.

— Вы видели двухмесячную полярную ночь, — продолжал я, — а на Северной

Земле она тянется четыре месяца. Не пугает?

— Ну что ж! Маленький чорт, говорят, бывает не менее опасен, чем большой. А

мой однолетний Шурка доставляет больше хлопот, чем четырнадцатилетняя Валентина.