По нехоженной земле

карте.

Посоветовавшись, решили осуществить наше намерение, зародившееся еще

раньше — пройти от нашего астрономического пункта восточным берегом Земли до

астрономического пункта Гидрографической экспедиции на мысе Берга. Это давало нам

возможность перезаснять на указанном участке очертания берега и прилегающих гор,

исправить имеющиеся ошибки, выяснить геологическое строение района и увязать

нашу съемку с единственным имевшимся до нас на Северной Земле астрономическим

пунктом.

Днем я заснял наш и лежавший рядом небольшой островок. На их скалистых

берегах я вновь увидел чистиков. Птицы держались парами и сидели на каменных

карнизах на [230] высоте лишь от 40 до 60 метров. Истратив несколько патронов, добыл

двух птичек. Винтовочные пули попали удачно и не разнесли их. Желудки птичек

оказались совершенно пустыми, зато наши наполнились вкусным супом. Повидимому,

пока держатся птицы и есть патроны, с ружьем здесь все же можно прожить.

Перед вечером к чистикам присоединились хлопотливые маленькие люрики.

Потом появилась огромная чайка-бургомистр. Она сделала над нами несколько высоких

кругов и плавно унеслась к мысу Ворошилова. Там было безопаснее.

У островков недавно побывал медведь. Были тут и следы песцов. Этим пока и

ограничивались здесь признаки жизни. Еще бедней была растительность. На

вулканических породах, слагающих островок, нашлось лишь несколько лишайников, в

некоторых расселинах виднелся мох, и изредка можно было обнаружить замерзшие

побеги полярного мака.

Погода весь день была чудесной — небольшой мороз, ясное небо и легкий

ветерок сначала с северо-востока, потом с юга.

3 мая после полудня вышли к мысу Берга. Остаток «дня» и всю «ночь» были в

пути и к 10 часам 4 мая, проделав 49 с лишним километров, прибыли к цели.

Съемка этого дня показала, что мыса Стрельцова, который указан на карте

Гидрографической экспедиции, в действительности не существует. Если допустить, что

под этим именем был нанесен на карту мыс, лежащий на несколько километров

севернее нашего астрономического пункта, то надо признать, что вся линия восточного

берега Земли к северу от мыса Берга нанесена в 1913 году со значительными ошибками.

На действительно существующий пролив Красной Армии карта не делала даже намека.

Съемки производились с корабля, шедшего во льдах ломаными курсами и вдали от

берега, да еще при наличии ледяного припая с айсбергами и торосами. При этих

условиях ошибки были понятны.

Исследованный нами район свидетельствовал о значительном разнообразии

пород, образующих Северную Землю, и о большой сложности ее геологического

строения.

Пройденный берег был на три четверти занят ледниками. Их склоны гладки и

лишены трещин. Очевидно, на этом участке ледники доживают свои дни. Все же они

занимают все долины между острыми, обрывистыми с востока и севера вершинами.

Под одним из ледников ярко выраженное зандровое поле{14}, свидетельствующее о

продолжающемся отступлении ледника. [231]

Здесь снова обнаружили полярный мак и остатки какого-то злакового, определить

которое мы не сумели. Как и всюду, встречались мхи и лишайники.

Непонятно было поведение птиц. Много крупных стай чистиков и люриков летело

с севера. Перелет с этой стороны был необъясним. Оставалось предположить одно из

двух: или где-то на севере есть открытая вода и птицы возвращались с кормежки на

базарные скалы в фиорде Матусевича, или еще севернее находились их гнездовки и они

летят на юг в поисках пищи.

Две трети большого перехода сделали сравнительно легко. Дорога на всем

протяжении была хорошей. Далее на подходе к мысу Берга, где прошлый раз после

пересечения Земли мы шли сплошным убродом, теперь лежал крепкий,

отполированный ветром снежный покров. Поэтому мы и осилили за один перегон такое

расстояние. Да и сани были почти пустыми, так как, кроме палатки, спальных мешков,

примуса с двумя литрами керосина, двухдневного запаса продовольствия, хронометров

и оружия, весь остальной груз был оставлен на месте.

Зато Арктика показала себя на последней трети пути. Густой сухой туман накрыл

наш караван, как только мы оторвались от берега, намереваясь пересечь широкое устье

фиорда Матусевича. Свойство тумана — до неузнаваемости искажать отдельные

предметы и весь пейзаж — удивительно. Низкий берег кажется горным хребтом,

снежные заструги — высокими вершинами, а отдельные маленькие камни или даже

помет песца представляются чуть ли не скалами.

Туман одинаково осложняет путь и моряку, и охотнику, и путешественнику на

собаках. Приходится часто останавливаться, проверять курс и быть особенно

внимательным, чтобы не сбиться с него. Путь кажется бесконечным, и невольно

начинаешь сомневаться в правильности его.

Близки к этому были и мы, уже совсем было решив, что нами пройдены не только

устье фиорда Матусевича, но и мыс Берга с нашим продовольственным складом и

всеми знаками. Противоречил этому только характер окружающих нас льдов. При

первом посещении мыса Берга я запомнил, что вплотную к нему примыкали

торошенные льды, причем линия торошения уходила от мыса в северо-восточном

направлении, оставляя к северу, в устье фиорда Матусевича, огромное невзломанное

поле. Поэтому, пока под ногами лежал ровный лед, можно было, при сохранении

генерального курса, быть уверенным, что мы не проскочим намеченную точку.

Продолжали гнать собак, и когда они уже готовы были выдохнуться, мы, наконец,

наткнулись на мыс, лежащий [232] несколько-севернее нужной нам точки. Отсюда в

сгустившемся тумане почти ощупью вышли на мыс Берга. Опознать местность прежде