По прозвищу Святой. Книга первая

— Говорите, Хётгерс, — сказал он, закуривая. — Всё по порядку. Подробно, не торопясь.

Стрелок помолчал собираясь с мыслями. Был он молод, но, как раньше уже заметил Йегер, отнюдь не дурак. К тому же наблюдательный и умеющий видеть то, что не видят другие.

Берти Хётгерс приступил к рассказу.

О том, как посреди ночи рота проснулась от истошного крика дежурного: «Рота, подъём! Тревога! Пожар!». Как, одевшись, бросились вниз, на первый этаж, где уже полыхал огонь. Как часть солдат попыталась прорваться через оба входа, но была встречена пулемётным огнём, и все погибли.

— В котором часу это случилось? — спросил Йегер.

— Дежурный поднял роту в час двадцать ночи. Я посмотрел на часы сразу же, как соскочил с койки.

— Похвальная внимательность. Дальше.

— Дальше люди начали спасаться, кто как мог. Кто-то заматывал мокрой тряпкой лицо и старался прорваться через окна первого этажа. Кто-то прыгал из окон второго. Там около четырех метров высоты, так что идея плохая. К тому же снизу летели пули. Партизаны окружили казарму и стреляли в каждого, кто только возникал в окне. Тех, кто успевал выпрыгнуть, добивали на земле. Это был капкан, не вырваться.

— Но ты как-то вырвался.

— Только потому, что не потерял головы, господин штурмбанфюрер. Меня отец учил никогда не терять головы, при любой опасности, при любых, самых неожиданных и неприятных известиях. Никогда. Сначала думай, потом делай, так он говорил. Но сначала досчитай до десяти и успокойся.

— Иногда нет времени — досчитать до десяти, — сказал Йегер.

— Прошу прощения, господин штурмбанфюрер, но на это время есть всегда. Разумеется, кроме тех случаев, когда тебя накрывает артобстрел или бомбы. Тогда нужно просто вжиматься в землю и лежать.

— Считая до десяти, — усмехнулся оберст Кляйн.

— Это кому как, — философски заметил стрелок. — Я в таких случаях молюсь.

— Хорошо, дальше, — сказал Йегер.

— Я прихватил несколько простыней и поднялся на чердак. Туда пламя пока не добралось. Связал их вместе и наблюдал из чердачного окна. Те, кто ещё оставались в казарме, решили сдаться. Сделали белый флаг, махали им из окна, кричали, что сдаются. Им приказали выходить с поднятыми руками. На чистом немецком языке.

— Так, — сказал Йегер. — Дальше.

— Дальше они вышли, и их всех расстреляли. Из пулемётов.

В штабе повисло тяжёлое молчание.

— Русские свиньи, — отчётливо произнёс оберст Кляйн. — Ни чести, ни достоинства. Убивать пленных… Варвары. Клянусь, они за это дорого заплатят.

— Что было потом? — спросил Йегер.

— Потому русские забрали оружие и боеприпасы со склада, нагрузили ими лошадей, подожгли машины в гараже и штаб и ушли. По-моему, они из штаба забрали ещё и документы, но тут я не уверен — с чердака много не разглядишь. К тому же меня уже ощутимо поджаривало. Так что я дождался, когда они уйдут и спустился вниз. Только простыни мне не понадобились.

— По пожарной лестнице? — догадался начальник штаба Лотар Меркель.

— Да. Уже было можно. Спустился, побежал в гараж, нашёл целый велосипед и рванул в полк. Меньше чем за два часа доехал.

— Ты сказал, что кто-то из партизан свободно говорил по-немецки…

— Да, я его разглядел. Высокий такой, плечи широкие, военная выправка. Он говорил. И он же отдал приказ стрелять, когда наши вышли из казармы с поднятыми руками.

— Уверен?

— Абсолютно.

— Опять он… — пробормотал Йегер.

— Знаете его? — спросил командир полка.

— Да. Это тот же, кто спас от уничтожения евреев в Лугинах, убил шестерых местных полицейских, ограбил поезд с продуктами и снаряжением для нашей дивизии, уничтожил отряд Гайдука и чуть не убил меня.

— Да, помню эту историю, — кивнул оберст. — Кстати, почему он вас не убил, штурмбанфюрер, не думали об этом?

— Единственное, что мне приходит в голову — это игра. Этот человек… Он играет со мной, показывает, что он умнее и сильнее, что мне никогда его не победить.

— Играет на нервах, — подсказал начальник штаба. — Ждёт, что вы начнёте злиться и допускать ошибки.

— Именно так, — сказал Йегер. — Господа, я думаю Хётгерса можно отпустить, я узнал всё, что хотел.

— Идите Хётгерс, — кивнул оберст. — Будет нужно, мы вас вызовем.

— Хайль Гитлер! — вскочил со стула стрелок. Повернулся через плечо и вышел из комнаты.

— Так что будем делать? — спросил начальник штаба.

— Что делать? — переспросил оберст. — По-моему, всё ясно, как день. Нужно поднимать полк по тревоге и выжечь это осиное гнездо раз и навсегда. Штурмбанфюрер, вам известно хотя бы приблизительно, где базируются партизаны?

— Примерно известно. Где-то здесь, — он подошёл в висящей на стене карте района, показал.

— Километров семьдесят по прямой, — прикинул оберст Кляйн. — Если сейчас поднять полк по тревоге, то уже завтра утром мы будем там.

— Лес, — напомнил начальник штаба. — Болота. Техника не пройдёт.

— Немецкая пехота пройдёт везде, — возразил оберст. — Окружим район, сожмём кольцо и уничтожим там всё живое.

— Если там кто-нибудь к этому времени окажется, — сказал Йегер. — Но скорее всего мы сожмём пустоту.

— Что вы хотите этим сказать, штурмбанфюрер?

— Я хочу сказать, что каким-то образом наши планы становятся известны противнику заранее. Как иначе объяснить их упреждающий удар по роте Оскара Хубера?

— В наших рядах предатель? — задрал брови оберст.

— Не знаю, — покачал головой Йегер. — Я знаю одно. Противник нас постоянно опережает. Меня опережает. Опять же, знаю, что вы скажете. Ты здесь военная полиция, и найти предателя — твоя прямая обязанность. Вот и ищи. Но я не могу его найти сию секунду. Если он и есть, то глубоко и хорошо законспирирован, хотя я и не понимаю, как это может быть. Но — допустим. Как бы то ни было, мы не можем вот так, без подготовки, поднять полк и ринуться в местные леса в погоне за партизанами. Потому что девять из десяти, что нас ждёт неудача. Повторяю. Мы имеем дело не просто с партизанами. Против нас действует человек с весьма необычными способностями и возможностями.

— То есть? — нахмурился Генрих Кляйн.

— То есть, он движется быстрее любого самого быстрого нашего солдата. Настолько быстрее, что рассказывая об этом рискуешь прослыть безответственным фантазёром. Однако я собственными глазами это наблюдал и знаю, о чём говорю. Он видит в темноте, как кошка и слышит, как собака… — Йегер подошёл к окну и закрыл его.

— Зачем? — спросил оберст. — Мы курим, а на улице пока тепло.

— На всякий случай, — сказал штурмбанфюрер.

— Уж не думаете ли вы, что нас подслушивают? — рассмеялся командир полка.- Здесь? Сейчас?