По прозвищу Святой. Книга первая

— Голову-то можно приподнять? Хоть немного. И хорошо бы водички мне. Пить хочется.

— Сейчас.

Максим подложил раненому ещё одну подушку под голову. Напоил чистой холодной водой.

— Спасибо, — поблагодарил лётчик. — Какой интересный стакан, никогда такого не видел. Стекло?

— Биопластик.

— Не понял, — нахмурил брови раненый. — Что это?

— Материал такой. Вас Николай зовут? Николай Иванович Свят? Младший лейтенант?

— Да, — брови нахмурились ещё больше.

— Я — Максим, — протянул руку Максим. — Максим Седых. Можно просто Макс. Советский космонавт. Будем знакомы.

— Будем… — неуверенно сказал Николай, пожимая руку Максима. — Что значит космонавт?

— Человек, который летает в космос, если коротко. Слушай, Коля, давай на «ты»? Тебе сколько лет?

— Двадцать один. Я двадцатого года.

— Ну вот, а мне двадцать четыре. Считай, ровесники.

— На «ты» так на «ты», — сказал лётчик. — Но я всё равно ничего не понимаю. Разве мы уже летаем в космос? Никогда об этом не слышал. Или это какой-то сверхсекретный проект?

— Сам не очень понимаю, — вздохнул Максим. — Видишь ли, Коля. Я сейчас должен быть в миллиардах километрах от Земли вот в этом самом космическом корабле, который ты наблюдаешь вокруг себя. И на календаре должно быть тринадцатое августа. Только не тысяча девятьсот сорок первого года, а две тысячи девяносто пятого. На сто пятьдесят четыре года вперёд.

— Разыгрываешь?

— Честное комсомольское. Могу перекреститься, если хочешь.

— Комсомольцы в бога не верят.

— У нас, в будущем, верят. Кто хочет. Свобода вероисповедания, брат. Великая вещь. Позволяет никому не ссориться и спокойно всем вместе строить коммунизм.

— Угу. Сколько лет вперёд, говоришь?

— Сто пятьдесят четыре. Я из две тысячи девяносто пятого года.

Лётчик протянул руку и пощупал ткань универсального комбинезона на Максиме.

— Странный материал. Никогда такого не видел. И что, у вас в две тысячи девяносто пятом до сих пор коммунизм строят?

— Строят, Коля, строят. Создают. Светлое будущее или, как вы его называете, «коммунизм» — не цель, а процесс. Прекрасный идеал, к которому можно и нужно стремиться. Но быстро его достичь не получится. Если вообще получится.

— Как это?

— Как в известной поговорке про идеал.

— Не знаю такой.

— Идеал потому и прекрасен, что недостижим, — сказал Максим.

— Гипербола игрек равен единице, делённой на икс, — продемонстрировал знание математики Николай. — Стремится к осям координат, но никогда их не достигает.

— Похоже, — кивнул Максим.

— Ты сказал: космический корабль.

— Да.

— Я помню про замедление времени при субсветовых скоростях, читал про теорию относительности. Ты должен был попасть в будущее, а не прошлое.

— Коля, я не врач, но тебе точно лучше помолчать. Ранение очень серьёзное.

— Какое? Куда меня ранили?

Максим молчал.

— Давай, кореш, колись. Я бывший беспризорник, правды не боюсь. Наоборот, только она мне и нужна. Какой бы ни была горькой.

— Уверен?

— Что ты тянешь кота хвост, как баба? Уверен, не уверен… Уверен.

— В сердце тебя ранили, Коля. Если честно, не понимаю, как ты вообще жив до сих пор. Пуля застряла в правом предсердии.

Теперь замолчал Николай, обдумывая слова Максима.

— Ясно-понятно, — произнёс, наконец. — То-то я чую, что жить мне недолго осталось. Смерть в изголовье стоит, — он поднял глаза и сказал, обращаясь к кому-то невидимому:

— Погоди, сестричка, немного. Дай хоть узнаю как там, в будущем.

— Эй! — воскликнул Максим. — А ну отставить пораженческие разговорчики. Приказываю, как старший по званию.

— О как, — улыбнулся лётчик. — Так ты что, военный?

— Был. В запасе сейчас. Звание — старший лейтенант.

— Неужто летун?

— Пехота, — покачал головой Максим. — Разведка.

— Тоже нехреново. Так у вас там, в будущем, что, воюют?

— А ты как думал? До полной победы коммунизма ещё далеко, а капиталисты с империалистами как были жадными неуёмными сволочами по своей природе, так ими и остались. Приходится ставить их на место, когда совсем берега теряют. В том числе с помощью военной силы.

— Ясно-понятно, — повторил Николай, и Максим подумал, что это, вероятно, его любимая присказка. — Но всё равно, товарищ старший лейтенант, приказывать ты мне не можешь. Расскажи лучше, как ты всё-таки умудрился попасть в прошлое.

Максим рассказал. Про нуль-пространство, в котором можно передвигаться со скоростью, намного превышающей световую. Про нуль-привод, который позволяет в это пространство «нырнуть». Про три удачных запуска: два «Вишенки-1» и один «Вишенки-2» с собаками Елкой и Гайкой. Старался говорить коротко и просто, не вдаваясь в технические подробности.

— Мой полёт был четвёртым, — закончил он. — Должен был за орбитой Юпитера прыгнуть на двадцать астрономических единиц за границы Солнечной системы, развернуться, разогнаться и прыгнуть назад. Результат — сам видишь. Аварийная посадка в болото. Хорошо хоть два вспомогательных двигателя работали, сумел сесть. А то бы сгорел, к чёртовой матери, в атмосфере.

— А с кем ты разговаривал?

— Это КИР — Корабельный искусственный разум. Незаменимый помощник во всех делах, без него вообще никакого полёта бы не случилось.

— Искусственный разум… Робот, что ли?

— Ты знаешь это слово? — удивился Максим.

— Я вообще-то читать люблю, — сказал Николай. — Пьесу Карела Чапека «ВУР» [1] читал, там у него про роботов, интересно.

— Ясно-понятно, — сказал Максим, улыбнулся и подмигнул. — В какой-то мере — да, робот. Только без тела.

— Как это может быть?

— КИР, — позвал Максим. — Поговори с нашим гостем.

— Ему вредно разговаривать, — подал голос КИР. — Но вижу, что он всё равно будет говорить, характер такой.Здравия желаю, товарищ младший лейтенант. Я — КИР. Корабельный искусственный разум. Живу в компьютере корабля. Компьютер — это такая счётно-вычислительная машина, в которой хранится и обрабатывается информация.

— Ух ты, — восхищённо сказал лётчик. — А какая информация?

— Любая.

— Так-таки и любая? — недоверчиво прищурился младший лейтенант.