По рукам и ногам

– Очень точно подобранное определение, – бесстыжее ехидство просто сочилось из Ланкмиллерского голоса.

Кэри лениво подглаживал мои волосы тремя пальцами, даже не шевеля ладонью, как это обычно коту делают, когда он под вечер хозяину на колени забирается.

Глубоко внутри колотилась тихая ненависть.

Потом меня накрыл сон.

А на утро извращенец меня буквально чуть ли не пинками выгнал из своего кабинета, в чем была. Срочный звонок, срочная куча дел, проблемы. Я-то какое отношение имею к его проблемам? Я даже мизинца не прокладывала к их созданию, а получаю по самое не балуйся. Он так теперь всегда будет делать, знаю.

И вообще, казалось, Ланкмиллер слишком раздраженный после вчерашнего задушевного разговора. Раскрываться кому попало, в особенности наложницам, он явно был совершенно не намерен. А я… я тоже не собиралась, но что меня раскрывать, я и так словно на ладони, и ничего у меня за душой нет.

Но в коридоре я вздохнула легче. Еще неизвестно, когда он в следующий из меня позовет. А пока можно жить спокойно; раз здесь есть библиотека, значит, надо ее найти. На этот раз без сопровождения престарелых служанок и педантичных охранников. Куда лучше.

Еще некоторое время я обиженно стояла под дверью, размышляя о своем дальнейшем досуге, и невольно подслушивала деловые беседы Ланкмиллера. Он практически через слово упоминал «Шиффбау», одну из крупнейших в мире судостроительных корпораций. Я только краем уха где-то слышала, что это и есть наизлейший конкурент «Golden Inc.», компании так удачно доставшейся в наследство Кэри. О, этот суровый бизнес, в котором я ничегошеньки не понимаю… Но чутье мне подсказывало, что Ланкмиллер со временем и «Шиффбау» поимеет как следует.

Я с трудом неохотно отлепилась от двери и поплелась вдоль по коридору для начала в свою комнату, чтоб хоть одеться по-человечески. А на углу прямо лоб в лоб столкнулась с Элеонорой и даже отскочила в сторону.

Девушка тоже чуть отступила, окидывая меня странным, задумчиво-удивленным взглядом. Босые ноги, встрепанные волосы, помятый вид и сиреневый синяк на шее… Ну что обо мне можно было еще подумать?

Ничего, кроме того, что Элеонора уже подумала. Задохнулась, как будто ее внезапно душить начали, и быстрым шагом направилась вдоль по коридору, куда шла. Я молча проводила наложницу взглядом и опустила голову. Жаль ее немного, у нее своя правда. Ведь Кэри говорил, она была любимицей Ланкмиллера старшего, должно быть тяжело смириться со своим нынешнем положением. Если она уже смирилась.

Николь едва проснулась, когда я вошла. Она сидела на кровати все еще в ночной рубашке и не спеша, старательно расчесывала волосы большим перламутровым гребнем. Мое появление наложница встретила понимающим взглядом.

– О, Кику, тебе тут очередные инструкции занесли, столько всего…

Передернуло. Я никогда не смогу избавиться от аллергии на это обезьянье имя. Это самая худшая пакость, которую вообще мог выдумать Кэри.

– Вот как, – я повалилась ничком на кровать, протирая глаза. – Ничего неохота… Что это за компания такая, «Шиффбау»?

– Крупная судостроительная компания, – неуверенно пробормотала Николь, – это ведь самая прибыльная отрасль промышленности, знаешь, да? На самолетах летать быстро, но они хороши для дальнего расстояния, а у меня раньше были знакомые, которые в магазине закупались на одном острове, работали на другом, а жили вообще на третьем. И все это было рядом, через небольшие проливы. Нам повезло больше, мы на большом острове, где все можно найти, а для остальных корабли – это как автобусы. Очень важная вещь. Поэтому и конкуренция большая, но единственная такая же крупная фирма, по сравнению с корпорацией хозяина, это «Шиффбау». У них война за продажи прямо.

Фу, она этого Кэри хозяином зовет. Ну не противно ли? А если и я так со временем привыкну?

– В общем, понятно… – пришлось идти в ванную за новым списком указаний по превращению меня в подобие хорошей наложницы и изображая вид, будто большого интереса в вопросах бизнеса Кэри у меня нет.

А он был, я, признаться, даже понять не могла, откуда.

Вдруг в дверь постучали, я даже обратно вернулась из интереса. Вдруг завтрак пришел? А есть хотелось просто жутко. В дверях появилась молоденькая служанка, она странно, боком, будто у нее что-то болело, зашла в комнату, сбито извиняясь за беспокойство, оставила на маленьком деревянному столике с одной ножкой посередине тарелку с фруктами и поспешно выскочила за дверь. Ну-у… Таким не наешься…

– Вот странная… – я хмыкнула тихо, себе под нос.

Никак не отделаюсь от дурацкой манеры комментировать все происходящее, даже не смотря на пару ощутимых подзатыльников от посетителей бордель-кафе, стремящихся как можно скорее отучить меня от общественно-вредной привычки. В общем, обидчивые они были, только и всего.

– Может, новенькая? – Николь пожала плечами и улыбнулась. – Здесь новеньким тяжело…

О да, это я уж на собственной шкуре испытать успела…

– А ведет себя, как будто у нее что-то болит, – злой язык мне сейчас был просто совсем ни к чему, но после Ланкмиллерской грубости с утра пораньше так и рвался наружу.

Девушка деликатно не заметила мой не особо радужный настрой и, для удобства гроздь винограда себе на колени положив, продолжила расчесывать волосы.

Я схватила с тарелки яблоко, опасливо пренебрегая экзотикой, и снова выскочила в ванную, но минут через пять уже вернулась обратно, понимая, что больше ничего ни с волосами, ни с кожей больше делать не хочу и не могу. Чувство было такое же, как тогда, когда нас в бордель кафе однажды накормили протухшей рыбой. Мучила жутка тошнота и знобило. Я оперлась на дверной косяк и принялась медленно и эпично сползать на пол. Чувствую, скоро придет пора обниматься с «белым другом». Ох, как я все это ненавижу…

Николь при виде меня вскочила с кровати, но тут же тяжело осела обратно. Она была вся серая.

========== Часть 11 ==========

Творилось что-то непонятное и слишком отвратительное даже для моей жизни. Я плавала в тумане, лишь изредка выныривая на поверхность, где был белый потолок, жесткая койка, какие-то приборы, уколы, головная боль, жажда, тошнота и тяжелый запах спирта. Так продолжалось, кажется, уже очень-очень долго.

Самое худшее было в начале, когда в меня, вообще что-либо слабо соображающую, через рот пихали какую-то трубку и по ней спускали воду, потом она выливалась обратно, тошнило. Я сначала даже думала, что меня пытают, но потом смутно сообразила, что это вроде лечебной процедуры. Если это так, то процедуры совсем не гуманной.

Вообще, все так сразу резко смешалось и оборвалось, что сейчас я ровным счетом ни черта не знала, не помнила, ни о чем не думала. Просто была в вязком противном тумане. Просто была. Уже честно хотелось сдохнуть. Но однажды из забытья меня выдернули резкий голос Ланкмиллера.

Я лежала, не двигаясь и часто моргая, уставившись в потолок, и чувствовала себя почти так же, как тогда на помойке под дождем, когда в памяти обнаружила огромную, ничем не заполнимую дырищу. Я уцепилась за голос Кэри, как за спасительную соломинку. Больше не хочу проваливаться в эту бездну отвратительную.