По рукам и ногам

Дверь за Алисией хлопнула, а я так и продолжала стоять на одном месте, не решаясь даже напомнить о своем существовании. Купайся в своей беспомощности, Роуз. Или… Кику? Жалкая побитая личная шлюшка для скорбящего хозяина. Так и буду дрожать перед ним все время? Что в голове, что в сердце все перемешалось: отвращение к себе, отголоски ненависти к нему…

– Кэри, – вышло болезненно-звонко и перед тем, как я успела все обдумать.

– Ты что-то хотела? – он даже обернулся ко мне, надо же.

– А я… А я не знаю, – сжала кулаки до посинения пальцев и в землю уставилась. – Не знаю, что полагается говорить в таких случаях.

Сколько бы не желала выразить все, что чувствую… Что толку даже пытаться?

Кэри преодолел разделявшие нас два шага и прислонился своим лбом к моему.

Сердце сдавило словно в тисках, и я чуть не взвыла от почти что физической боли.

– Мне нужен был кто-то, кто не будет ничего говорить, – Ланкмиллер прикрыл глаза и тут же возвратил свое хваленое самообладание. – Иди в дом, ветер нечеловеческий.

И я послушно поплелась к двери, спотыкаясь о каждый камень и с детской растерянностью недоумевая, куда теперь девать эту агонию в грудной клетке.

Комментарий к

Если вдруг кому интересно, хо-хо.

http://ask.fm/id140441367/answer/116509067553 – как появилась идея написать «По рукам и ногам»

http://ask.fm/id140441367/answer/116545899809 – связь этой работы с «50 оттенками»

Мурк.

========== Часть 88 ==========

Дом Ланкмиллеров впал в какое-то тяжелое сумрачное оцепенение.

Может, это отчасти дополнялось и тем, что он опустел. Причем совершенно буквально. Вместе с исчезновением наложниц отпала надобность в приготовление еды в прежних количествах и в частой уборке. Поэтому по коридорам шныряло куда меньше людей в серых костюмах прислуги. Их наверное тоже отчасти распустили, отчасти продали.

Из всего дома о моем существовании помнила только Алисия. Она даже притащила ко мне в спальню целую коробку каких-то медикаментов. Доктор Фолиан даже разработал какую-то систему лечения, чтобы после того, как темно-красные полосы на моей спине заживут, не осталось шрамов. Как по мне – дело гиблое и дурацкое.

Все равно они останутся, шрамы эти.

Пусть даже не на спине.

Только поди объясни это рыжей. Она обещала «пытать» меня этими лекарствами в день строго по два раза, как и положено, а возражений даже не стала слушать.

Мне хотелось сбежать. Не так, как раньше: чтобы на свободу. А чтобы просто сгинуть к чертям, но главное, подальше от всего этого дерьма. Хотя на свободу тоже хотелось, что уж там. Но Ланкмиллер мне уже ясно показал, куда следует засунуть это свое хотенье. Тогда какое мне, мать вашу, дело, что он без раны кровью истекает?

Какое мне дело?

Какое мне дело?

Какое дело?!

– Если сейчас же не прекратишь, – неожиданно строго зашипела Алисия, – скажу Кэри, и он тебе руки к кровати привяжет.

Я царапала свои пальцы. И вот уже шестой след от ногтя – до крови. И десятое замечание от рыжей. Правда, впервые – действенное. Слова «Кэри» и «привяжет» подействовали на меня как два удара током. И я молча прекратила, не огрызаясь и не пробуя съязвить, что дело вроде бы не ее. Просто опустила руки и все.

Алисия неожиданно обняла меня, забыв, что прижимается к спине, которую только пару минут назад с осторожностью ювелира обрабатывала. Лбом уткнулась в плечо.

Я была бесконечно благодарна ей за то, что она не оставляет меня, когда так нужно, за то, что в душу не лезет. За то, что губы ее кое-как заглушают боль. Но мне решительно нечего было предложить взамен.

Этот Кэри, скотина, вывернул всю душу наизнанку, да так и оставил. А ты попробуй теперь чего из нее выдави.

Алисия ничего и не просила.

Когда она уходила, я оставалась одна и даже носа не казала из комнаты, лишь бы только случайно не столкнуться с Кэри. Он тоже не искал встречи, к счастью. Не до того ему было. Наверное, бухает, ох пардон, заливает раны сердечные вискарем, или что-то вроде того. Рыжая говорила, что ему стыдно показываться мне на глаза.

Ну что за глупости.

Ближе к вечеру она почему-то не пришла, и было уже где-то около полуночи, когда я, бездумно уставившись в мерцающий экран телевизора над кроватью, все еще ждала ее появления.

Я не искала неприятностей, но эти падлы нашли меня сами.

– Кэри, нельзя не спать третью ночь подряд! – послышался за дверью звонкий голос Алисии, и через секунду она втолкнула своего братца, куда больше походившего на ходячий труп, ко мне в комнату. – Раз тебе нечем заняться, займись-ка ты делом. В конце концов, это твоя наложница и твои обязанности. Заодно посмотришь, что ты наделал. А я, прости уж, еле на ногах держусь! В конце концов, – добавила она уже без всякой спеси и значительно тише, – мужик ты или не мужик? Нечего голову в песок совать… Все будет хорошо, – а это адресовалось уже мне, вскочившей почти что в панике, потому что, нет, она что, действительно собирается оставить меня наедине с мучителем?! Хочет, чтобы я схлопотала еще одну моральную травму вдогонку к и так уже искареженной психике?

Но Алисия скрылась за дверью, не успела я и рта раскрыть. Оставила виснуть свое до смерти пустое «все-будет-хорошо» в воздухе, когда и так ясно, что ни черта уже не будет.

Конечно, ноги эту прохиндейку держали прекрасно, тут ясное дело, она хотела братца отвлечь от мрачных мыслей, а в голову ей не пришло, что делать это с моей помощью чертовски плохая и просто бесчеловечная затея, для нас обоих. Да еще и в ту же комнату, где жила Элен. А тут все еще ее волосами пахнет.

Кэри неторопливыми шагами пересек комнату и сел на мою кровать. Все молча. Я сглотнула неожиданно подкативший к горлу ком и рассеянно опустилась обратно, только чуть подальше от него. Как будто ведром воды окатили. И даже телевизор на минимальной громкости в такой тишине казался оглушительным, и я выключила, чтобы почувствовать, как звенит в ушах. Кэри был словно где-то совсем далеко мыслями, а я забилась в самый дальный угол кровати, обняв колени, потому что подозревала, что он так и до утра просидеть может. Что же мне теперь, всю ночь мучаться?

– Алисия сказала, тебе нужно принять душ, – наконец мучитель поднял на меня взгляд.

– И сама могу, – буркнула я, вжавшись еще сильнее в огромную подушку у изголовья, – правда уже могу.

– Я не настроен спорить, – хлесткое, как любая из его пощечин.

«Я не настроен спорить» следует воспринимать, как «все будет по-моему»? И охота ему со мной церемониться сейчас? Или сам понимает, что нужно отвлечься?

Понимает, конечно же.

– Хорошо, – я соскочила с кровати и покорно принялась стягивать с себя прозрачное подобие ночной рубашки.