По рукам и ногам
Шрифт:
Старикашка, видимо, тоже, поэтому он сразу как-то сник и сбито залепетал:
– Она просила передать… что предвидела подобный п-поворот событий, и, если вы к ней немедленно не выйдите… з-завтра же во всех газетах будет статья, о том, как в-вы зверски ее избили. Т-также она изъявила ог-громное желание видеть свою дочь. А еще, господин, в-ваша сестра…
При упоминании Алисии, Ланкмиллера словно подкинуло, он резко сел, принявшись приводить в себя в максимально возможное подобие порядка.
– Чтоб ее… – тихо пробормотал мучитель, ероша волосы. – Хоть бы эту старую шлюху на оргии наконец
Старичок с облегченным вздохом скрылся. Его можно понять: попал между двух огней. Жутко коварная эта Роза, небось специально подгадала момент, когда Ланкмиллер ослабеет, чтобы уладить свои делишки. Он же ведь сейчас все сделает, лишь бы только поскорее избавиться от «нежеланной гостьи».
– А ты что сидишь? Одевайся и вперед, – мучитель одарил меня мимолетным холодным взглядом. – Слышала же, твоя матушка желает, чтоб ты предстала пред ее очами.
Матушка… У меня от одной только мысли об этом все внутренности будто льдом покрываются. Но оттого что Ланкмиллер с таким упоением называет ее шлюхой, легче почему-то не становилось.
Отворив дверь в кабинет, Кэри сделал картинный пригласительный жест, но я вместо того, чтоб войти, спряталась за его спину, уже заранее предчувствуя неладное так, что даже во рту пересохло. Мучитель особо усердствовать не стал и перешагнул порог первым. Я скользнула в след за ним.
Да уж. Одно из двух: либо Роза превращает всех косметологов Шеля в миллионеров, либо я пошла в отца. И грудью тоже.
Впрочем, удивляло сейчас совсем не это. На коленях у светской львицы, красная от злости, сидела Алисия. Слезть она, видимо, не могла из-за того, что Роза, спокойная, как ледокол, выворачивала ей руку, поэтому рыжая только сыпала проклятиями без остановки.
«Матушка» заговорила первая, прерывая поток брани Ланкмиллерской младшей сестры:
– Слышала, в твоем доме большое горе? Что ж, соболезную, – спокойный высокий голос.
Кэри перекосило даже несмотря на то, что получилось у нее довольно-таки искренне.
Я теперь вслушивалась и вглядывалась в два раза внимательнее.
– Отпусти ее, – мучитель устало махнул рукой, усаживаясь в кресло, – ты забываешься.
Его замечание, кажется, как-то даже приободрило рыжую, и она вновь зашипела, силясь вырваться.
– Немедленно оставь меня в покое. Какое у тебя право есть меня лапать?! Потаскушка гребанная, чтоб ты сдохла…
И не смотря на все, звучала эта гневная реплика почему-то совсем неуверенно и неубедительно. Что здесь, черт возьми, происходит вообще?
– А когда-то ты была такой очаровательной… – Роза задумчиво цокнула языком, удерживая лицо Алисии за подбородок и тем самым приводя ее в еще большее бешенство. – Любой приказ выполняла беспрекословно. Надо же, как быстро портятся девичьи сердца… – она вздохнула с наигранным разочарованием и все-таки выпустила рыжую из своей железной хватки, та моментально отскочила к двери. – Спиваешься? – Роза кивком указала на полупустую бутылку виски.
– Тебе налить? – Кэри невозмутимо вскинул брови.
– Не отказалась бы.
Пока Ланкмиллер наполнял стаканы медовой жидкостью, я тихонько отошла поближе к стене и к Алисии. Туда, где чувствовала себя спокойней.
Роза виски только
пригубила. Ланкмиллер осушил стакан залпом.– Зачем приперлась? – с мрачной усмешкой поинтересовался он. Значит, ответ уже предвидел.
– Я пришла забрать свою дочь, и если есть вопрос в деньгах, я заплачу, сколько потребуется.
Забрать меня? Вот прям так? Не смотря на то, что я ожидала этого заявления, мне стало как-то нехорошо. И все же… Это из уст шикарной женщины так гордо прозвучало, что я на миг почувствовала чуть больше достоинства, чем хозяйская подстилка.
– Нет никаких вопросов, – спокойно покачал головой Ланкмиллер, – нахождение человека в подневольном положении аннулирует все родственные связи с кем бы то ни было. Если ты явилась только за этим, думаю, тебе лучше покинуть мой кабинет прямо сейчас.
– Я пошла тебе навстречу, когда ты выкуп'aл сестру. Все-таки, вы родственники. Твоему сердцу, видимо, чужды такие доводы.
А я тугодум, как и всегда. Выходит, когда рыжая говорила о хозяйке, она это имела в виду. Надо же. Воистину тесные семейные связи…
Ясно тогда, откуда все ее понимание и сочувствие, она ведь только года два назад такой же была.
– Знаменитая железная леди заговорила метафорами, – Кэри издевался слишком открыто, чтобы это по-прежнему выглядело изящно. – Надо это где-то записать.
– Одним, значит, даешь шанс на красивую жизнь, а другим нет? И чем продиктован твой выбор? – «железная леди» даже прищурилась и сама же резюмировала. – Несравненным самодурством. Тебе деньги голову снесли, думаешь, уже и судьбами можешь крутить, как хочешь. Розмари, подойди сюда, – а вот это было уже настолько неожиданно, что я секунд пять стояла на месте, как баран, не предпринимал решительно ничего и соображая, каким родным прозвучало сейчас это «Розмари». Потом, стараясь не смотреть на Кэри, медленно приблизилась. – Не узнаешь меня?
– Нет, но я…
Я – … Чувствовала? Нет, теперь, когда она произнесла мое имя, все сомнения развеялись.
Теперь я даже не чувствовала, я знала. Знала, что сейчас стою перед своей матерью и слова выдавить не могу от нахлынувших чувств. Радость оттого, что я ей нужна, что я все-таки действительно ее встретила, хотя уже и надежды-то никакой не было, перемешанная с обидой прошлого на то, что она меня попросту бросила с беспробудным алкоголиком. И снова радость, оттого, что в моей жизни появился человек, которого я могла бы любить.
И я чувствовала, что все готова простить сейчас.
Оказалось, Розе и не нужны были мои слова, она все и без них поняла.
– Ублюдок! – я впервые видела, чтобы ее обычно полный достоинства взгляд так полыхал гневом.
– Спокойнее, Роза, – а Ланкмиллер вот казался совершенно невозмутимым, вновь наполняя свой стакан виски, – и чему ты так злишься?
И почему-то как самый отпетый козел в этой ситуации выглядел именно он.
– Чему я злюсь?! Да тому, что моя дочь находится в клетке у избалованного и взлелеянного изверга. И мало того, что он смотрит на нее, как на половую тряпку, так еще и промывает мозги! Да, Розмари, в этом доме меня не любят, но ни это, ни то, что ты оказалась в неволе, не значит, что ты не имеешь права меня любить и признавать. Я твоя мать.