По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Он гнал от себя назойливую мысль о том, что личная жизнь не удалась и что женитьба на Зулете — заблуждение молодости. Разумеется, ему и в голову не приходило, что Зулета способна на измену или обман. Просто они слишком разные люди. Он вспоминал скромную, тихую девушку с длинными косами, которая краснела при одном лишь упоми­нании о замужестве, и, глядя теперь на свою нарядную пи­кантную жену, не узнавал ее. Жунид отлично понимал, что цивилизация в худших ее проявлениях гораздо труднее про­никает в среду женщин-горянок, чем мужчин Непокрытая голова, короткая городская прическа, модные платья с откро­венными декольте и фривольная болтовня с посторонними мужчинами,— все это еще долгие годы не коснется его со­племенниц, живущих в аулах. И Зулета тоже не была рань­ше исключением из общего правила. Теперь жена его неуз­наваемо переменилась и на мягкие замечания мужа отвеча­ла, что она не старуха и не те теперь времена, чтобы жить по древним обычаям. Она-таки отрезала косы, завела какие-то неизвестные ему знакомства, модно, и даже несколько крикливо, одевалась. Ему не приходило в голову, что скром­ной зарплаты старшего оперуполномоченного, пожалуй, не должно хватать на дорогие наряды. Но Жунид никогда не считал денег и пребывал на этот счет в полнейшем неведе­нии. Просто ему не нравился новый тонус жизни Зулеты.

И вот однажды, вернувшись неожиданно домой из коман­дировки, он, по обыкновению, отпер двери своим ключом и вошел в комнату Зулета сидела на диване с пылающим ли­цом. Когда на пороге появился Жунид, от нее отскочил мо­лодой, франтовато одетый хлыщ. Причем сделал он это с поспешностью, не оставлявшей сомнений в его намерениях. Шукаев в недоумении застыл на пороге. Франт, запина­ясь, назвался финагентом горфо Борисом Фандыровым и пос­пешно ретировался, пробормотав какое-то неясное объясне­ние своего присутствия здесь в столь поздний час. Что-то насчет вечеринки у Ивасьяна, где они были, и о необходи­мости проводить Зулету домой.

Зулета поднялась с дивана и, деланно улыбаясь, затара­торила о том, как веселилась у Тиграна Вартановича и как довольна, что познакомилась с его племянницей Назиади. Теперь ей не очень тоскливо, когда Жунид пропадает целы­ми днями на своей противной работе.

Он продолжал стоять молча. Лицо его наливалось крас­кой. И тут, когда Зулета подошла ближе, случилось то, о чем Жунид со стыдом и болью вспоминал потом всю свою жизнь. Он ударил ее. Не по-мужски, кулаком, а так, как сто лет назад били по щекам обидчиков, чтобы вызвать их на дуэль. Жу­нид медленно поднял руку и легко, но хлестко ударил Зуле­ту по лицу.

Она вскрикнула и, схватившись за щеку, испуганно от­ступила.

Потом плакала, униженно и жалко просила прощения, уверяла, что у нее ничего нет с этим Борисом, что она про­сто скучает, но Жунид не слушал.

В конце концов она пообещала ему завтра же подать заявление в медицинское училище и изменить образ жизни.

Но он уже знал, что это одни слова. Через несколько дней его вызвали на бюро и крепко отчитали за то, что он «избил» жену Значит, Зулета нажаловалась Что ж, он, ко­нечно, виноват Не сдержался Он даже не стал оправдываться и объяснять

После этого случая между ними установились странные отношения Жунид почти не говорил с женой ни о чем, кро­ме самых обычных домашних дел, приносил в получку день­ги и отдавал на хозяйство иногда они отправлялись в кино, словно ничего и не произошло Но прежнего не было, и Жунид старался появляться дома как можно реже Случалось, он исчезал на неделю и даже больше

Зулета часто со страхом поглядывала на мужа, но заго­ворить о его поведении не решалась

* * *

Утро двадцать второго сентября тысяча девятьсот трид­цать четвертого года запомнилось Жуниду по нескольким причинам

Над городом пронеслась тогда самая настоящая буря Грохотали железные листы на крышах домов, хлопали окна и форточки, звенело на асфальте стекло, вылетевшее из раз битых рам По улице несло щепки, бумагу вместе с желто­вато-седым облаком пыли, на зубах у людей скрипел песок. Пыль, поднявшаяся над городом, смешалась с горбатыми свин-цово-серыми тучами, предвещавшими раннее осеннее нена­стье.

И, наконец, утро это стало началом длительного рассле­дования, которое ему вскоре пришлось вести

Засуетились и сотрудники управления Такая буря немед­ленно должна принести дополнительные хлопоты Дыбагов собрал экстренное совещание. Нескольких человек направил в Госбанк и в тюрьму на случай возможных беспорядков. С трудом дозвонившись в районные органы милиции, потребо­вал немедленного усиления охраны кредитных организаций, оптовых баз, промтоварных магазинов и других учреждений, располагающих материальными ценностями Кроме того, нуж­но было связаться с райисполкомами, руководителями круп­ных предприятий, пожарными командами, областной комис­сией по борьбе со стихийными бедствиями Словом, дел было по горло — Дыбагов целые сутки не выходил из управления

Когда буря немного утихла, он поднялся из-за стола. «Пока что ничего серьезного,— подумал он — Кража трех ящиков водки в сельпо станицы Красногвардейской, исчезно­вение частного кабана на хуторе Овечинском и двух племен­ных бычков в ауле Бжигакай. Если ничего другого не про­изойдет, это не так уж страшно...»

Раздался протяжный телефонный звонок. Дыбагов нахму­рился и поднял трубку.

— Алло! Да... что? . Плохо слышу вас! Где? Говорите яснее! Следы в огороде? Не подходите. Организуйте охрану Да. Сейчас высылаю. До свиданья!

По звонку Дыбагова вошел дежурный.

— Квартирная кража. В Энеме,— махнул рукой на его вопросительный взгляд начальник управления.— Кто из лю­дей свободен?

— Положение трудное, Асхад Асламурзович. Ивасьян болеет, хотя скоро, кажется, собирается выйти на работу Шукаев в отъезде. Дараев — в Нальчике, в доме отдыха.

— Все еще завывает,— сказал Дыбагов, прислушиваясь к свисту ветра.— Ну, так кого же пошлем?

— В зале сидят оперуполномоченный Кондарев с помощ­ником и проводник ищейки Губанов.

— Ладно, позовите тех, кто есть..

Через полчаса опергруппа Кондарева верхами выехала в селение Энем, где минувшей ночью была ограблена кварти­ра бухгалтера консервного комбината.

Дежурный снова возвратился в кабинет начальника.

— Уже четверть девятого,— обратился к нему Дыба­гов.— Вероятно, тревожных сигналов больше не будет. Я съезжу домой, а вы пока подготовьте докладную в обком партии о происшествиях за сутки и о принятых мерах. Тог­да и сдадите дежурство.

И опять затрещал телефонный звонок.

— Аварийный!..— подскочил к аппарату дежурный.

— Дайте трубку,— протянул руку Дыбагов.— Слушаю. Да, я. Что? Разбой?.. Убийство охранника и угон табуна?. Да. Есть...

Кончив говорить, он двумя руками потер виски и отки­нулся на спинку кресла, с утомленным видом. Не так просто уже далеко не молодому человеку, страдающему печенью, провести сутки за письменным столом. Крупное лицо его, обрамленное густыми седеющими волосами с глубокими за­лысинами по краям лба, было желтым. Под глазами тяжело набрякли лиловатые тени.