По следам легенды

– Такое может случиться и с нашей Прагой, - произнес мужской голос где-то там, в глубине сцены.

Аплодисментов не было. Были угрюмые лица рабочих, тревога и боль.

Олекса и Юлиус долго гуляли в тот вечер по Праге, поднялись к Вацлавской площади.

– Кажется, мы приблизились к финалу, - сказал Юлиус.

– Да, развязка наступит не сегодня завтра, - согласился Олекса. И напомнил: - У меня через два часа поезд.

– Я не смогу тебя проводить. Время тревожное, должен быть в ЦК...

– Не обижусь, - ответил Олекса.
– Только вот что: давай попрощаемся, побратим мой дорогой. На всякий случай...

Они обнялись. Было поздно - выключилось вечернее освещение Вацлавской площади. Она внезапно погрузилась в темень...

"Пришел тот час, о котором мы говорили на протяжении

многих лет".

15 марта 1939 года где-то после полуночи Густа и Юлиус подъехали на такси к своему дому. Одеты они были немного торжественно. Густа держала в руках гвоздики.

Они поднялись по лестнице, вошли в квартиру.

– Как это хорошо, - сказал Юлиус, снимая галстук и пиджак, - что в Советском Союзе так чтят память о поэтах своих народов. Подумать только: над всем миром нависла опасность, а в советском посольстве - прием в связи со 125-летием со дня рождения Тараса Шевченко.

– Мне кажется, - ответила Густа, - что мужественные стихи Шевченко как-то созвучны нашему грозному времени.

– В этом - сила гения, - поддержал ее Юлиус. Он подошел к ламповому приемнику, включил его. Медленно накаливались лампы...

– Сейчас четыре, - сказала Густа, посмотрев на часы.
– А Прага начинает вещание в шесть, так что...

Договорить она не успела. Неожиданно зазвучали пражские позывные мелодия из "Вышеграда" Сметаны.

Встревоженные, они оба подошли к приемнику. Диктор начал читать правительственное сообщение:

– Сегодня, 15 марта 1939 года, войска рейха перейдут границу Чехословакии... Правительство призывает население не оказывать сопротивления - оно будет немедленно и решительно сокрушено вермахтом... Немецкая армия вступит в Прагу около девяти часов утра...

– Тебе надо сейчас же скрыться, - сказала побледневшая Густа Юлиусу.

...Олекса встретился с Сиреной на окраине города, на берегу реки. Он был одет для дальней дороги, за спиной - небольшой рюкзак.

– Присядем перед дорогой, - сдерживая слезы, сказала Сирена.

Они присели на поваленное дерево.

– Береги себя, Цико, - нежно сказал Олекса, - в тебе вся моя жизнь.

– Не волнуйся, любимый, - ответила Сирена.
– Скоро и я постараюсь выбраться отсюда. Встретимся в Москве.

– Ты же знаешь, ЦК решил, чтобы я покинул край. Не думал, что вот так, тайно, придется уходить мне в эмиграцию...

– На чужбину...
– эхом откликнулась Сирена.

– Советский Союз для нас, коммунистов, не чужбина, - поправил ее Олекса. Он решительно сказал: - Буду продолжать борьбу... И чувствую, что скоро возвращусь в Закарпатье с оружием в руках...

Пройдет немного времени, и с небольшого аэродрома в Геленджике поднимется в ночное небо самолет, возьмет курс на Карпаты...

"Прожил я 41 год, из них посвятил 20 лет делу

трудового народа".

Угрюмый ехал в легковой автомашине вместе с Софией. Они притормозили у патруля - солдаты только-только выволокли на парашютах из леса трех убитых десантников. София всмотрелась в лица погибших.

– Мажорович, - узнала она одного из них.

– Три здесь, двух догоняют, - сказал Угрюмый.
– В воздухе было шесть куполов. Наверное, летчик ошибся и выбросил их прямо на комендантский взвод охраны. Где шестой?

София вновь всмотрелась в убитых.

– Габерман, - узнала еще одного. Она что-то напряженно прикидывала.

– Эти двое, - наконец проговорила, - работали вместе с Олексой. А у Олексы сейчас одна тропа - в Ясиня. Рано или поздно он пойдет туда, чтобы найти крышу и кусок хлеба. Ищите его в Ясинях.

О том, что Олекса уйдет в Ясиня, догадалась не только она.

Секретарь подпольного райкома срочно вызвал к себе Мирославу:

– В Ясинях живут родные Олексы. Он, судя по всему, попытается укрыться у них. Надо опередить гестаповцев.

Девушка была одета для дальней дороги.

– Постарайся, - попросил ее секретарь.

– Хорошо, - сказала Мирослава.

– Ты понимаешь ведь, что Олекса не просто наш товарищ - его знает весь край, он как знамя в бою.

– Хорошо...
– повторила Мирослава.

Будяк со своими "хлопцами" встретил Мирославу на горной дороге.

Подвыпившие "боевики" окружили девушку. Она держала руку в кармане старенького кептарика.

– Хорошенькая...

– Заберем эту кралю с собой, - предложил один из бандитов и заголосил: - Пидманулы Галю, забралы с собою...

– Заткнись, - прикрикнул Будяк. Он в упор рассматривал девушку, вспоминая что-то. Вспомнил:

– Коммунистка! Вот это подарочек!

Мирослава выхватила пистолет и выстрелила себе в сердце...

И все-таки Олексе удалось уйти от преследователей и вести борьбу еще несколько месяцев. Потом каратели с овчарками плотным кольцом окружили старую усадьбу брата, где он нашел приют и которую вот-вот собирался покинуть...

Олексу вывозили из Ясиней под усиленной охраной. Прибыли грузовики с жандармами, полукольцом окружили пятак земли вокруг сельской управы. Жандармы стояли с винтовками в руках - злые и испуганные, потому что знали, кого будут конвоировать они по горной дороге.

Прошел по Ясиням и соседним селам бовташ-глашатай, бил в барабан, натужно выкрикивал:

– Люди! Биров зовет вас к управе! Бросайте дела, идите к пану бирову!

Бовташа останавливали:

– Что там случилось?

– Не вем!
– многим равнодушно отвечал бовташ. И только одному из лесорубов тихо проговорил: - Иди к управе и других зови - проводите Олексу в дальнюю дорогу...

Месила беднота постолами грязь пополам с талым снегом. Застыли, опершись на топорики, лесорубы и чабаны. Из подвала управы вывели Олексу. Четверо жандармов выводили: один впереди с винтовкой, двое по бокам, и еще один замыкал шествие.