По светлому следу (сб.)

– Тогда выходит, что знал об этом не только Птицын, но и работники обкома? – Орест Викентьевич в недоумении поднял узкие плечи.

– Да, знали, – ответила Галина. – Однако это не помешало ни выступлению Михаила Александровича, ни принятию положительного решения по его докладу. А это значит, что мы не вправе сидеть сложа руки, а должны дать бой нашествию вредителей.

Орест Викентьевич только тяжело вздохнул и ничего не ответил, а Крылов воскликнул оживленно:

– Выходит, вы правду мне сказали, Галина Сергеевна, что едем мы на передний край фронта борьбы с природой! Досадно только, что метеорология наша пока лишь предугадывает погоду, а не организует ее…

Он поднялся с дивана и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги, а Галина, глядя на его крупную, атлетически сложенную фигуру, невольно представила себе, как в самом деле должно быть тяжело сильному, смелому человеку только следить за приборами и по их показаниям делать выводы о силе и длительности атмосферных явлений, не имея возможности повлиять на них.

“Но ничего, – тут же решила она, – это даже хорошо, что такие люди занимаются метеорологией. Они не удовлетворятся только изучением погоды, а захотят повлиять на нее”.

Вслух она заметила:

– Пока такой сильный ветер, трудно будет предпринять что-нибудь против вредителей. Следите за погодой внимательно, Василий Иванович. Как только начнет утихать буря, немедленно дайте знать.

Крылов открыл дверь, пересиливая навалившийся на нее ветер, и скрылся в темноте ночи. Ворвавшийся в комнату воздушный поток сдул несколько бумажек со стола, рванул неплотно прибитый плакат, качнул лампочку, висевшую над столом. Причудливые тени забегали по стенам.

– Вот она, стихия-то! – задумчиво произнес Орест Викентьевич, глядя на свой птичий силуэт, мечущийся по стене.

– Вы что имеете в виду, Орест Викентьевич? – сдвинув брови, спросила Сугробова. – Нашествие насекомых или эту бурю?

Резкий порыв ветра швырнул в стекла сухие листья, потряс раму окна, засвистел, заулюлюкал, притих и снова навалился на окна, на двери, зашумел в ветвях деревьев.

Галина, не сводя строгих глаз с Шмелева, ждала ответа.

– Я вообще стихию имею в виду, Галина Сергеевна, – повторил Орест Викентьевич и зябко пожал плечами. – Вековечную природу…

– А я – то думала, что, работая столько лет рядом с Михаилом Александровичем, вы научились итти вперед наперекор всяческим стихиям. Ошиблась, значит, – холодно сказала Галина и вышла в другую комнату.

А Орест Викентьевич долго еще сидел у окна, всматривался в непроглядную тьму ночи, прислушивался к завыванию ветра и тяжело вздыхал. Неспокойно было на душе энтомолога.

Крылов действует

К утру ветер не утих, а еще более усилился. Он дул теперь с таким ожесточением, что идти против него открытым местом становилось все труднее. Только один Крылов со своей метеорологической станции ходил через открытую поляну к центральному зданию опорного пункта, не сгибаясь под напором ветра.

В девять часов утра Галина снова разговаривала с Птицыным. Михаил Александрович сообщил, что зарегистрировано еще несколько пораженных паразитами участков. Аэрофотосъемка уточнит картину, как только утихнет буря, а пока новый вид насекомых-вредителей изучается и испытывается на действие различных инсектисидов почти во всех биологических лабораториях области. На вопрос, когда он приедет, Птицын ответил, что ему приказано остаться в центре области и возглавить борьбу с вредителями.

Деревья в саду и лесных полосах шумели теперь еще громче и грознее, чем ночью. Ветер бешено наваливался на них, стремясь прорваться на простор северо-западных степей. Но он гулял лишь по вершинам деревьев, путаясь и ослабевая в массе ветвей, стволов и в зарослях кустарников.

Орест Викентьевич все утро просидел в своей комнате, наблюдая борьбу ветра с лесной преградой. Только в полдень он осторожно постучался в дверь комнаты Галины Сергеевны. Ответа не было. Он подождал и постучал громче, но и на этот раз никто не отозвался. Только после этого Орест Викентьевич решился открыть дверь: комната была пуста.

– Странно! – пробормотал энтомолог и пошел разыскивать агронома Савельева. В отсутствии Птицына и Сугробовой Савельев обычно замещал их на опорном пункте.

Агроном был в саду и с геоботаником подпирал рогатками ветви яблонь, отягощенные плодами. На вопрос, где Сугробова, он ответил, что Галина Сергеевна уехала в степь, чтобы определить, насколько разросся за ночь пораженный участок.

– В такую бурю? – поразился Орест Викентьевич. – Не понимаю, для чего так экстренно…

– Вы вообще многого не понимаете, – недовольно отозвался Савельев.

Орест Викентьевич ничего не ответил и молча пошел в противоположную сторону сада. Ветер яростно встряхивал деревья, теребил пиджак Ореста Викентьевича, бросал в лицо жесткие листья. Выбравшись на открытую поляну, в центре которой была метеорологическая станция, Шмелев постоял немного в раздумье, а когда двинулся дальше, ветер так энергично стал поддавать его в спину, что он почти побежал вперед, чтобы не потерять равновесия.

Крылов увидел его через окно метеостанции и вышел навстречу.

– Что это вы ко мне в такую погоду, Орест Викентьевич? – с тревогой спросил он. – Не случилось ли чего?

– Нет, ничего, – тяжело переводя дух, отвечал Шмелев. – Зашел я к вам так просто… Ветром занесло, знаете. Кстати, как ветер? Не хочет сдаваться?

– Не похоже что-то. Присаживайтесь, Орест Викентьевич. Вид у вас неважный сегодня.

– Нездоровится что-то, – ответил энтомолог, усаживаясь на клеенчатый диванчик. – А вы знаете, Галина-то Сергеевна в степь уехала?

– Знаю, – ответил Крылов.

Минут пять сидели молча. Орест Викентьевич тяжело вздыхал и теребил бородку. Крылов углубился в сводки.

– А вы как считаете, Василий Иванович, – нарушил молчание Орест Викентьевич, – разумно ли это?

– У нее есть там дело, – ответил Крылов и, бросив беглый взгляд на беспомощную фигуру Ореста Викентьевича, добавил: – Не сидеть же ей здесь сложа руки.

– Но ведь и вы тоже, кажется, не очень-то действуете, – покосился Шмелев на могучую фигуру метеоролога.

– Ошибаетесь, – спокойно ответит тот. – Я готовлю данные, по которым там, в степи, колхозники и ученые начнут действия против врага.

Он встал из-за стола, взглянул на барометр, сделал отметку в журнале и продолжал, не глядя на Ореста Викентьевича:

– Я сегодня особенно много думал над моей наукой и пришел к выводу, что она такая же боевая, как и все прочие советские науки. В годы войны прогнозы погоды помогали нам намечать сроки наступлений и неожиданных атак. А теперь по метеорологическим данным начинают сев, уборку полей; планируют с учетом метеорологической обстановки фронт лесопосадок, преграждая пути суховеям. Разве это не активная борьба с природой?