По ту сторону черной дыры

– Кого ты припер! – заорали они, когда Латыш впихнул им очередного пленника.

– Брыкался сильно! – донесся голос из-под противогаза.

– Да ведь это – баба! – захохотал Славик. Васькины глаза стали больше иллюминаторов противогаза.

– Брыкалась сильно, – повторил он. Противогаз аж порозовел от смущения.

– Разбирайтесь сами! – буркнул Васек и ушел обратно.

Абрамов оглядел пленницу. Перед ним стояла лохматая и грязная девчушка лет семнадцати.

– Силь ву пле, мадемуазель! – галантно поклонился Слава и снял с нее наручники. Девица, изловчившись, пнула его в голень.

– Вали отсюда! – заорал он, взял ее за шиворот и выставил из кузова. Девушка погрозила ему кулаком и убежала.

– Нужно было ее… – таинственно начал Витек.

– Да ну, – отмахнулся Абрамов, – запах через респиратор чувствуется.

Пленных мужчин набралось двадцать три человека. Остальные стали жертвами артподготовки.

От Анжу до Парижа добирались почти сутки – дороги во Франко немногим отличались от довоенных советских. Такие «магистрали» Уинстон Черчилль называл направлениями.

Всех живых сгрузили у посольства, где их уже ожидал караул копейщиков и алебардистов. Пленные неуверенно топтались на одном месте и протирали воспаленные глаза. То один то другой время от времени прочищали горла; кашель стоял, как приемном отделении тубдиспансера.

Высмотрев в этой толпе принца Генриха, Сергей выволок его и сказал глядя сверху вниз:

– Что же ты, сука, наделал? Я ведь предупреждал: давайте по-хорошему – никого не тронем. А так и замок разрушен, и людей погибло сколько! А тебе, коровья морда, я лично все кости переломаю, если что-нибудь еще отмочишь! Я бы, на месте твоего брата, вздернул тебя.

Принц злобно глянул на него:

– Не зыркай! – предостерегающе сказал парень и поднес к светлейшему носу свой жилистый кулак, – не то я отправлю эту штуковину прогуляться по твоей отвратительной морде.

Гончаров не помнил, из какого кинофильма эта фраза. Но произнести ее стоило. Принц засопел.

– Ты не смеешь так со мной обращаться. Я – наследник престола!

– Да ну? – удивился Серега и, взяв Генриха за шиворот, приподнял его сантиметров на тридцать.

– Браво, сир! – раздались сзади рукоплескания. Гончаров обернулся не выпуская принца – перед ним стояли король, Жак и Булдаков, исподтишка показывавший подчиненному кулак. Министр засмеялся:

– Привыкаешь к виселице, Энрике? – принц задрыгал конечностями, как огромная лягушка.

– Ваше Величество! Меня оскорбляют, мне угрожают!

Сергей отпустил ябеду и сказал:

– Популярная беседа по этике.

– Сир, – произнес Людовик, – если бы вы разложили этого противного мальчишку и выпороли как следует, я бы произвел вас в кавалеры ордена Святого Духа.

В это время Генрих заревел от злобы и сознания собственного ничтожества. Еще не совсем оправившись от потрясения вызванного штурмом замка, король спросил у Олега Палыча:

– Что будем с ним делать? – посол, лузгавший тыквенные семечки, едва не подавился шелухой.

– Ваше Величество, не знаю – это ведь Ваш брат! Брат!!!

– Что-то мне подсказывает, – задумчиво произнес король, – что если я его сейчас повешу, то это будет правильный поступок.

Со стороны принца пахнуло вонью.

– А если я его оставлю в живых, – продолжал монарх, – то я оставлю в живых не брата, но смертельного врага. Жак, ты мне ничего не посоветуешь?

Министр наморщил лоб.

– Место шута у тебя все еще свободно?

– Благодарю покорно! Чтобы он ночью вонзил мне в спину нож!

– Может, стервец, – согласился Жак, – что бы такое придумать еще? Видишь, Энрике, все складывается к тому, что для блага Франко твое присутствие нынче полезней всего в царстве Мертвых. Где там тот Харон? Обещал ведь подгрести к вечеру…

Вонь усилилась.

– Энрике! – укоризненно покачал головой Жак, – веди себя достойно. Ты ведь уже большой мальчик.

– Це ж вiн от лютой ненавiсти! – фыркнул Булдаков.

– Ав – авэ! – промычал Генрих и, усевшись на нечетную точку принялся ковырять в ухе. Все заметили, что злобное выражение исчезло с его лица, а в глазах засияла благодать.

– Спятил, – констатировал Олег Палыч, – видишь, Серега, снова брат Юрген. Из-за чего только этому спятить? Его же так не мытарили, как того немца.

Гончаров позволил себе хохотнуть.

– А штурм, а мы в противогазах, а угроза смерти?

Никто не заметил, как сзади подошел фельдшер. Он посмотрел на Генриха, затем на небо, затем на Сергея.

– Там, к вам, мистер психоаналитик, дама пожаловала. Прекрасная, между прочим, – таки произнес он и добавил гораздо тише, – нашими стараниями, естественно. Да и не в первый раз. Придумайте что-нибудь убедительное на тему, где вы шатались эту неделю. Между прочим, думает, что ты погиб при штурме. Спеши, окаянный, пока дева не умерла от разрыва сердца.

Затем он повернулся к Олегу Палычу.

– Ну что, господин полковник, еще одного олигофрена сварганили?

– Никто его не трогал. Просто… великой злобы был человечек.

– Угу, а сейчас – копия – Василий Блаженный. А может, Тони-лунатик? Кажется, повесил бы ему торбочку, и пусть влачит свою схиму.

– Схиму? – переспросил подполковник, – эврика!

Он подошел к королю с Жаком, которые брезгливо наблюдали за Генрихом, облизывающим грязные пальцы.

– Есть идея! – обратился он к ним, – как насчет монастыря?

– Туда ему дорога! – восторженно воскликнул министр, – в Сен-Жермен его ко всем чертям!

Затем он перевел это королю. Их Величество громко засопел и изрек:

– Когда отдают в монастырь принцесс, то это считается нормой. Мы пойдем дальше – доверим братьям принца. Да будет так! Видит бог, я рад, что не стал братоубийцей. Отвези его, Жак, в Жермен и накажи аббату Гийому хорошо заботится о нем. Пусть поместят его в келью с видом на монастырскую конюшню.

* * *

Сергей шел по брусчатке двора, на ходу снимая с себя шлем. Прохладный ветерок приятно обвевал разгоряченное и вспотевшее лицо. Мокрые от пота волосы облепляли виски, уши и падали на глаза липкими прядями.