По ту сторону синих гор

– Приставь парочку эйтаров следить за домом Волса. Только издалека. Чтобы он не почувствовал. Не надо его раньше времени тревожить.

Иорг закивал и, выдержав паузу осторожно заговорил:

– Да...я ещё насчёт твоей эль-манны хотел побеседовать. Может, следовало все же на рааде подать знак и разрешить заняться пацаном кому-то из наших? Не боишься оставлять её с ним одну? Что если в нем просыпается?..

– Харв следить за ними будет,- перебил Бьёрн.- Одно из двух: либо из Скъёльда что-то путное выйдет, либо щенку свернут шею, как только попробует рыпнуться.

– Да, ты прав, - грустно вздохнул Иорг.

– Второй Къярваль нам не нужен.

Бьёрн дружелюбно похлопал мужчину по плечу, и, попрощавшись, отправился с эйтарами в горы.

Домой оэн Эдерхейда вернулся почти под утро.

Следов разлома он, к счастью, нигде не обнаружил, но особой радости это Бьёрну не добавляло, поскольку появиться они теперь могли где угодно в любой момент.

Стараясь не шуметь и двигаться практически неслышно, он осторожно отворил двери спальни. Мягкий струящийся из окна пучок света серебрил постель, и губы мужчины невольно растянулись в улыбке, стоило увидеть спящую посредине кровати жену.

Она всё-таки убрала с окон жуткие тряпки, впустив в комнату благословенный свет луны.

Испокон веков кайгены, купаясь в её лучах, любили друг друга, зачинали детей, рождались и умирали. В окна спальни всегда должен был заглядывать серебряный лик ночного светила.

Не снимая с себя штанов и рубахи, Бьёрн лёг поверх одеяла, стараясь не касаться девушки, а только на неё смотреть.

Соблазн продолжить начатое днём был настолько велик, что даже накопившаяся за несколько дней усталость переставала давать о себе знать.

Повернувшись на бок Бьёрн долго пялился в полумраке на губы жены, пока, грезя о них, не смежил отяжелевшие веки и не уснул.

В смутные или трудные времена Бьёрн никогда не позволял себе отдыхать дольше положенного, даже если несколько дней носился по Сивельгарду без устали и спать ложился глубокой ночью или перед рассветом.

Утром он вставал с первыми лучами солнца, заглядывающими в окно, и спешил заняться делом. И хотя в спальне ещё витали серые рассветные сумерки, оэна разбудила непонятная возня, пробивающийся сквозь вату сна, шёпот, и звук закрывающейся двери.

Открыв глаза, он сначала мазнул взглядом по пустой постели, а затем резко развернулся, уже и не надеясь обнаружить в спальне жену.

Бьёрн грешным делом было подумал, что избегая неловкости пробуждения рядом с ним, она решила смыться ни свет ни заря.

Румяная после сна, взъерошенная, в белой льняной сорочке с мережкой, она стояла посреди комнаты, и хлопала глазами, глядя на Бьёрна.

– Извини, что разбудила, - пробормотала она.

Взгляд Бьёрна зацепился за её босые ноги, и он хрипло приказал:

– Обуйся сейчас же. Пол студеный.

Девушка неловко замялась и, выпустив из рук сапожки, которые Бьёрн сразу у неё и не заметил, ловко вскочила в обувку.

Недобрая мысль закралась в голову кайгена, когда жена выпрямилась, прижимая к груди широкий кожаный пояс, украшенный искусным тиснением.

Руку мастера было видно издалека. Ни с кем другим Бьёрн не мог перепутать работу брата. К тому же пояс этот оэн видел припрятанным у Идена раньше, и всё удивлялся, для кого он его бережёт. А вот сапожки были новыми, ещё и сделанными под размер ноги эринейки.

Сон улетучился, оставляя место лишь глухому раздражению и неизвестному доселе чувству, грызущему сердце будто хрущ.

– Откуда это?
– кивнув на ноги жены, заломил бровьБьёрн, поднимаясь с постели.

Эринейка лихо переставила ногу в сапожке с носка на каблук и широко улыбнулась:

– Брат твой только что принёс. Никогда таких красивых не видела. А пояс вообще произведение искусства, - потрясая изделием, поведала она.

Бьёрн помрачнел. Подошёл к девушке и угрюмо рыкнул:

– Сегодня же вернёшь пояс и сапоги брату.

В её карих глазах мелькнули растерянность и удивление.

– Почему?
– удрученно спросила она.

– Потому что я не разрешаю тебе принимать от него подарки! Я ясно выразился, жена?

Её удивление мгновенно сменилось негодованием.

Глаза недобро сверкнули и эринейка вызывающе вздернула подбородок, бесстрашно глядя Бьёрну в глаза.

– Нет! Не ясно. Я хочу вменяемого ответа, почему от дильфара я могу принимать сундуки подарков,а от твоего брата не имею права взять действительно понравившуюся и нужную мне вещь? Что в этом плохого?

У Бьёрна от злости забулькало внутри. Что плохого?

Наверное, ничего, если бы оэн не видел изнанку поступка брата, вообще не скрывающего своей симпатии к его жене! Да как он посмел?!

Резко выдохнув, оэн обулся и, ничего не объясняя, вылетел из комнаты, собираясь разобраться с Иденом.

Долго даже искать не пришлось. Брат ещё и с лестницы не спустился - стоял и с глупой улыбкой пялился на дверь супружеской спальни Бьёрна.

– Ты что творишь, паразит?
– грозно шагнул он Идену навстречу.
– Это как понимать? С какой стати ты приносишь моей эль-манне даннам*?

Иден сжал губы и горделиво выпрямил спину.

– Она не твоя эль-манна! Ты можешь ещё долго обманывать всех вокруг, выдавая шрамы, оставленные на ней твоей магией, за сатру, укутывать её в свою одежду, чтобы создать видимость близости, но я знаю, как пахнут твои женщины! И пока ты не тронул её и не поставил на ней свою метку - она свободна! А раз свободна, значит, вправе принимать от меня даннам!

Слова негодования застряли в горле Бьёрна. Он смотрел на брата и просто его не узнавал.

– Ты спятил? Опомнись! Что на тебя нашло?
– крепко хватая Идена за грудки, встряхнул его Бьёрн.

Глаза брата лихорадочно сверкнули и, с силой уцепившись за ладони Бьёрна, он разгорячённо выдохнул:

– Ты видел, как она дралась? Ты что, ничего не почувствовал и не понял? Она асанна!

От неожиданности подобного заявления Бьёрн даже из рук его выпустил.